Веянье звёздной управы

За чередой танцующих старух.

III

Мама дальше края где-то,

В чернозём и пыль одета.

Дальняя день ото дня

Не достанет до меня.

Я грызу кору земную,

Лютую, сторожевую.

Всё взяла, всё замела,

Умерла и спит зима.

IV

Дети крутят головой,

Как цветочек луговой.

Кто вам мать, родня земная?

Балуют, не вспоминая.

V

Смерть, одна ты — камень вечный,

Не поднять тебя на плечи.

VI

Она была всегда, а тело

Всего лишь за собой водила.

Его обманывала дева

Во всём, что в тело воплотила.

А он угадывал покровы

И полнил ими лес и долы,

Покуда не дошло до крови

И до юдоли.

Река от осени мелеет

По слизь придонную амфибий.

Кто путал волосы Елене?

Кто гимны восклицал Афине?

Теперь — последняя держава —

Она вернёт себе, что жило,

Что выносила и рожала,

Что от земли не отторжимо.

В небе вызрела звезда

В небе вызрела звезда.

Отчего ты хороша?

“Оттого, что навсегда

Загораюсь, не дыша!”

Я под ней и сам белею,

Мне дорога в рот влилась.

Слово выронил — беднею,

Пыль взвилась и улеглась.

Кто одна во тьме зажглась?

Но над нею больше власть.

Утро кожу обольёт —

О, Даная, я свободен!

Ночь легла на небосводе

(О, Даная, я — свободен!) —

Звёздным телом обовьёт.

Полдень вышел из боков

Полдень вышел из боков

Полногрудых. Ясен

Сад стоит прекрасен.

От жуков и пауков

Из неясных пятен

Сад стоит приятен.

Племя было птиц и тел,

Было сыто горло

От корней и ора.

Если воскресить, кто пел

От корней и ора

Сергей и Георгий.

Пылью, пылью павших тел

Золотой вначале

Сад стоит печален.

Подбери — не подберёшь,

Павшей кожей сад хорош...

Бродит безразличен

По крестикам птичьим.

В дороге, пляшущей над корнем

В дороге, пляшущей над корнем,

В дороге, плачущей над корнем,

Вот подорожник — знамя скорби,

Вот одуванчик — жар любви.

Стелется плащ её по весям,

Стелется плач её по весям,

По долам, через редколесье,

Как будто кто убит,

Веди меня, — жива и память!

Веди меня, — жена и память!

Вот дождь уже собрался падать,

Вот ветер гонит пыль в загон.

Я — воин, но, кто мною правит?

Я волен, но, кто мною правит?

Дорога, я в твоей оправе,

Но, кто тебе закон?

Я возникаю в отчем месте,

Я поникаю в отчем месте,

Где кровью трав и птичьей вестью

Мир полон и увит, —

В дороге, пляшущей над корнем,

В дороге, плачущей над корнем,

Где подорожник — знамя скорби,

А одуванчик — жар любви.

Вот и новая весна

Вот и новая весна

Распускает облака.

Память — вечная вина —

Караван издалека.

По разутой стороне —

Вольно мне и больно мне.

А земля жирна, жива,

Не седеет никогда:

Тех, кто лёг её жевать,

Даже плуг не угадал.

И лежат её пласты,

словно кто лежит, остыв.

Расступается туман,

Заутрело — всё видать:

Я сестру ловлю в карман,

А меня поймала мать...

И дождём кровавых стран —

Птиц возвратный караван.

Хочу к тебе, земля

Хочу к тебе, земля,

Прижаться, как змея.

Ты мне обнажена,

Как мать, сестра, жена.

Покроют снег и лёд —

Со лба стираю пот.

Доскою гробовой —

В тебе, тобой, с тобой.

Ямбы и хореи 

1

То, с чем я живу в разлуке, —

Тополь, ветр, земля-родня —

Звук, он утруждает руки,

Но бессмертнее меня.

2

Я степь вдыхаю в этот полдень

И нем. А слух несёт кого?

Летит октябрь, птицей полный,

Печалью полный оттого.

3

Память, щедрая как август,

Вся — неправда, вся — быльё.

В эту праздничную лавку

Лес заложил своё бельё.

Нечем в кронах нянчить песни,

Жизнь тиха день ото дня.

Небо стынет от предвестий,

Дол от хладного огня.

4

Всех терял, кого не встретил...

В игре земной и заводной

И зверь, и бабочка, и ветер

Поют и тянутся за мной.

Их бессмертное страданье

Лижет кровь и ждёт огня...

Оттого ли льёт сиянье

Всякий полдень на меня?

Рифма — ты слуга моя,

Но неверная, хмельная.

Всюду лезешь: тута я, —

Вкус здоровый попирая.

До тебя я доберусь,

Буду петь великорус!

И пойдёшь, кривая харя,

По домам, рыща и шаря.

Как я сам — вольноотпущенница,

Моя спутница — союзница.

Землю топчем и жуём,

На земле в земле живём.

Молчишь, а дорога уже остыла

Молчишь, а дорога уже остыла,

Ночи погашены, неласков Север,

Свадьбы играют только люди,

Звери пятки от праздников прячут.

У осени мало слов, — только губы

Обветренные и горят.

Космы по глине волочит, — где же,

Где дети?

Внуки тянут ладошки к спицам,

А спицы колят лужи и ноздри.

И скажи ты слово, — увижу слово,

Его пенку в голубом блюдце.

Если мёртвую ветку позову я в дом, —

Войдёт в дом и выйдет из гроба,

Лось войдёт, и филин войдёт —

Выйдут из гроба.

Комар выйдет на кровь, на комара лягушка...

Мой дом втянут в речные тайны,

И ты мне ни слова не скажешь.

Мишел ратует за листву

Мишел ратует за листву,

Но таит кражу цветов и полной воды.

Кузнечик

Режет звука последний ломоть.

Пейзаж картинно умер.

Белая Мишел ждёт пору,

А голубая тонка, и ветер

Кладёт на глаза её — северный пластырь.

Если губами пошевелить Мишел, —

Сладко, а не утолить

Ни жажду,

Ни голод.

Парные коровы прошли и туман на дороге,