Сурков Тевтонова возносит;
Тевтонов для него венцов бессмертья просит;
Барабинский, прославленный от них,
Их прославляет обои́х.
Один напишет: мой Гораций!
Другой в ответ: любимец граций!
И третий друг,
Возвысив дух,
Кричит: вы, вы любимцы граций!
А те ему: о наш Гораций!
Тевтонова Сурков в посланьях восхвалял:
О Гений на все роды!
Тевтонов же к нему взывал:
О баловень природы!
А третий друг,
Возвысив дух,
Кричит: вы баловни природы!
А те ему: о Гений на все роды!
А я скажу питомцам муз:
Цвети хвалебный ваш союз!
Друг друга прославляйте,
Друг друга разбирайте,
С Горацием равняйте,
Посланья сочиняйте,
В журналы отсылайте,
Видения слагайте,
Друг другу посвящайте,
Слепую нас столпу, счастливцы, забавляйте —
И, свой отборный слог любя,
Хвалите вы — самих себя!
Условные желанья,
Немые ожиданья,
Кипящие лобзанья
И сладострастье нег
Твердите и твердите!
Увядши для утех,
В окно, не зря, глядите!
Над чашами дремлите
И чашами стучите!
Читателей глушите!
Друг другу дребезжите
О чашах вы своих!
Без чаш не полон стих.
Беспечность, свободу
В кустах огорода
Зовите летать,
Летать и порхать,
Друзей прикликать!
И в юности бывалой
Венки брусники алой
Любите вспоминать!
Заслугой вы велики —
Вам музы воздадут!..
Венками вас брусники
К бессмертию увьют!
<1822>
Не ваш, простите, господа;
Не шумными иду путями,
Любитель легкого труда!
Вам честь и слава! Всё пред вами!
Не ваш, простите, господа!
Мои стихи — вода водою;
Не мне затейливо писать!
Я не блистал в них мишурою —
Их даже можно понимать.
Друзей моих с Анакреоном
Во фрунт к бессмертью не равнял
И дико-мрачным важным тоном
Моих бессмыслиц не читал.
По новой форме я не знаю
На полустишии гудить;
Тех за поэтов не считаю,
Чья страсть писать, чей дар дразнить.
Досугом с музами деляся,
Спесиво к славе не лечу
И, с журналистом сговоряся,
Попасть в таланты не хочу.
Я не имею дарованья:
Вас не хвалил и виноват!
Не стою вашего посланья,
И мне стишков не посвятят.
Не шумными иду путями;
Не ваш, простите, господа,
Любитель легкого труда,—
Вам честь и слава! Всё пред вами!
Не постигал, невежда, я,
Как можно, дав уму свободу,
Любви порхать по огороду,
Пить слезы в чаше бытия!
Как конь взвивался над могилой,
Как веет матери крыло
Знакомое, как бури силой
Толпу святую унесло!
Очей, увлаженных желаньем, —
Певца гетер — у люльки Рок —
Уста, кипящие лобзаньем, —
Я — как шарад — понять не мог.
Не ваш, простите, господа;
Не шумными иду путями,
Любитель легкого труда, —
Вам честь и слава! Всё пред вами!
<1823>
Сиянье дню, роса цветам,
Крыле уму в его стремленье,
Талантов воспитатель нам,
Живительное Ободренье!..
Не ты ль ввело младых певцов,
Марона, Флакка, честь веков,
В чертоги Мецената пышны?
Не ты ль восторг внушило им?
Их лирами — гордился Рим,
И звуки их вселенной слышны!
И там, где Цезарь воздвигал
Торжеств трофеи, в страх вселенны,
Отколе меч простря победный,
Закон земным царям давал, —
Там, в честь ума и дарований,
Певец Лауры и мечтаний,
Багряной тогой облечен,
На стогнах славы, в Риме шумном,
При плесках граждан, громе трубном
В Капитолийский храм введен.
Неверно счастье нам; но слава
Не требует его венцов!
Необорима, величава,
Сквозь даль пространств, сквозь мрак веков
Она свой блеск распростирает,
В полете время обтекает —
Не кипарис, но лавр растит!
Дерзай, чье сердце к славе бьется!
Забвенье лиры не коснется,
И ты не будешь позабыт!
Позор тому, кем не почтен
Муж, дарованьем знаменитый!
Омер, пристанища лишен,
В безумных доме Тасс сокрытый
Коварну зависть обличат.
Талантам к славе — нет преград;
Невежд бессильны все упорства,
Гоненье изнеможет их,
И грозный приговор потомства
Отмстит за честь певцов своих.
Счастлив, кто хочет уступать
Завистникам успех неверный
И, выше став молвы пременной,
Хулу и лесть их презирать;
Над облаками так парящий
Орел не слышит рой жужжащий;
Но, в силах ослабев души,
Чувствительный к неблагодарным,
Расин поник челом печальным,
И Озеров — угас в тиши.
Бессмертен век их, краткий днями!
Но ободреньем лишь цветут
Сады наук; его лучами
Согреты, зрелый плод дают!
Хвались плодом благотворений,
Шувалов, мирных знаний гений!
Отчизна дел твоих полна,
И в свитке Клии, пред веками,
Златыми блещут письменами
Тебе подобных имена.
Здесь дар почтен! здесь он прославлен!
В стране побед, в земле снегов,
Афинских муз Парнасе восставлен!
Здесь холмогорский рыболов
Двор украшал Елисаветы;
Был зван на царственны советы
Державин, лиры властелин;
Венчанный лавром страж закона,
Предстатель Дмитриев у трона,
И гость чертогов — Карамзин!
Любимцы пиерид бессмертны;
Их имя, по теченью лет,
Из рода в роды отдаленны
Юнея, славою прейдет.
Изменится лицо Природы,
И минут царства и народы;
Афины были! — путник там
Одни развалины застанет;
Твой лавр, Державин, не увянет,
Взносясь челом, в упор векам!
Благоговенье к дому Феба!
Здесь жил Державин, здесь звучал!
Здесь, проповедник тайны неба,
Он бога пел — и мир внимал!
Следы его здесь не остыли;
Сюда мы зреть его спешили;
Мы не забыли звуки слов,
Как здесь приветным разговором,
Грядущее провидя взором,
Он ободрял младых певцов.
Так, ободренья, ободренья
Прошу, о музы, я от вас;
Вам на достойны песнопенья
Внушите вы мой робкий глас!
Забудь звук чаш, пиров свидетель!
Венчай цветами Добродетель,
Воспой Отечества сынов.
Победы славной ищет воин, —
Да будет нас предмет достоин
Поэзия — язык богов.
1823