IV. «Где милый образ – верная ограда…»
Где милый образ – верная ограда
Там воздух синь и лучезарен день,
Журчит ручей и рядом, скрывшись в тень,
Спят пылкий фавн и робкая дриада.
Звенит бубенчиками козье стадо,
Полдневную не нарушая лень,
Мелькнет в кустах застенчивый олень
И через миг вновь скроется от взгляда.
Зной не томит, и ветер словно брат
Целует дев и юношей, он рад
Их освежить, а в пору листопада
Шипучий кубок поднося к устам,
Невольно восклицает каждый там:
О, сладкий сок хмельного винограда!..
1 мая 1921 г. Воскресенье.
Москва
V. «О, сладкий сон хмельного винограда…»
О, сладкий сок хмельного винограда,
Ты взбудоражил сонные мечты,
Твоя струя лазурней высоты,
Пьяней вина и гибельнее яда.
Как в душный день хотя бы с дробью града
Дождь радует зачахшие кусты,
Обрадовал безрадостного ты,
Твой пламень в жилах – жгучая услада.
Я долго шел по рытвинам дорог,
Я жаждал, я устал, я изнемог
В тисках тоски отчаянной и мрачной,
Не верил в сон, не ждал отлива мук,
Но, хмель любви глубокой и прозрачной,
Ты опьянил негаданно и вдруг.
1 мая 1921 г. Воскресенье.
Москва
VI. «Ты опьянил негаданно и вдруг…»
Ты опьянил негаданно и вдруг,
Любви благоухающий напиток,
Ты пробудил дремавших сил избыток
И сделал все прекраснее вокруг.
Ты снял с души сомнения недуг,
Извлек ее из плена нудных пыток,
И пухом серебристых маргариток
Покрыл проснувшегося сердца луг.
О, тишина – живительная влага!
Ты мне теперь единственное благо,
Тобой одной наполню свой досуг…
Как спорить нам с насмешницей-судьбою?
Сегодня счастлив дружбою с тобою,
Еще вчера я был веселью друг.
2 мая 1921 г. Понедельник.
Москва
VII. «Еще вчера я был веселью друг…»
Еще вчера я был веселью друг,
Мой светлый смех звенел друзьям и девам,
И как стрелой стремительным напевом
Моей души натягивался лук.
Еще вчера, наивно близорук,
Я предан был минутным королевам
Встречающим то милостью, то гневом,
Познавшим смысл единой из наук.
Не замечая гибельной рутины,
Я жил во тьме, сегодня паутины
Любовью словно ветром сметены;
Вчерашнее мне – горькая досада.
Вчера я так боялся тишины,
А нынче сердце тишине лишь радо.
3 мая 1921 г. Вторник.
Москва
VIII. «А нынче сердце тишине лишь радо…»
А нынче сердце тишине лишь радо,
Той тишине, которая одна
Дает познать глубины чувств до дна,
Очистив мысль от приторного чада.
Светильник снов, провидений лампада,
Маяк предчувствий брезжущих, она —
Прославленная издавна страна
Чудес в действительности – Эльдорадо.
Меня любовь к ней быстро привела,
С ее полей – прилежная пчела —
Я доверху наполнил медом соты,
И умилен смиренностью благой,
Я наяву узрел ее красоты,
Воскресший, просветленный и другой.
4 мая 1921 г. Среда.
Москва
IX. «Воскресший, просветленный и другой…»
Воскресший, просветленный и другой,
Сегодняшний, не прежний, не вчерашний;
Моя душа взрыхленной стала пашней,
Вспоенной всласть разлившейся рекой.
Не скрытая ни мглою, ни пургой
Мне даль ясна; гляжу вперед бесстрашней,
И кровь звенит по жилам бесшабашней
Чем колокольчик в поле под дугой.
С отвагою немыслимою прежде,
Доверясь обольстительной надежде,
Не пасынок, не пленник, не изгой,
Согрет и бодр, под небом бирюзовым,
Весне вослед, навстречу летним зовам,
Я путь начну уверенной ногой.
5 мая 1921 г. Четверг.
Москва
X. «Я путь начну уверенной ногой…»
Я путь начну уверенной ногой,
Не затеряюсь в праздном разговоре,
Не запылюсь в презрительном укоре,
Миную пруд с гниющею тоской.
С заботою и ласкою какой
Мне поутру затеплят небо зори,
А ночью звезды в бдительном дозоре
Постерегут мой праведный покой.
Кто всем родной, всему по-детски верит,
Не верстами, а чувствами измерит
Тот скудные житейские пути;
Черти спираль, стрижей горластых стая,
Ржаная нива, зыбься и цвети,
Мне суждена дорога золотая.
6 мая 1921 г. Пятница.
Москва
