Литературный журнал "КЛЯП"

Радость моя, вот и все,

Боль умерла на рассвете

В нежных перстах облаков

Розовым шелком струится

Еще не родившийся день.

Вздох мой, как стало легко!

Воздух вливается в окна,

Время. Мы вышли из дома,

Мы стоим над обрывом,

Встречая рассвет.

Радость моя, вот и все,

Боли отныне не будет

Золотом плавятся горы

И вспыхнули реки -

Осанна! -

И солнце взошло.

Свет пронизал нас насквозь!

Мы прозрачны для света!

Мальчик, ты понял, что стало с тобой

В это утро ? Ты понял ...

Что ж, скоро ветер окрепнет и мы

Навсегда оттолкнемся от тверди,

Мы ворвемся на гребне волны

В ледяное сияние смерти ...

Радость моя, мы летим!

Выше, и выше, и выше,

Города проплывают под нами

И птицы с ликующим криком

Взмывают под самое небо

Прощаясь с тобой ...

Все для тебя в этот день!

Горы, и реки, и травы,

Это утро - последний подарок Земли

Так прими его в Вечность с собой!

Плачь, мы уходим отсюда, плачь,

Небеса в ледяной круговерти,

Только ветер, сияние, плачь,

Ничего нет прекраснее смерти!

Плачь, слышишь - Небо зовет нас, так

плачь,

С гулом рушатся времени своды,

От свободы неистовой плачь,

Беспредельной и страшной свободы!

Плачь, мы уходим навеки, так плачь,

Сквозь миры, что распались как клети

Эти реки сияния! Плачь!

Ничего нет прекраснее смерти!

РАССКАЗ КОРОЛЯ-ОНДАТРЫ О РЫБНОЙ ЛОВЛЕ В ПЯТНИЦУ

(из альбома "NIGREDO")

Я видел небо в стальных переливах

И камни на илистом дне,

И стрелы уклеек, чья плоть тороплива,

Сверкали в прибрежной волне.

И еще было море и пенные гривы

На гребнях ревущих валов,

И крест обомшелый в объятиях ивы,

Чьи корни дарили мне кров.

А в странах за морем, где люди крылаты,

Жил брат мой, он был королем,

И глядя как кружатся в небе фрегаты,

Я помнил и плакал о нем.

Брат мой с ликом птицы, брат с перстами девы,

Брат мой!

Брат, мне море снится, черных волн напевы,

Брат мой!

В недоброе утро узнал я от старца

О Рыбе, чей жир - колдовство,

И Клятвою Крови я страшно поклялся

Отведать ее естество.

А старец, подобный столетнему вязу,

Ударил в пергамент страниц -

"Нажива для Рыбы творится из глаза,

Из глаза Властителя Птиц."

Брат мой, плащ твой черный,

Брат мой стан твой белый,

Брат мой, плащ мой белый,

Брат мой, стан мой черный,

Брат мой!

Брат мой, крест твой в круге,

Брат, круг мой объял крест,

Брат мой, крест мой в круге,

Брат, круг твой объял крест,

Брат мой!

Я вышел на скалы, согнувшись горбато,

И крик мой потряс небеса -

То брат вызывал на заклание брата,

Чтоб вырвать у брата глаза,

И буря поднялась от хлопанья крылий -

То брат мой явился на зов,

И жертвенной кровью мы скалы кропили

И скрылись от взора Богов.

Брат мой, взгляд твой черный,

Брат мой крик твой белый,

Брат мой, взгляд мой белый,

Брат мой, крик мой черный,

Брат мой!

Брат, где твой нож - вот мой,

Брат, вот мой нож, твой где,

Брат, где нож твой - вот мой,

Вот мой нож, мой брат, мой...

Брат мой!

И битва была, и померкло светило

За черной грядой облаков,

Не знал я, какая разбужена сила

Сверканием наших клинков,

Не знал я, какая разбужена сила

Сверканием наших клинков,

И битва кипела, и битва бурлила

Под черной грядой облаков!

Чья клубится на востоке полупризрачная тень?

Чьи хрустальные дороги разомкнули ночь и день?

Кто шестом коснулся неба, кто шестом проник до дна?

