Н. Е. Сазоновой («Наталия Евгеньевна! Мадам…»)
Наталия Евгеньевна! Мадам
Сазонова, примите поздравленье
И назло эскулапам-господам
Понизьте сверхнормальное давленье.
По-прежнему, терпя на том урон,
С сестрицей вместе в трепетном восторге,
Рассматривайте штапель и капрон,
Не торопясь, в каком-нибудь Мосторге.
А у себя в домашнем уголке
День посвящайте кухонным заботам,
Иль стрекочите сидя на пеньке
Машиной швейною, а по субботам
На рыбу снаряжайте, сгоряча
Не упустив чего-нибудь из вида,
Супруга Глеба Викторовича,
А вместе с ним и сына Леонида.
30 августа 1956. Четверг
«Не на финиковой ветке…»
Не на финиковой ветке,
Не в тропическом саду
А на жердочке и в клетке
Дремлет бедный какаду.
«Славен наш Господь в Сионе»
Не поет его душа,
Ведь на полном пансионе
Жизнь не очень хороша.
Что же я себя пугаю,
Кое-как еще скользя,
Если даже попугаю
Позавидовать нельзя?..
<31 августа 1956. Пятница. Москва>
«Не по картинам и не со слов…»
Не по картинам и не со слов,
День этот мне наяву знаком: —
Небо синеет между стволов,
Тлением пахнет за цветником.
Палевый, розовый, золотой,
Щедро пронизанный светом дня,
Грустной и немощной красотой
Сад очаровывает меня.
Пусть красота эта, немощь, грусть,
Только преддверье дождей и тьмы,
Пусть нездоровы они и пусть
Недолговечны, но вместе мы,
Листьями высохшими шурша,
Бродим в аллеях плечо с плечом,
И успокоенная душа
Не беспокоится ни о чем.
<1956 г. 1 сентября. Суббота.
Москва>
«Он о себе, мол, сам был трубачом…»
Он о себе, мол, сам был трубачом,
Он сам себя, мол, сделал uber alles,
Они, мол, совершенно не причем,
Они, мол, перед ним не пресмыкались.
Они, мол, не батрачили ему,
Тут, видите ли, время подкачало…
На все вопросы как и почему?
Ответ один-единственный: – Сначала
Они из пешки сделали ферзя,
Затем перехолопствовали сдуру,
А там и пикнуть стало им нельзя:
Они тряслись за собственную шкуру.
<4 сентября 1956. Вторник>
«Что же братцы тут такого…»
Что же, братцы, тут такого?!.
Я люблю комфорт, уют,
Лавры Сержа Михалкова
Мне покоя не дают.
Мой удел отнюдь не красен,
Наг я, так сказать, и сир,
Сочиню-ка пару басен
И на весь прославлюсь мир.
Наши дни – не время оно,
Тем вокруг полным-полно,
Например, хамелеона
Можно взять на мушку, но
Как бы здесь не сесть мне в лужу:
Из мешка десяток шил
Сразу вылезет наружу,
И, подумав, я решил:
Нет, не мне якшаться с басней,
Нрав мой, видно, не таков,
Мне ужиться не судьба с ней,
Ибо я не Михалков!
<6 сентября. 1956. Четверг. Москва>
«Ты долго расхваливал Савву Морозова…»
Ты долго расхваливал Савву Морозова,
Потом рассуждал об аварии Расковой,
А небо над нами кудрявилось розово
И осень казалась особенно ласковой.
И лужицы были чуть-чуть фиолетовы,
И листья на кленах оранжево-палевы,
А ты разливался как прожили лето вы
И где и почем молоко покупали вы.
Такой болтовни и в романах трехтомовых
Не встретишь, а ты со слезой умиления
Вдруг вспомнив пилота и рыбника Громовых,
Опять разглагольствовал без сожаления.
Хоть липой не пахло, мне сделалось липово,
Смотрел на тебя я здорового малого
И думал: «Сейчас он начнет про Филиппова,
А там для него только шаг и до Чкалова…»
7 сентября 1956. Пятница
«Я над «Правдой» выбился из сил…»
Я над «Правдой» выбился из сил,
Роясь в годовом ее комплекте;
Вдруг свирепо кто-то забасил
На каком-то странном диалекте:
– «Мдо́нга брыщя фе;шу – он пел —
Ютыце лжа́ко нка́взопу чэркдухе,
Ыгтро уфши мгнде́фба взамнгопе́л!..»
И так далее все в том же духе.
И с тупой ломотою в виске,
Предавался домыслам я разным:
На каком поет он языке
И о чем с таким энтузиазмом?
Но с трудом и только через час
Мысль моя задачу разрешила: —
Это пел свободный папуас,
Страстно воспевая панча-шила…
<10 ноября 1956. Суббота. Москва>
