Избранная поэзия
Избранная поэзия читать книгу онлайн
Гизелла Лахман (1890–1969) — поэтесса «первой волны» русской эмиграции. Детство и юность провела в Киеве. Эмигрировала в 1919 г. Жила некоторое время в Берлине, в Швейцарии, а с 1941 г. — в США. С 1950 г. Жила в Вашингтоне, работала в Библиотеке Конгресса. По ее собственному признанию, стихи начала писать только в 1943 г., и уже в следующем году появилась ее первая публикация в «Новом русском слове». Впоследствии часто печаталась в этой газете, а также «Новом журнале» и других периодических изданиях. Входила в «Кружок русских поэтов в Америке» вместе с Г. Голохвастовым и др.
Автор двух сборников «Пленные слова» (1952) и «Зеркала» (1965), которые и составляют основу данного издания.
Как отмечали литературные критики: «Редко кого другого в эмигрантской прессе сравнивали с Анной Ахматовой так часто, и никто, пожалуй, из русско-американских поэтесс не пытался столь последовательно и ревностно соответствовать роли продолжательницы дела великой советской современницы в изгнании, как Гизелла Лахман».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Заканчивал свой печатный отклик Адамович риторическим вопросом: «То, что здесь сказано, остается в памяти, — совсем иначе, совсем по-другому, чем некоторые строчки Ганского, но остается. А не для того ли стихи и пишутся, чтобы в нашей памяти возникал им в ответ долгий отклик?» Эту особенность стихов Лахман подчеркивали и другие рецензенты: «Так бывает всегда, особенно понравившиеся строки стихов долгие годы звучат, как музыка в памяти» [31].
По случайному совпадению, уже после смерти Ахматовой, на одной газетной полосе рядом оказались две статьи — о стихах Ахматовой и Лахман. В обеих писалось о «зеркальном» свойстве их поэтик, органично усваивающих классические образцы. Отмечая «поэтическую индивидуальность, внутреннее своеобразие» стихов Лахман, первый критик выделял независимую позицию автора, который «присутствует в жизни, в средоточии ее то радостных, то трагических явлений, а между тем — и как бы в стороне, ловя и, может быть, пытаясь запечатлеть преходящие отражения» [32]. Магический кристалл ахматовской Музы восхищал второго: «А разве это не по-пушкински: И сада Летнего решетка / И оснеженный Ленинград / Возникли словно в книге этой / Из мглы магических зеркал / И над задумчивою Летой / Тростник оживший зазвучал? [Такие примеры] доказывают не подражание, а созвучие с духом всегда юного душой и всем поэтам щедрого дародавца — Пушкина» [33].
Описанный эпизод из эмигрантско-советской литературной коммуникации трудно назвать диалогом, поскольку нет уверенности, что одна из вовлеченных в нее сторон даже подозревала о существовании другой; но если это и была улица с односторонним движением, то по ней двигались в единственном направлении — к пушкинскому идеалу [34].
«ПЛЕННЫЕ СЛОВА» (Нью-Йорк, 1952)
«Светлый день по новому чудесен…»
1952
«Так радостно и, кажется, вчера…»
1952
«Передохнуть… Задуть фонарь дорожный…»
1951
«На площади у снежного сугроба…»
1944
«Сегодня я тебе чужая…»
1945
«Мне помнятся: глухая мгла…»
1945
Весы («Мы стоим над рекою у храма…»)
