Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II, Андреев Вадим Леонович-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II
Название: Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 281
Читать онлайн

Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II читать книгу онлайн

Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II - читать бесплатно онлайн , автор Андреев Вадим Леонович

В настоящем издании наиболее полно представлено поэтическое наследие Вадима Леонидовича Андреева (1902–1976) — поэта и прозаика «первой волны» русской эмиграции.

Во второй том вошли стихи, не публиковавшиеся при жизни автора. В основу тома положены авторские машинописные сборники стихов, сохранившиеся в архиве Вадима Андреева (Русский Архив в Лидсе, Великобритания).

Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала

Перейти на страницу:

«Ночь спорит с днем. В речных просторах…»

…стройный мусикийский шорох
Струится в зыбких тростниках.

Ф. Тютчев

Ночь спорит с днем. В речных просторах
Гуляет ветер. Мыслящий тростник
Поет, и мусикийский шорох
Преображается в земной язык.
Но все слова полны значеньем,
Неясным человеку, волшебством,
Магическим и темным пеньем
И непонятных звуков торжеством.
Нам тайну слова Бог не выдал,
Ее не ведают ни друг, ни враг,
Но тот, кто знает, — древний идол —
Хранит от зла языческий очаг.
1974

«Быть может, останется несколько строк…»

Быть может, останется несколько строк,
Не подчинившихся власти забвенья…
О как будет тот день и широк, и высок,
Станет на миг бесконечным мгновенье
Для ушедшего в смерть, если кто-нибудь там,
В мире далеком, где жил он когда-то,
Доверит своим задрожавшим губам
Слово того, кто ушел без возврата!
1971–1974

«Люблю тебя. Бессмертье мне постыло…»

Люблю тебя. Бессмертье мне постыло.
Мне дорога моя земная скорбь.
Я помню жизнь и все, что в жизни было —
Страданий и восторгов острый горб.
И поднимая взор мой в небо, к Богу,
Я слышу голос: «Ты молись и верь».
Я говорю ему с отчаянной тревогой:
«Молчи, не искушай, не лицемерь!
Ты без меня не Бог, Тебе я нужен.
Отображен во мне Твой вечный лик.
Ты мысль моя, Ты мной обезоружен:
Я раб, но я Твой символ, Твой язык».
1975

«Я шел непроходимым лесом…» [56]

Э. Неизвестному

Я шел непроходимым лесом.
Увидел кедр. По вертикали в тучи
Рвалась вершина. Под густым навесом
Его ветвей остановился я у самой кручи,
У края гладкого, как ствол, обрыва
Вдруг замер я — беспомощно счастливый.
Я был в скрещении зенита и надира,
Вне времени. Пустот таинственные дыры
Зияли подо мной и надо мной. На брюхе
Прилег усатый уссурийский тигр
И полз ко мне, должно быть, не для детских игр,
Ко мне, лишенному дыхания и слуха.
Я стал гранитом. Я не смог руками
На ключ закрыть лица. Тигриные зрачки
Горели, источая желто-синий пламень,
И стало все отчетливо темней,
Но я не мог разжать тиски.
Он описал вокруг меня дугу,
На лапы встал и скрылся в толчее ветвей.
Отныне я до смерти не смогу
Забыть скольженье черно-рыжих п олос,
Небытие мое, гранитом ставший голос.
1976

«Как сердцу становится близко…» [57]

Тоска глядеть, как сходит глянец благ,
И знать, что все ж в конец не опротивят,
Но горе тем, кто слышит, как в словах
Заигранные клавиши фальшивят.

Иннокентий Анненский, «К портрету»

Как сердцу становится близко
Сияние блеска и света…
Иль это случайно — описка
Грядущего лета?
Я вижу — серебряных п олос
Фонарных ложится на стены
Прозрачно-таинственный голос
Последнего плена.
А завтра… Но завтра, быть может,
Не будет, не будет, не будет,
И свет пожелтевшее ложе
Остудит.
1976

Василий Аксенов. Встречи с Вадимом Андреевым

Поздней осенью 1966 года мне случилось выступать в Женевском университете. Визит советского писателя, да еще молодого и с «крамольным душком», был в те времена не частым событием. Амфитеатр был заполнен. Кто-то сказал мне, что среди публики присутствует эмигрантский русский поэт и прозаик Вадим Андреев. Я был этим сообщением взволнован. Эмигрантская литература интриговала нас, детей послесталинской оттепели, она как бы связывала с отрезанным «серебряным веком», а тут был никто иной, как сын одного из самых ярких художников предреволюционного ренессанса, полумифического Леонида Андреева.

После выступления Вадим Леонидович подошел ко мне и пригласил к себе в гости. Он располагал привлекательной внешностью, сухопарый джентльмен с застенчивыми и чистыми глазами. Мы отправились довольно большой компанией, а по дороге она еще разрослась вдвое: хозяин с русской широтой наприглашал, как мне кажется, много и незнакомых людей. В каком направлении мы шли, к озеру или от озера, я, сейчас не помню, но для меня тогда эта прогулка вдоль тихих и чистых улиц Европы шла в другую сторону от проклятой советской власти.

Вечер был шумный, все говорили разом, в углу крутили песенки московских бардов. Хозяин прочел несколько своих стихотворений. Строчки были простыми, прозрачными, наполненными заснеженным петербургским символизмом.

Когда мы вышли на улицу, Женева оказалась под толстым слоем снега, и новые сонмы снежинок продолжали слетать с темных небес. Я поежился: через несколько дней мне предстояло возвращаться в этот чертов ледниковый период. Эмигранты же пришли в неистовый восторг: снег, снег, как у нас, как дома! Подвыпившие девушки катались в снегу, словно аляскинские лайки, а наш гостеприимный хозяин в расстегнутом пальто и без шапки лепил снежки. Русский человек, особенно в эмиграции, склонен фетишизировать «осадки в виде снега».

Прошло некоторое количество лет, прежде чем я снова встретился с Вадимом Андреевым. Произошло это в самом неожиданном для меня месте, а именно в доме моей матери Евгении Гинзбург. По субботам у нее собирался кружок друзей-диссидентов и сочувствующих, словом интеллигенция. Допускались только очень близкие люди, многие из них были с лагерным стажем. Оказалось, что Вадим Леонидович тут уже давно свой человек. Он был не просто гостем, но как бы связующим звеном между внутренней и зарубежной частями русской интеллигенции. Не раз он привозил книги, которые в Москве нельзя было достать, и увозил рукописи, которые в Москве нельзя было напечатать. И все-таки, сидя в одном из маминых продавленных кресел, он, как мне казалось, смотрел на маминых друзей с удивлением и пиететом. Они знали избыток снега, а он всю жизнь страдал от его недостатка. Как он писал в своей поэме «Восстанье звезд»:

Перейти на страницу:
Комментариев (0)
название