Собрание сочинений в трех томах. Том 2
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Собрание сочинений в трех томах. Том 2, Федоров Василий Михайлович-- . Жанр: Поэзия. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале bazaknig.info.
Название: Собрание сочинений в трех томах. Том 2
Автор: Федоров Василий Михайлович
Дата добавления: 16 январь 2020
Количество просмотров: 238
Собрание сочинений в трех томах. Том 2 читать книгу онлайн
Собрание сочинений в трех томах. Том 2 - читать бесплатно онлайн , автор Федоров Василий Михайлович
Во второй том трехтомного собрания сочинений известного русского советского поэта лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Василия Федорова включена популярная поэма "Седьмое небо", маленькие поэмы "Далекая", "Белая роща", "Проданная Венера" и другие.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Перейти на страницу:
СЕДЬМОЕ НЕБО
ВМЕСТО ЭПИГРАФА
Начало жизни
Где-то далеко,
Конец ее,
Быть может, недалече.
Пройти свой путь
Мне было нелегко.
Рассказывать о нем
Еще не легче.
Моя душа и небо —
Мы родня,
Но то, Седьмое,
Что звало к полету,
Как ни взлетал,
Подобно горизонту,
Все время
Отходило от меня.
Небесную
Познал я благодать,
И потому,
Хоть не достиг Седьмого,
Не страшно было
Крылья мне ломать,
Залечивать
И подниматься снова!
ПЕРВАЯ ВЫСОТА
Пишу.
Лицо к бумаге клонится
Не для того, чтоб тешить вас.
Так счетовод сидит в бессоннице,
Когда не сходится баланс.
Ищу за прожитыми годами,
Испортив вороха бумаг,
Между приходом и расходами
Свой затерявшийся пятак.
«Такая малость! —
Скажут с жалостью. —
И пусть его недостает!»
Да, малость…
Но за этой малостью
Непоправимое встает.
Известно,
Что от дней младенческих,
Когда возьмешь и не отдашь,
До юности,
До дней студенческих
Все выходило баш на баш.
Ты на отметки жмешь отличные,
Ты строг, как формула,
А тут
Глаза девчат,
Дотоль обычные,
Раскроются и зацветут.
Есть дни цветенья
Глаз девических,
Когда они, что ни раскрой,
Глядят с таблиц логарифмических,
С огромных карт географических
И даже с чертежа порой.
Спокойные, еще ничейные,
Они загадочно глядят,
Не темные, а так — вечерние,
Но огоньки уже горят.
О ней мечтал я:
Будет близкою, —
Когда без стука — где там стук! —
Однажды в келью общежитскую
Влетел мой закадычный друг.
Откинув голову лобастую,
Большие руки вскинул он
И закричал,
Меня грабастая:
— Друг! Я влюблен!
— И я влюблен.
Он, знавший цену преходящему,
Взглянул с укором на меня:
— Да нет же! Я по-настоящему!
— По-настоящему и я. —
Секрет друзей
Не пропуск разовый,
Не сдашь вахтеру в проходной.
— Рассказывай!
— Нет, ты рассказывай, —
Заговорил товарищ мой.
И стали сумерки лукавыми,
И воздух терпкий, как вино,
Цветами пахнущий и травами,
Втекал в открытое окно.
Откинув прочь стыдливость ложную,
Друг доверялся мне в бреду.
Играла музыка тревожная,
Должно быть, в городском саду.
Пьянел он:
— Брови соколиные,
На взлете загнутые вниз… —
Я подсказал:
— Ресницы длинные,
И даже тени от ресниц. —
Мой друг заветное выкладывал,
Описывал мне красоту,
А я бледнел, я предугадывал
За новой новую черту.
Секрет друзей
Не пропуск разовый,
Не на день в душу он впустил.
— Ну, друже, ты теперь рассказывай!
— Да нет, Борис, я пошутил. —
Так пошутил,
Что буду сетовать
Всю жизнь на глупые слова.
За право друга исповедовать
Я отдал на любовь права.
* * *
В душе,
Как боль неустранимую,
Носил любви я тайный груз.
Марьяна — так звалась любимая —
Пришла к нам на последний курс.
Мы долго мучились в гадании:
Откуда? Кто она?
Потом
Всё выведали на собрании
При выдвижении в профком.
Есть много рек,
Но самой близкою
Была и будет, жив пока,
Одна таежная, сибирская,
Незнаменитая река.
Я рос у вод ее разливчатых,
Ныряя с каменной гряды,
Я на волнах качался зыбчатых,
Я на песках ее рассыпчатых
Оставил резвые следы.
Не знал я,
Что, лесная, плёсная,
Она текла и в том краю,
Где сторожиха леспромхозная
Растила девочку свою.
Как я, в реке купалась девочка,
Ко мне плыла не больше дня
Марьянкой брошенная веточка
И доплывала до меня.
Ее глаза, лицо открытое —
За то ли, что росли мы с ней,
Одними водами омытые,
Одним загаром с ней покрытые,
Я полюбил еще сильней.
