Новая лирика. Годы

Чтоб не редела, не скудела

Неистощимость новых дел?!

А есть ли сущему граница?

Где заповедная черта,

Когда в любом из нас гранится

Святая запредельность та?!

Перешагнуть. Переумножить.

Рвануть за дальнюю черту.

И так светила потревожить,

Чтоб закачало высоту.

Я не скажу, что все мы боги,

Чтo все при счастье. На коне.

Но те, кто не нашли дороги,—

Так это по своей вине.

Ведь у предела нет предела.

Он для того и есть — предел,

Чтоб не редела, не скудела

Неистощимость новых дел.

Осенняя ночь

А вчера здесь луну хоронили.

Вот на этом пригорке. Вот тут.

Ветры в колокол чёрный звонили

И сейчас всё метут и метут.

Я стою у дороги. А рядом,

Окаянно сбиваясь с пути,

Две звезды пробираются садом

И не могут друг друга найти.

Только мне ничего здесь не надо.

А когда-то, не очень давно,

Сквозь зубчатые прорези сада

Мне всегда здесь светило окно.

И светило оно. И светало.

А потом заугрюмилось вдруг.

И погасло. И холодно стало.

И деревья сомкнулись вокруг.

С той поры здесь заглохли тропинки.

Почернели узлы на коре.

И ни зги. Ни следа. Ни светинки.

И осенняя ночь на дворе.

Глаголы

В мире много неустроенного,

На сыром песке построенного,

На крутой беде замешенного,

Добрым словом не утешенного.

В мире много недосказанного,

К зыбким домыслам привязанного,

Кривотолками калеченного,

Прямотою не примеченного.

И мире много неизведанного,

Разжиревшей ленью преданного,

Без внимания оставленного,

Человечеству не явленного.

В мире много неоплаченного,

В пустяках легко растраченного,

В суете сует схороненного,

На сухой пустырь уроненного...

Тайна

Какие тайны постигаем,

Как раздвигаем окоём,

А разве знаем, разве знаем,

Кому мы руку подаём?!

Всё покорили: твердь и сушу.

А разве ведаем сполна,

Кому мы открываем душу?

До подноготной всей? До дна?

Где без боязни, где с опаской

Идём по звездному хребту.

А как узнать под доброй маской

Недоброй зависти тщету?

О эти вкрадчивые беды,

Что так тиранят нам сердца,

Какие человековеды

Их разгадают до конца?

Ведь вот — и звёзды открываем,

И раздвигаем окоём,

А разве знаем, разве знаем,

Кому мы руку подаём?

Противостояние

Мне всю ночь сегодня снились реки.

Бешеная, белая вода.

Я ещё воды такой вовеки,

Никогда не видел. Никогда.

Утверждая собственное иго -

Шла она, беря живое в плен.

Чертово страшилище. Шишига.

С космами седыми до колен.

И тогда, навстречу этой силе,

От которой мир дрожал и дрог,

Вышла вдруг ольха, каких в России

Ветер хороводит у дорог.

Встала. Перед злом. Перед бедою.

Туго распрямилась. Как могла.

- Не пущу! —

И руки над водою.

Руки. Над бедою. Подняла.

И тогда я вспомнил дни былые,

Как среди войны, среди годин,

Сколько раз солдат моей России

Танки останавливал. Один.

Живая память

Нас всё меньше и меньше.

А ведь было нас много.

А ведь было нас столько,

Аж ломалась дорога.

Наши раны болели.

Наши кости белели.

Мы солдатское лихо

Вместе с кашею ели.

Нас всё меньше и меньше.

Мы уходим далече.

Это мы погасили

Бухенвальдские печи.

Наши роты редели.

Наши души седели.

Смерть погреться ходила

К нам в окопные щели.

Нас всё меньше и меньше.

Надвигаются годы.

Мы из той, из двужильной,

Из солдатской породы.

В трудных снах оживая,

Бьёт метель фронтовая,

Вся в рубцах да в ожогах

Наша память живая.

Шли железные марши,

Аж ломалась дорога.

Нас всё меньше и меньше.

А ведь было нас много...

Чайка

Набухало солнце желтизной.

И земля была распухшей. Странной.

Зависала чайка над волной,

Будто бы на ниточке стеклянной.

Крыльями упершись в высоту -

-Так она висела. Долго-долго.

А потом срывалась в пустоту

И вонзалась в воду. И не волгла.

Как её носило — не понять.

Я бы умер от изнеможенья.

И опять взмывала. И опять

Тут же повисала без движенья.

Вот она припала на крыло.

И пошла кружиться на просторе...

Грозовое, яростное море

Ничего с ней сделать не могло.

Безликость

Прочтёшь стихи — ни запаха, ни цвета.

Синтетика... Она теперь в чести.

В таких стихах нет ни зимы, ни лета.

Ни птицам петь. Ни дереву цвести.

А всё на месте. Свинчено на диво.

Всё пригнано. Да так, что не дыши.

И всё тут есть. И вроде всё красиво.

Единственно чего тут нет — души.

Да собственного зрения. При этом.