После зимы: Стихи разных лет

Со мною

Или – без меня.

СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ

Неудачный поход

Волоокая ложь пусть тебя не смутит,

В земноводные дебри заманит,

Где ольха о старинной надежде шумит

На чудесную жизнь глухомани.

Вряд ли что-то найдешь среди

                                             зыбких болот,

Кроме старого мутного следа.

Ржавый путь по нему никуда не ведет,

Но азарт – важнее победы.

Ты пошел в эти дебри без верных друзей,

Без надежды на помощь державы,

Ты один побежден правдой

                                       правильных дней,

Ты – без тех, кто по-прежнему правы.

Все они не обмыты кипящим дождем,

Не помазаны царственным илом,

Никого из оставшихся в прошлом твоем

Волоокая ложь не пленила,

Не заставила новой надеждой пожить

И вернуться к печали не новой.

Ты один видел правду в доверчивой лжи,

Ты – один

И ни в чём не виновен.

* * *

Смотрю на всех: кругом –

                                        одни надежды,

Которые, конечно же, правы.

Я жизнь свою надежной сказкой тешу,

А вы, собратья милые,

А вы?

Я замечаю нового приметы,

Но всё живу по старым образцам.

Мне не сойти с утоптанного следа,

А вам, собратья милые,

А вам?

Над будущим – всевластие былого.

Надежно то, что было в прошлый раз.

Но странно манит карта из колоды

Меня, собратья милые.

А вас?

Смотрю на всех, по-прежнему надеясь

На ясность неба, доброту травы

И на себя,

Но на себя – позднее.

А вы, собратья милые,

А вы?

* * *

Ну, что же такое проходит неслышно?

В окно уж не просится снег,

Привычные речи шурша.

Недвижно стоят, словно памятник прошлому,

                                                                          лыжи,

Но что-то проходит ещё. Неслышно.

Лишь стены дрожат.

Не видно,

Чтоб флагами смутные толпы махали,

Не слышно,

Чтоб горны трубили и в раму стучался сосед.

Но что-то случилось. Неужто – перезимовали,

И сторожа там, за окном, больше нет?

Идут времена и как будто бесследно проходят.

У майских растений – опять прошлогодний

                                                                         наряд.

Не слышать шаги нам дано милосердной

                                                                   природой,

Но стены – проклятые стены! –

Дрожат.

* * *

Я  в битве с правильным ответом

Ищу решение задачи:

Бессмысленность родную эту

Понять мне хочется иначе.

Но нет, не удается проще

Русь объяснить (бездарным летом,

Зимой, войной, чужим советом,

Коварным князем, пашней тощей).

И вновь я – с правильным ответом.

Времена

Цвет золотой иконного оклада,

На пальцах царских – золото колец,

Осенних листьев золотой конец,

Блеск куполов и золото заката,

И злаки на лугах отсвечивают златом,

Как будто здесь рассыпался телец...

Но меньше стало золота сердец

И сосен золотых – не столько,

                                        как когда-то.

* * *

Ни стены, ни страны, ни креста,

Никакой надежной опоры...

Может быть, только море да горы

И великих небес высота.

Может быть, только друга рука

Да родительский дом

И  – дорога,

Что уводит от ровности строгой

Торопливого большака.

* * *

Что мне соседей зло, что царской власти гнет,

Когда моим глазам цветы не любопытны,

А разум собственной тюрьмы не сознает

В оцепенении постыдном?

Лишь то, что есть во мне, способно затемнить

Весь белый свет материей ненастной,

И замотать в клубок дней золотую нить,

И замутить ручей напрасно.

К себе я должен обратить упрек,

В самом себе искать свое начало,

И размотать слежавшийся клубок,

Чтоб нить свободная струною зазвучала.

Самомнение

(на мотив Чаадаева)

Самонадеянным умом

Наделены мы от природы.

Но, может быть, еще поймем,

Что ум с природой – антиподы.

Хотим весь мир преобразить,

Скроить костюм не по фигуре,

Собой природу заменить,

Всё сделать лучше, чем в натуре.

Нам кажется, что мир вокруг

Был создан лишь для нас богами.

Нам вспомнить лень и недосуг

И прошлый свет, и первый звук,

А потому весь мир – не с нами.

Доверясь плоскому уму,

Считаем вечностью желанной

Времен дырявую суму,

А бесконечностью – пространность.

Мы произвольно строим жизнь,

Взлетев на крыльях самомненья.

...Но камень, вознесенный ввысь,

Не избежит паденья.

Наказ властителя

Ни о чем никому не шепни, не скажи –

Ни шумящей воде, ни замолкнувшей ржи,

И ближайшему к сердцу соседу

Ничего о нас не поведай.

Не узнают о тайне ни смерды, ни знать,

Только мы будем волю Всевышнего знать,

А кто тайну посмеет подслушать,

Эту волю святую нарушит.

Поведем к нашей цели беспутный народ,

Но не скажем, что к ней, а укажем: «Вперед!»

Ну, а если дорога плохая,

Мы напомним: «Распутица в мае».

Мы объявим: «Идти уж не так далеко,

Потерпите немного; сейчас нелегко,

Но окупится это сторицей»...

Только нам бы – не проговориться.

* * *

Париж ускользает, как рыба:

Блестит под водой чешуя,

Хрустальной запретностью скрыта

Отчизна вторая моя.

Я родиной первой доволен,

Ни в чем не могу упрекнуть.

Люблю ее светлые волны

И темного берега жуть.

Люблю, когда окунь и щука

Рябят тростниковую мель...

Но, всё понимая, хочу я,

От воли подводной волнуясь,

Погладить живую форель.

* * *

Застигнут, застёгнут,

Насильно повернут,

Но просьбы не вымолвлю вам.

Под хладом и мором

Рассыплюсь, как порох,

Но сказку свою не отдам.

* * *

Между мной и моей любимой

Возникает счастья свеча,

От которой во времени зимнем

Разгорается жаркий очаг.

Между мной и таинственной тенью,