Она играла.
Ноты…
Клавиши…
Нам было в жизни не до них.
В то время мы среди играющих
Не знали дочек сторожих.
Ее учил в тайге нехоженой
Какой-то старенький Орфей,
Судьбой неласковой заброшенный
В лесное царство глухарей.
Учил почти с благодарением
Не самой трудной из судеб.
Он рад был,
Что не дров пилением
Там зарабатывал свой хлеб.
Она играла…
И руладами
Вела ребят в лесную даль.
Шумел, как речка с перекатами,
В спортзале старенький рояль.
Я мучился,
Любовью раненный,
Себя сжигая на огне.
Друг подходил к душе Марьяниной,
А я топтался в стороне.
Ему открыться — лишь позориться.
Соперники не ходят вслед.
Мне оставалось с ним поссориться
И снять с души своей запрет.
Но гнал я эту мысль-преступницу,
Другую поднимал на щит:
Кто давней дружбою поступится,
Тот и любовь не пощадит.
Моей бедой,
Моей отрадою
И даже смыслом бытия,
Моей единственной наградою
Была возвышенность моя.
Наивный,
Гордый в непорочности,
Я, радости творя из мук,
Бродил при звездах
В одиночестве
И говорил:
— Будь счастлив, друг!
Красивому
К красивой хаживать,
А я любовь свою
Сгублю.
Любил я чувства приукрашивать,
Да и теперь еще люблю.
В огромный,
До конца не познанный,
Страстями полный до краев,
Хочу я в мир, не мною созданный,
Внести красивое,
Свое.
* * *
Летел
Через года тридцатые
Стремительный моторный век,
И захотела стать крылатою
Страна саней,
Страна телег.
Слова
«По-чкаловски»,
« По-громовски»
Уже слетали с наших губ,
Когда с путевкою райкомовской
Явились мы в аэроклуб.
Нас выстукали,
Нас измерили,
Нас подержали на весах;
Пять наших чувств
Врачи проверили —
На смелость,
Выдержку
И страх.
Глаза?
Желать не надо лучшего.
— Лети, — сказали, —
На лету
Увидишь бота всемогущего
И ангельскую мелкоту.
А грудь?
И грудь не старца с посохом.
Врач пошутил, пророча взлет,
Что в небесах не хватит воздуха,
Когда такая грудь вздохнет.
И сердце
Он не оговаривал.
Прослушав, вынес приговор:
— Такое сердце в час аварии
Способно заменить мотор.
А чуткость слуха
Всё превысила.
Когда б, хоть не на весь накал,
Марьяна обо мне помыслила,
Я б эти мысли услыхал.
Учлет!
Ей льстило это звание.
Как мы с Борисом,
В тот же час
Она прошла все испытания
И очутилась среди нас.
Наш день стал
Надвое рассеченным.
Мы днем спешили изучать,
Как строить самолет,
А вечером —
Как самолеты истреблять.
Все в шлемах
И в очках сферических
Мы уходили в синь-туман.
Так на картинках фантастических
Изображали марсиан.
За темень глаз,
Очками скрытую,
Однажды я негромко, вскользь
Назвал Марьяну
Аэлитою,
И это имя привилось.
К ней,
Кое-как экипированной,
Спортивных туфель шел фасон
И поясочек лакированный,
Что стягивал комбинезон.
Я чувствовал себя взлетающим,
Когда она По-2 вела,
А я бежал сопровождающим
На шаг от правого крыла.
Потом,
Подмяв цветы весенние,
Темно-зеленую траву,
Мой друг и я —
Он откровеннее! —
Посматривали в синеву.
И сердце билось вулканически
С такою страстью новичка,
Что где-нибудь
Прибор сейсмический,
Должно быть, прыгал от толчка.
Я был далек
От мыслей горестных,
А друг бледнел, мрачнел, любя.
— Мне за Марьяну что-то боязно…
— Мне тоже… — признавался я.
— Все шутишь! — и грозил шутящему,
Хлестнув ладонью по спине: —
Брось, Васька, мне по-настоящему!
— По-настоящему и мне. —
Но,
Дорожившие приятельством,
Ломали мы размолвки лед,
Кончая споры препирательством:
Кому за кем
Идти в полет.
Полет!
Из всех самостоятельных,
Из всех хороших и плохих,
Лишь три полета знаменательных
Еще свистят в ушах моих.
Ах, память!
Горе слабонервному!
Припоминая жизнь свою,
Из этих трех полету первому
Я предпочтенье отдаю.
— Мешо-о-ок! —
Пропел инструктор весело.
Крестообразным пояском
Взамен себя для равновесия
Он укрепил мешок с песком.
— Ни пуха!.. —
Мне Марьяна крикнула
От задрожавшего крыла.
Машина, пробежав, подпрыгнула
И над землею поплыла.
Не сильную, —
Не очень быструю —
Хоть раз летавший да поймет! —
Ее, такую неказистую,
Я полюбил за тот полет.
