Сатиры

    Рифму, рифму! Иссякаю —

    К рифме тему сам найду…

    Ногти в бешенстве кусаю

    И в бессильном трансе жду.

Иссяк. Что будет с моей популярностью?

Иссяк. Что будет с моим кошельком?

Назовет меня Пильский дешевой бездарностью,

А Вакс Калошин — разбитым горшком…

    Нет, не сдамся… Папа — мама,

    Дратва — жатва, кровь — любовь,

    Драма — рама — панорама,

    Бровь — свекровь — морковь… носки!

1908

Два толка

Одни кричат: «Что форма? Пустяки!

Когда в хрусталь налить навозной жижи —

Не станет ли хрусталь безмерно ниже?»

Другие возражают: «Дураки!

И лучшего вина в ночном сосуде

Не станут пить порядочные люди».

Им спора не решить… А жаль!

Ведь можно наливать… вино в хрусталь.

1909

Нетерпеливому

Не ной… Толпа тебя, как сводня,

К успеху жирному толкнет,

И в пасть расчетливых тенет

Ты залучишь свое «сегодня».

Но знай одно — успех не шутка:

Сейчас же предъявляет счет.

Не заплатил — как проститутка,

Не доночует и уйдет.

1910

Недержание

У поэта умерла жена…

Он ее любил сильнее гонорара!

Скорбь его была безумна и страшна —

Но поэт не умер от удара.

После похорон пришел домой — до дна

Весь охвачен новым впечатленьем —

И спеша родил стихотворенье:

«у поэта умерла жена».

1909

Сиропчик

Дама, качаясь на ветке,

Пикала: «Милые детки!

Солнышко чмокнуло кустик,

Птичка оправила бюстик

И, обнимая ромашку,

Кушает манную кашку… »

Дети, в оконные рамы

Хмуро уставясь глазами,

Полны недетской печали,

Даме в молчаньи внимали.

Вдруг зазвенел голосочек:

«Сколько напикала строчек?»

1910

Искусство в опасности

Литературного ордена

Рыцари! Встаньте, горим!!

Книжка Владимира Гордина

Вышла изданьем вторым.

1910

Юмористическая артель

Все мозольные операторы,

Прогоревшие рестораторы,

Остряки-паспортисты,

Шато–куплетисты и бильярд–оптимисты

Валом пошли в юмористы.

Сторонись!

Заказали обложки с макаками,

Начинили их сорными злаками:

Анекдотами длинно-зевотными,

Остротами скотными,

Зубоскальством

И просто нахальством.

Здравствуй, юмор российский,

Суррогат под-английский!

Галерка похлопает,

Улица слопает…

Остальное — не важно.

Раз-раз!

В четыре странички рассказ —

Пожалуйста, смейтесь:

Сюжет из пальца,

Немножко сальца,

Психология рачья,

Радость телячья,

Штандарт скачет,

Лейкин в могиле плачет:

Обокрали, канальи!

Самое время для ржанья!

Небо, песок и вода,

Посреди — улюлюканье травли…

Опостыли исканья,

Павлы полезли в Савлы,

Страданье прокисло в нытье

Безрыбье — в безрачье…

Положенье собачье!

Чем наполнить житье?

Средним давно надоели

Какие-то (черта ль в них!) цели, —

Нельзя ли попроще: театр в балаган,

Литературу в канкан.

Ры-нок тре-бу-ет сме-ха!

С пылу, с жару, своя реклама,

Побольше гама

(Вдруг спрос упадет!),

Пятак за пару —

Держись за живот:

Пародии на пародии,

Чревоугодие,

Комический случай в Батуме,

Самоубийство в Думе,

Случай в спальне —

Во вкусе армейской швальни,

Случай с пьяным в Калуге,

Измена супруги.

Самоубийство и Дума…

А жалко: юмор прекрасен —

Крыловских ли басен,

Иль чеховских «Пестрых рассказов»,

Где строки как нити алмазов,

Где нет искусства смешить

До потери мысли и чувства,

Где есть… просто искусство

В драгоценной оправе из смеха.

Акулы успеха!

Осмелюсь спросить —

Что вы нанизали на нить?

Картонных паяцев. Потянешь — смешно,

Потом надоест — за окно.

Ах, скоро будет тошнить

От самого слова «юмор»!..

1911

Единственному в своем роде

Между Толстым и Гоголем Суворин,

  Справляет юбилей.

Тон юбилейный должен быть мажорен:

  Ври, красок не жалей!

Позвольте ж мне с глубоким реверансом,

  Маститый старичок,

Почтить вас кисло-сладеньким романсом

  (Я в лести новичок),

    Полсотни лет,

  Презревши все «табу»,

Вы с тьмой и ложью, как Гамлет,

    Вели борьбу.

    Свидетель бог!

  Чтоб отложить в сундук —

Вы не лизали сильных ног,

    Ни даже рук.

    Вам все равно —

  Еврей ли, финн, иль грек,

Лишь был бы только не «евно»,

    А человек.

    Твои глаза

  (Перехожу на ты!)

Как брюк жандармских бирюза,

    Всегда чисты.

    Ты vis-а-vis

  С патриотизмом — пол

По обьявленьям о любви

    Свободно свел.

    И орган твой,

  Кухарок нежный друг,

Всегда был верный часовой

    Для верных слуг…

… На лире лопнули струны со звоном!..

Дрожит фальшивый, пискливый аккорд…

С мяуканьем, визгом, рычаньем и стоном

Несутся кошмаром тысячи морд:

Наглость и ханжество, блуд, лицемерье,

Ненависть, хамство, и жадность, и лесть

Несутся, слюнявят кровавые перья

И чертят по воздуху: правда и честь!

1909

По мытарствам

У райских врат гремит кольцом

Душа с восторженным лицом:

«Тук-тук! Не слышат… вот народ!

К вам редкий праведник грядет!»

И после долгой тишины

Раздался глас из-за стены:

«Здесь милосердие царит, —

Но кто ты? Чем ты знаменит?»

«Кто я? Не жид, не либерал!

Я “Письма к ближним” сочинял…»

За дверью топот быстрых ног,

Краснеет райских врат порог.

У адских врат гремит кольцом

Душа с обиженным лицом:

«Эй, там! Скорее, Асмодей!

Грядет особенный злодей…»

Визгливый смех пронзает тишь:

«Ну, этим нас не удивишь!

Отца зарезал ты, иль мать?

У нас таких мильонов пять».

«Я никого не убивал —

Я “Письма к ближним” сочинял…»

За дверью топот быстрых ног,

Краснеет адских врат порог.

Душа вернулась на погост —

И здесь вопрос не очень прост:

Могилы нет… Песок изрыт,

И кол осиновый торчит…

Совсем обиделась душа

И, воздух бешено круша,

В струях полуночных теней

Летит к редакции своей.

Впорхнувши в форточку клубком,

Она вдоль стеночки, бочком,