Чьим нагрудным амулетом служат Солнце и Луна?

Се, грядущий на баркасе по ветрам осенних бурь,

Три зрачка горят на глазе, перевернутом вовнутрь.

Се, влекомый нашей схваткой правит путь свой в вышине,

И горят четыре зрака на глазу, что зрит вовне...

И рухнул мне под ноги брат обагренный,

И крик бесновавшихся птиц

Метался над камнем, где стыл побежденный,

Сочась пустотою глазниц.

И глаз наживил я, и бросил под глыбу,

Где волны кружатся кольцом -

Удача была мне, я выловил Рыбу

С чужим человечьим лицом.

Я рыбы отведал, и пали покровы,

Я видел сквозь марево дня,

Как движется по небу витязь багровый,

Чье око взыскует меня.

Ладони я вскинул - но видел сквозь руки,

И вот мне вонзились в лице

Четыре зрачка на пылающем круге

В кровавом и страшном кольце.

И мысли мне выжгло, и память застыла,

И вот я отправился в путь,

И шел я на север, и птица парила,

И взгляд мой струился как ртуть.

Я спал под корнями поваленных елей,

А ел я бруснику и мед,

Я выткал надорванный крик коростеля

Над зыбью вечерних болот.

И в странах бескрайнего льда и заката,

Где стынет под веком слеза,

Пою я о брате, зарезавшем брата

За Рыбу, чья пища - глаза...

Крис Аивер

Парковочное

И разбиться. Спиной На выгоревшем асфальте Написав обо всем, что не подвернулось спеть. Однозначной  Строкой Обозначиться на плакате И до самого часа икс неприметно тлеть В твоей комнате, На обоях. И сил не хватит На рывок, чтобы снова пытаться - и не уметь. Ты привыкнешь. Ты хороша и нетороплива. Ты петляешь петлей от судьбы и опять в судьбу, Ты умеешь  Заставить  Казаться себе счастливым, Даже с вырванным сердцем, даже с дырой во лбу. Ты прости,  Я хотел с тобой, но все как-то мимо... И теперь, как мне кажется - кончился. Не смогу. И пропасть. Огоньком на пропущенной остановке, Непрочитанным текстом вырваться из груди, Остудить клокотание Хриплых усталых легких, По сплошной, спотыкаясь, как пьяному, побрести... Чтобы после, смеясь, На последней своей парковке, Барахлящий мотор приглушить - и не завести. Что мне сделать, Когда я каждое утро вижу, Как к стеклу прилепляют плохо сведенный принт, Неудачную фотографию  С кучей лишних, Неуместных деталей? Когда под рукой горит Шесть оборванных струн, Двадцать шесть недобитых книжек, Пять десятков твоих фотографий? Когда инстинкт Выживания Ослабел до такого края, Что почти не стыдно подумывать о петле... Бог мой... Знала бы ты, как я по тебе сгораю. Как, мотор приглушив, я думаю о тебе.

Ассоциативное

Весь остаток времени, выданного на лето, Мы придуривались, как будто бы так и надо: Появлялись под утро, тут же щелком заряда Вылетая из душа, не завтракав и не спав. Весь режим - круглосуточно в поисках сигареты, У гитары не строит лад, посидели с братом, Стычки возле Арбата, как в девятьсот лохматом -  Бинтовали, как водится, не закатав рукав. У соседей орёт "гражданка", за стенкой - отчим, Сговориться насчет концерта - окей, заскочим, Перепишем, запишем, с драйвом и чтоб почетче: Репетиции в гараже до шести утра. Разругались кто с кем, будь мол лучше и стань мол проще, Помирились, поплакали, выпили, взвыли, вобщем -  Я строчил что-то про сюртук и ночную площадь, И потом до потери пульса про них орал. Где-то в августе, город, заплеванный и уставший, Зачадился, обрюзг, закашлялся серой кашей, Материнским смешком в ладонь - "Заблудился, старший? У тебя ж до сих пор ни студенческого, ни прав!" Кирпичи холодили затылок, закат струился, Я вжимался в подъезд отстрелянной серой гильзой, Злился, скусывал фильтр и холодел от мысли, Что опять потерял тебя, так и не отыскав.