Ее, несложную, фанерную,
Одетую в мадаполам,
Вы тоже помните, наверное,
Летящие к другим мирам?
Во всех крылатых поколениях
Она останется жива,
Как азбука —
В стихотворениях
И как в расчетах — дважды два…
* * *
Так я летал,
В душе уверенный,
Что мне в заоблачной дали
Нет груза лучше, чем доверенный
Мешок натруженной земли.
Мои глаза не вдруг поверили,
Когда, взамен таких поклаж,
Ее, Марьяну, мне доверили
Идти на высший пилотаж.
Вдыхая воздух опьяняющий,
Я нес ее средь облаков,
Влюбленный,
Смелый, соблазняющий
Не пышностью пуховиков.
Лети, не бойся!
Мной хранимую,
Тебя, тебя, мою красу,
Тебя, тебя, мою любимую,
В Седьмое небо унесу.
Тебя, травиночку медвяную,
Туда, где воздух свеж и тих,
Я унесу, мою желанную,
От всех соперников земных.
По звездным вынесу тропиночкам
К неугасающему дню,
И песни для тебя, травиночка,
Я неземные сочиню.
Земной мы покидаем край,
Мы в небесах уже.
Над нами звезды — выбирай,
Какая по душе.
Вон ту
Покрыла синева
Нездешней красоты.
Там синяя земля, трава
И синие цветы.
Вон с той,
Что трепетно-ясна,
На нас нисходят сны.
Там все красно:
Земля красна
И все цветы красны.
Вон та,
Холодная, кружит,
Как неродная мать.
Над нами звезды — прикажи,
Какую штурмовать.
Машина высилась
И высилась,
И ветер терся о бока.
Уже Седьмое небо близилось,
Уже редели облака.
И песней
Не перепелиного
Моя наполнилась душа.
Так началась игра орлиная
С решительного виража.
Страстями юными взвиваемый,
Я выполнял, не веря в зло,
И штопор,
И так называемый
Переворот через крыло.
Взлетая вверх и снова падая,
Счастливый, думал я о том,
Как, ловкостью Марьяну радуя,
Свершу падение листом.
Вы видели
Листа падение,
Когда он, легче мотылька,
Качается от дуновения
Неслышимого ветерка?
А я…
Я все переиначивал,
Я — ветер лишь в ушах свистел!
Марьяну в небесах покачивал,
Казалось, от звезды к звезде.
И вдруг:
Снижение…
Снижение…
Близка земля…
Кусты…
Трава…
Закон земного притяжения
Вступил в жестокие права.
Я падал,
Падал птицей раненой.
Когда обрушилась гроза,
Увидел я глаза Марьянины,
Глаза Марьянины,
Глаза…
И — ночь.
И все — как полузрячему.
И бред.
И поздний страх в бреду,
Что я упал на ту горячую,
На ту кровавую звезду.
Она ко мне в кошмарах сна
Пришла из темноты.
Здесь все красно:
Земля красна
И красные цветы.
Был красноват винта излом,
Повергнувший меня.
И под изломанным крылом
Лежала в красном цвете том
Любимая моя.
Теперь
Соперников земных
Здесь нет наверняка.
И вот она в руках моих,
По-звездному легка.
Я нес ее,
И мир иной
Перед глазами плыл.
В ручье, похожем на земной,
Я ей лицо омыл.
Я нес и рук не облегчал,
Впадая в забытье.
— О люди звездные! —
Кричал. —
Спасите мне ее!
И кровь
В печальной тишине
Остановила бег.
И я упал…
Навстречу мне
Шел звездный человек.
И, падая,
Я видел дрожь
Огромных рук его.
Спаситель, помню, был похож
На друга моего…
* * *
На том ли я,
На этом свете ли?
Иль все еще лечу во мгле?
— Марьяна!.. Где ты?.. —
Мне ответили:
— Она со мною…
На Земле.
Земля!
Я замер в изумлении.
Все вставшее передо мной,
Как после мира сотворения,
Ошеломило новизной.
В обычном было необычное.
Ты, память, ран не береди!
Больница.
Белизна больничная,
И боль —
Как ворон на груди.
И тотчас,
Не скрывая вызова,
Как будто из небытия,
Явилось мне лицо Борисово.
— Жива?
— Жива не для тебя!
— Ж-жива!.. —
В своем земном значении
Есть чудотворные слова.
Я был готов на все мучения,
Я был готов на отречение
От счастья —
Что она жива.
Клянусь звездою безымянною,
Друг торопился не шутя
Встать между мною и Марьяною.
— Но я люблю!
— Люблю и я.
Я видел руки, в гневе сжатые,
Такие руки насмерть бьют
И никогда однажды взятое
Назад уже не отдают.
Коса стальная с камнем встретилась
И с маху высекла беду.
И снова мне Марьяна бредилась,
И виделась звезда в бреду.
Я звал —
И слышала Земля:
— Марьяна!..
Где ты?..
Где?..
Высокая любовь моя
Осталась на звезде.
Перейти на страницу:
