Из книги "Из разных авторов и лет" (СИ)

Одни - в собственных особняках, другие - по захолустьям,

Только нам, похоже, тут места нет, моя дорогая,

нам нет места.

А когда-то была и у нас с тобою своя страна,

И мы знали: на карте не сыщешь лучше неё - она одна,

Жалко, что нам теперь туда нельзя, моя дорогая,

никак нельзя.

Там, на деревенском погосте, тис вековой растёт,

Он расцветает весною, чтоб ни случилось, из года в год,

А старый паспорт новым не станет, моя дорогая,

увы, не станет.

Консул стучал по столу и орал: "Без паспорта вы

Не существуете! Люди без документов, считай, мертвы!",

Но мы-то с тобою пока ещё живы, моя дорогая,

пока ещё живы.

В отделе выдачи паспортов мне предложили стул

И вежливо обещали помочь через годик - пустой посул:

Куда мы пойдём с тобою сегодня, моя дорогая,

куда мы пойдём?

Я на митинге слышал, как предрекал ведущий:

"Если мы их оставим, они уворуют наш хлеб насущный!"

Это он говорил о тебе и обо мне, моя дорогая, -

о нас с тобою.

Мне показалось - в небе раздался гром и грохот,

Это Гитлер вещал Европе: "Они должны передохнуть!"

Так вот о нас с тобою он думает, моя дорогая,

настырно думает.

Пудель в пёстром жакете, скреплённом булавкой,

Кот, спокойно шествующий через дверь в мясную лавку:

Они свободны, ведь они не евреи, моя дорогая,

они - не евреи.

Дойдя до гавани, я долго стоял на пустом причале,

Глядел, как свободно плавали рыбы, не знающие печали,

Всего-то в нескольких футах, моя дорогая,

в нескольких футах.

В городском саду слушал, как радостно пели птицы,

Им плевать на политику, им незачем простоты стыдиться,

И нет им дела до человечества, моя дорогая,

нет никакого дела.

Мне привиделся дом, в котором - тысяча этажей,

И тысяча в нём дверей, тысяча светлых окон и витражей,

Да нет в этом скопище нашего, моя дорогая, - ничего нашего нет.

Стою на большой равнине, где среди снега и льда

Десять тысяч солдат маршируют взад и вперёд, туда-сюда,

Будто разыскивают нас с тобою, моя дорогая,

ищут тебя и меня.

* * *

Что у тебя на уме, мой голубчик, мой кролик,

Мысли, как перья, топорщатся, в жизни тупик;

Денег ли ищешь, утехи ли тайной в алькове,

Хочешь похитить алмазы и спрятать в тайник?

Ну, открывай же глаза, сорванец и проказник,

Жадный охотник, дай волю порочным рукам;

С пылких объятий любви начинается праздник,

Радуйся солнцу, грядущему дню, облакам.

Змеем воздушным доверься попутному ветру;

Птицы умолкнут, и воздух наполнится тьмой;

Страх перемен не мешает живущему щедро;

Сердцем и телом владеет - единственный мой.

ЗОВИТЕ МНЕ ВРАЧА

Зовите мне врача, авось сгодится впрок,

Пусть будут ноги коротки, а зад - широк,

Телосложением атлет и неженка руками,

Который бы не стал тревожить пустяками

И требовать, чтоб я - отрёкся от пороков,

Не стал бы умничать, пугать меня до срока,

Но с огоньком в глазах смиренно сообщил,

Что, дескать, в ящик мне пора, своё отжил.

РЕЧИТАТИВ СМЕРТИ

Дамы и господа, кто же спорит, человек удивительно ловок,

Он идёт по пути прогресса, и прогресс -

это, конечно, благо;

Человек построил больше автомобилей, чем парковок,

Преодолел звуковой барьер, и ему осталось всего полшага,

Чтобы установить на Луне музыкальные автоматы, однако

Позволю напомнить вам о себе, хотя бы даже и невпопад:

Я, Смерть, всё ещё здесь, и я - единственный Космократ.

Я ещё забавляюсь с молодыми и дерзкими; в моей власти -

Сделать так, чтобы альпинист оступился и

сорвался со скал;

Приливом выбросить пацанов, захлебнувшихся от счастья;

Помочь любителю погонять, чтобы свою колдобину отыскал;

Впрочем, порою могу обождать, пока человек не возмужал -

Прежде чем выдать ему назначение, я люблю пошутить:

Кого - ишемическою болезнью, а кого и опухолью наградить.

Я отношусь терпимо к различным верованиям и расам;

Поборы, налоги, кредитный рейтинг, общественные амбиции

Мне вовсе не интересны. Однажды мы встретимся разом

Вопреки лекарствам, лжи докторов и смиренным лицам

Гробовщиков, предлагающих, пока недорого, поторопиться:

Почтенная дама из Уэстчестера и пьяница с улицы Бауэри

Будут отплясывать под мой барабан, нисколько не лицемеря.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Спи, голову прижав, любовь моя,

К такой неверной человеческой руке;

Сгорает время в лихорадке дней,

Недолговечно, мимолётно счастье,

И непосредственность, и красота детей -

Всё эфемерно, кроме льда могилы;

Но пусть хотя бы только до рассвета

Спит на руках моих живое существо,

Виновный, грешный, смертный - ничего

Я не встречал прекраснее на свете.

Душа и плоть не признают границ:

Любовникам, которые лежат

Опутанные чарами на склоне,

В беспамятстве пресыщенном своём,

Венера шлёт предвидение смерти,

Симпатии таинственный обман,

Надежду сладкую на вечную любовь;

В то время как среди снегов и скал

Анахорет, инстинктами томимый,

Испытывает чувственный восторг.

Уверенность и верность испарятся -

С ударом колокола в полуночный час

Уйдут в протяжный, приглушённый звон;

И светские, бездушные безумцы

Поднимут бесконечно скучный крик

О том, что каждый фартинг на счету,

Что ужас, картами предсказанный, грядёт

И ждёт оплаты, но не этой ночью;

Пусть мысли, шёпот, поцелуи, взгляды -

Всё наше пусть останется при нас.

Дыханье смерти, полночь, красота -

Всё преходяще, пусть же до рассвета

Ласкает мягко ветер голову твою,

И пусть наполнен будет день грядущий

Волненьем сердца и сияньем глаз.

Мир смертных находя вполне терпимым,

В сухой тиши полуденного зноя,

Забыв про полунощные невзгоды,

Вдруг обретёшь источник благодатный -

В обычной человеческой любви.

Charles Bukowski

(1920 - 1994)

Чарльз Буко́вски - американский поэт и прозаик немецкого происхождения. Представитель так называемого "грязного реализма". Автор более двухсот рассказов, шести романов и тридцати поэтических книг. Страстными увлечениями писателя, кроме алкоголя, были классическая музыка и игра на скачках. На его надгробной плите выгравирована эпитафия "Не пытайтесь" и изображён боксёр в боевой стойке.

Я ВСТРЕТИЛ ГЕНИЯ