Собрание народных песен

Первые фольклорные записи самого писателя тоже относятся к 30-м годам. «Главным делом Гоголя в эту пору, — отмечает его первый биограф, — было собирание украинских народных песен, в которое он в одно время вдался было усиленно, относясь к этому занятию с горячим увлечением внезапно возгоревшейся страсти». Эта «страсть» Гоголя скажется не только в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» — едва ли не самом фольклорном произведении русской литературы, но и в «Мертвых душах», в «Тарасе Бульбе», а в Собрании народных песен П. В. Киреевского гоголевскими записями представлены песенные сокровища Украины.

Далее Петр Киреевский называет имя Михаила Петровича Погодина — прозаика, историка, издателя «Московского Вестника» и «Москвитянина» и крупнейшего собирателя своего времени, прославившегося созданием ценнейшего Древлехранилища. Его роль в возникновении общенационального фольклорного свода весьма значительна. Погодин записывал сам и привлекал к собирательству других, в первую очередь, студентов Московского университета, в котором он многие годы был профессором всеобщей и русской истории. Так стали собирателями Кавелин, князь Костров, Якушкин. Через Погодина, его обширнейшие связи собирателя древнерусских рукописей Петр Киреевский получил «значительные собрания» из Рязанской и Тверской губерний (Тихомирова и Перевлесского), а позже — одни из самых первых записей былин из Архангельской губернии от адмирала Кузмищева и учителя из Шенкурска Харитонова.

Вслед за Погодиным следуют имена еще двух профессоров Московского университета — Ивана Михайловича Снегирева и Степана Петровича Шевырева. Сообщение Петра Киреевского о том, что от Снегирева он получил «прекрасное собрание песен Тверской и Костромской губ.» дополняют дневниковые записи самого Снегирева. Первые упоминания довольно беглые, речь идет в основном об уроках: «Зашел к Киреевским, дал им урок» (1823, 22 мая), «Урок у Киреевских» (26 мая), «Заехал к Киреевским, видел только Петрушу» (11 ноября). Самое непосредственное отношение к Собранию П. В. Киреевского, датированное ноябрем 1834 года: «Утром у меня был П. В. Киреевский, которому я сообщил разные песни… потому что он издает Русские песни, им собранные. Я ему казал свои материалы, коими он занимался; сообщил ему свои замечания о песнях». В 1831–1834 годах вышел четырехтомный труд Снегирева «Русские в своих пословицах», в который вошло немало записей Петра Киреевского. Подобный обмен записями — тоже характерная черта времени. Снегирев передал Петру Киреевскому песни, а получил от него собрание пословиц; Владимир Даль точно так же передал ему «собрание песен уральских», обогатив свои «запасы для русского словаря», а записи сказок и Петра Киреевского и Владимира Даля, в свою очередь, окажутся в издании народных сказок А. Н. Афанасьева.

Собирательский «вклад» Шевырева довольно скромен — всего пять песен. Тем не менее, Петр Киреевский называет его среди основных «вкладчиков». Ведь Шевырев, как и Пушкин, стоял у истоков собрания, он присутствовал на встрече в салоне Елагиных-Киреевских у Красных ворот 23 августа 1833 года, когда решалась судьба национального свода фольклора. Интересен и такой факт. Ф. И. Буслаев, вспоминая о лекциях Шевырева в Московском университете, открывавшие для него «все новые сокровища родной земли», между прочим, упоминает: «В этих лекциях Степан Петрович уже пользовался знаменитым собранием русских песен, которое принадлежало Петру Васильевичу Киреевскому». Буслаев учился в Московском университете в 1834–1838 годах, а это значит, что уже в то время, задолго до первых публикаций, студенты узнавали о собрании народных песен из лекций Шевырева. Из лекций, которые Иван Киреевский называл «открытием нового мира», а Николай Языков — «подвигом важным и бессмертным».

