XI. «Мне суждена дорога золотая…»
Мне суждена дорога золотая,
Сама судьба со мною заодно;
Моя любовь не лунное вино,
А влага солнца изжелта-густая.
В лучах светил сияющих не тая,
Не отраженным светом ей дано
В душе ко всходу пробуждать зерно,
А собственным, немеркнущим, блистая.
Не алый дым, не розовый угар,
Она мне тот благословенный дар,
Не уберечь которого не смею
От суеты неугомонных дней,
И, нежная и в ненависти, ею
Моя душа теперь еще нежней.
7 мая 1921 г. Суббота.
Москва
XII. «Моя душа теперь еще нежней…»
Моя душа теперь еще нежней,
Еще прозрачней, глубже и певучей;
Тяжелый мрак уплыл с гнетущей тучей
И лопнули объятия ремней.
И дышится желанней и вольней
8 последний шаг прозревшему над кручей,
Настигнутому молнией летучей,
Обрызганному россыпью огней.
Кто много дней по зыби волн зеленых,
Изменчивых и горько-просоленных
Вел наугад свой ненадежный бриг,
Тому любовь не пристань ли святая?
Она ему вдвойне милей в тот миг,
Когда благоухает, расцветая.
8 мая 1921 г. Воскресенье.
Москва
XIII. «Когда благоухает, расцветая…»
Когда благоухает, расцветая,
Душа омытая дождем любви,
Прошедшего на память не зови,
Оно душе, что розам пыль пустая.
О будущем восторженно мечтая,
Лишь настоящее благослови,
Его цветы раскрывшиеся рви
Пока они цветут, не облетая.
О, я обрел давно желанный кров!
Уединенье тихих вечеров
Воспоминаньями я не нарушу;
Мне миг поет: Над прошлым не косней,
Пусть напоит возжаждавшую душу
Любовь весной повеявшая в ней.
8 мая 1921 г. Воскресенье.
Москва
XIV «Любовь весной повеявшая в ней…»
Любовь весной повеявшая в ней,
В моей душе, ее обогатила;
Ей вновь дана особенная сила,
Чтоб каждый миг прочувствовать полней.
Ни сумерек, ни мрака, ни теней
Там не найти, где зоркое светило
Все тайники насквозь позолотило,
Все уголки представило ясней.
С такой душой всему пойду навстречу,
Всем улыбнусь и каждому отвечу,
Утешу всех, прощу всем, все приму
От райских гимнов до проклятий ада,
Ведь предназначен целый мир тому, —
Кому дана блаженная награда.
8 мая 1921 г. Вторник.
Москва
XV «Кому дана блаженная награда…»
Кому дана блаженная награда,
Мед знойных уст и свежесть нежных рук,
Тот замыкается в чудесный круг,
Где милый образ – верная отрада.
О, сладкий сон хмельного винограда,
Ты опьянил негаданно и вдруг,
Еще вчера я был веселью друг,
А нынче сердце тишине лишь радо.
Воскресший, просветленный и другой,
Я путь начну уверенной ногой,
Мне суждена дорога золотая;
Моя душа теперь еще нежней,
Когда благоухает, расцветая,
Любовь весной повеявшая в ней.
29 апреля 1921 г. Пятница.
Москва
29 апреля – 8 мая 1921
Пятница – Воскресенье. Москва
«О нищета, убожество и тлен!..»
О нищета, убожество и тлен!..
Не развязать запутавшийся узел;
Еще не кончен допотопный плен,
А тусклый день уже ресницы сузил.
В неизмеримый загнаны закут
Справляем шумно Пирровы победы,
А у ворот безмолвно стерегут,
Как хищники прожорливые, беды.
Трясина лжи засасывает нас,
Лишь жалкий бред великие миражи,
И гулко бьет одиннадцатый час
Над призраком злокачественной блажи.
<1921 г. 26 июня. Воскресенье.
Москва>
«Татарин/Якерин…»
Татарин
Якерин
Бездарен
Как мерин.
1921 г. 8 июля. Пятница.
Москва
Ночные размышления по дороге домой («Как долог путь с Арбата до Землянки…»)
Как долог путь с Арбата до Землянки!..
По бесфонарным улицам столицы,
Ногам набегавшимся вдоволь за день,
Удастся ли до дома добрести?
И с силою собравшися последней,
Лечу вперед с возможной быстротою,
Встревоживая гулкими шагами
Насторожившуюся тишину.
И вновь рассудок строго вопрошает:
«Зачем еще провел бесплодно вечер?
Ужели жизнь дарована поэту,
Чтоб еженощно в клубе он торчал?!.»
И в голове жужжат как пчелы мысли,
Им нет конца, как нет конца экспромтам
Тщедушного поэта Короткова,
Которые он пишет три часа.
Не оценить мне глубины и силы
Поэзии Максима и Тараса,
И не понять работы плодотворной
В правлении В. П. Федорова;
Лишь имена: Мареев, Злотопольский,
Манухина и Лада Руставели
Мне говорят, что стоит жить на свете,
Когда в Москве есть «Малый Особняк».
1921 г. 25 июля. Понедельник.
Москва
