Семь цветов радуги

НИКОЛАЮ БЕРНЕРУ

Сонет-акростих

Немеют волн причудливые гребня,

И замер лес, предчувствуя закат.

Как стражи, чайки на прибрежном щебне

Опять покорно выстроились в ряд.

Любимый час! и даль и тишь целебней!

Алмазы в небе скоро заблестят;

Юг расцветет чудесней и волшебной;

Бог Сумрака сойдет в свой пышный сад.

Есть таинство в сияньи ночи южной,

Роднящей душу с вечной тишиной,

Нас медленно влекущей в мир иной.

Есть миг, когда и счастия не нужно:

Рыдать — безумно, ликовать — смешно —

У мирных вод, влекущих нас на дно.

1912

ПУТЬ К ВЫСОТАМ

Сонет-акростих

Путь к высотам, где музы пляшут хором,

Открыт не всем: он скрыт во тьме лесов.

Эллада, в свой последний день, с укором

Тайник сокрыла от других веков.

Умей искать; умей упорным взором

Глядеть во тьму; расслышь чуть слышный зов!

Алмазы звезд горят над темным бором,

Льет ключ бессонный струи жемчугов.

Пройди сквозь мрак, соблазны все минуя,

Единую бессмертную взыскуя,

Рабом склоняйся пред своей мечтой,

И, вдруг сожжен незримым поцелуем,

Нежданной радостью, без слов, волнуем,

Увидишь ты дорогу пред собой.

1912

МОЙ МАЯК

Мадригал

Мой милый маг, моя Мария,—

Мечтам мерцающий маяк.

Мятежны марева морские,

Мой милый маг, моя Мария,

Молчаньем манит мутный мрак.

Мне метит мели мировые

Мой милый маг, моя Мария,

Мечтам мерцающий маяк!

1914

ДЕВЯТОЕ МАРТА

Сорок было их в воде холодной

Озера, — страдавших за Христа.

Близился конец их безысходный,

Застывали взоры и уста;

И они уже не в силах были

Славить Господа в последний час;

Лишь молитвой умственной хвалили

Свет небесный, что для них погас…

А на бреге, в храмине открытой,

Весело огонь трещал в печи;

Сотник римский там стоял со свитой,

Обнажившей острые мечи;

Восклицал он, полн ожесточенья,

Обращаясь к стынущим телам:

«Августа получит тот прощенье,

Кто ему воскурит фимиам!»

И один из мучимых (не скажем

Имени), мучений не снеся,

Выбежал на брег и крикнул стражам:

«От Христа — днесь отрекаюсь я!»

Но едва хотел он ароматы

Перед ликом Августа возжечь,

Пал на землю, смертным сном объятый,

Там, где весело трещала печь.

И увидел сотник: с неба сходят

Сорок злато-огненных венцов

И, спускаясь к озеру, находят

Тридцать девять благостных голов.

Обращен внезапно к правой вере,

Сотник вскрикнул: «Буду в царстве том!»

И на гибель бросился Валерий,

Осенен сороковым венцом.

9 марта 1913

ЛИРА И ОСЬ

1. ЛИРА

Прозрев, я в лиру верую

В медлительном раздумьи,

Как веровал в безумьи

Палящей слепоты.

На глубь зелено-серую,

Где буйствуют буруны,

Опять настроив струны,

Смотрю, без слез, как ты.

На этой грани каменной,

Блуждая без лазури,

Под вопль веселый бури,

Корабль мой сокрушен.

Но я, с надеждой пламенной,

Воззвал к богам единым,

И плещущим дельфином

Спасен я, Арион!

Здесь, под скалой свисающей,

Где тени странно-сизы,

Под солнцем бросив ризы,

Я новый гимн пою,

И ветер, сладко тающий

В своем полете скором

Над стихнувшим простором,

Донес мне песнь твою.

Всем суждены крушения,

Кто поднял парус белый,

Кто в море вышел, смелый,

Искать земли иной!

Благих богов решения

Да славят эти песни:

Опасней и чудесней

Да будет жребий твой!

2. ОСЬ

Ты — мне: «Когда у нижней меты

Квадрига рухнет, хрустнет ось,

И будут сотни рук воздеты,—

Ристатель! страх напрасный брось!

Пусть мышцы сильные не дрогнут,

Скорей клинок свой вознеси!..»

И, не повергнут и не согнут,

Я стал у сломанной оси.

Нет, я не выбуду из строя,

Но, силы ярые утроя,

Вновь вожжи туго закручу!

Уже на колеснице новой,

Длить состязание готовый,

Стою, склоняю грудь, лечу!

Драконы ли твои, Медея,

Триптолема ль живая ось

Меня возносят, пламенея,—

Но коням не помчаться врозь!

Стою и грудь склоняю косо,

Как на земле, так в небеси:

Пусть вихрятся в огне колеса

На адамантовой оси.

И верю: срыва Фаэтона

Я мину на изгибе склона,

Где все чудовища грозят,

И по дуге сходящей неба

Направлю колесницу Феба —

Зажечь стопламенный закат.

1913–1914

Эдинбург II