Петр Киреевский назвал имена тридцати четырех создателей национальной библиотеки фольклора, каждый из которых, безусловно, заслуживает внимания. Но, если история «вкладов» Алексея Кольцова и Павла Якушкина уже достаточно хорошо изучена, то «вклады» Рожалина, Кавелина, Александра Вельтмана, Владимира Даля, Стаховича, Максимовича еще ждут своего исследования. Не говоря уже о том, что этот список далеко не полный, он датирован 1848-м годом, а собрание Петра Киреевского до 1856 года продолжало пополняться «вкладами» Афанасия Марковича, Жадовской, Писемского, Мельникова-Печерского…

Этот список Петра Киреевского уже сам по себе является документом эпохи, свидетельством объединенных усилий крупнейших писателей и ученых пушкинского времени. Подобного коллективного труда не знала ни отечественная, ни зарубежная фольклористика. Собрание народных песен П. В. Киреевского и в этом отношении — уникальнейший памятник мировой культуры.

В этом списке нет только одного имени — самого Петра Васильевича Киреевского, он не дает представления о его собственном «вкладе» и собирательской деятельности. Создается даже впечатление, что он, подобно Афанасьеву, был только исследователем и издателем. А это далеко не так.

Петр Киреевский — выдающийся собиратель своего времени. Он первым разработал и осуществил в практической деятельности подлинно научные принципы собирания и записи фольклорных текстов. Петр Киреевский — первооткрыватель народных стихов, особого жанра народной поэзии, возникшего на стыке, на взаимопроникновении и взаимовлиянии двух великих культур — устного народного творчества и древнерусской письменной литературы.

Ко всему этому необходимо еще добавить, что Петр Киреевскиц — тоже первым в истории отечественной фольклористики — осуществил специальную фольклорную экспедицию.

Произошло это летом 1834 года, когда он направился в Господин Великий Новгород, надеясь обнаружить там следы древнего эпоса. Петра Киреевского, как известно, постигла неудача: он не обнаружил на новгородской земле эпической поэзии. «Предания здесь только одни могилы и камни, а все живое забито Военными поселениями, с которыми даже и тень поэзии не совместима», — с грустью отметит он. Единственные оставшиеся следы древности — это «каменная поэзия» — памятники древнерусского зодчества. «София — самое прекрасное здание, которое я видел в России», — скажет Петр Киреевский о Новгородской Софии, одним из первых обратив внимание на древнерусскую архитектуру.

И все-таки, как это ни странно, Петр Киреевский был на верном пути, он мог бы оказаться первооткрывателем живого бытования народного эпоса. «Можно предположить, отмечает по этому поводу современный исследователь, — что если бы Киреевский поехал не в Новгород, а в Олонецкую губернию, на территорию бывшей Обонежской пятины Великого Новгорода, то он нашел бы там произведения народной поэзии об историческом прошлом: былины о Василии Буслаеве, о Садко и многие другие. Выдвинутая им идея собирания песен в новгородских землях продолжала волновать многих исследователей, пока, наконец, П. Н. Рыбникову, сосланному в Петрозаводск, удалось открыть подлинную сокровищницу русского народного эпоса в районах, принадлежавших когда-то Великому Новгороду. Киреевский первый предвидел возможность такого открытия, но не смог осуществить его». Небезынтересно отметить, что первая встреча финского собирателя и издателя «Калевалы» Элиаса Лённрота с выдающимся народным рунопевцем Архиппой Пертуненом произошла тоже на территории бывшей Обонежской пятины, причем — в те же 30-е годы.

Только собрав воедино все записи Петра Киреевского можно представить себе значение и масштабы его собирательской деятельности, что отчасти и осуществлено в настоящем издании, но далеко не в полном объеме. В сборник вошли лишь его московские, тульские, орловские, калужские записи (тоже далеко не все), а за пределами остались — новгородские и симбирские. В сборнике лишь несколько образцов народных стихов, а их только в издании 1848 года — более пятидесяти. Тем не менее, даже в таких ограниченных пределах, перед нами предстает необычная коллекция.

«Песни, которые поются в народе, должны быть записываемы слово в слово, все без изъятия и разбора», — эти принципы, впервые изложенные в «Песенной прокламации» Петра Киреевского, легли в основу русской и советской фольклористики. В записях самого Петра Киреевского они воплощены в полной мере, как в точности передачи звучания народной речи, диалектизмов, так и в широте охвата песенной культуры народа. В его собрании есть песни всех традиционных видов народной поэзии, а также редчайшие образцы песен бытовых, сатирических, разбойничьих, тюремных, солдатских и даже фабрично-заводских.