И полыхал пожар дождя (СИ)

И полыхал пожар дождя…

Десятый, «юбилейный» сборник стихов Алексея Горобца порадует любителей поэзии новыми стихами, как всегда наполненными философской глубиной и богатой образностью. Порой неожиданно, но умело и без фальши поэт окрашивает некоторые из своих творений в ноты любовной грусти. Вместе с тем, автор отчасти возвращается к забытым, казалось, поискам новых средств выражения поэтического слова и себя в нём (см. сборник «Простудятся в траве босые осы…»), что, безусловно, разнообразит палитру красок данной книжки и даёт читателям, знакомым с прошлым творчеством Алексея Горобца, заметную новизну ощущений. По-новому, порой даже непривычно дерзко, в новых ритмах и с новым чувством поэт заговорил с читателем в стихотворениях «… Усталая мгла поспешает навстречу рассвету», «… Окна распахнутая книга, дверной косяк», «… Ничто не вечно – молкнут песни» и др. Стихотворение же «… Обэриутская лексика белых снов» явилось прямым вызовом новомодной современной поэзии почти без смысла, формы и содержания, кочующей из одного толстого журнала в другой с единственной целью – эпатировать публику, привлекать внимание, повышая тем самым тиражи и отвечая на любую критику по бендеровскому принципу: «сам дурак!» и «я так вижу!»

Отдал в этом сборнике поэт и дань своей молодости. Замечательное задорное стихотворение «… Под мелким, под мерзким дождиком», датированное аж 1959 годом, по качеству поэзии нисколько не уступает стихотворениям последних лет.

Что ж, читаем и радуемся. А автору желаем долгих лет жизни, новых стихов и новых сборников.

*

Шиповник обезумел от весны –

От этих гроз,

От этой влажной страсти!

Но суховеев пыльные ненастья

Свершат своё,

Свирепы и скушны.

И вот –

Цветов запёкшаяся кровь,

Сухой реки разбитое корыто…

Нам доживать – колючим и забытым –

И в прошлое

Стучаться вновь и вновь…

Тая в душе прощённую любовь

И в сердце –

Непрощённую обиду.

*

Журавль колодезный,

Сухой ветлы распятье,

Плетень, копны колючая постель.

Переплелись в восторженном объятье

Ночная повитель и жаркий хмель.

А наше счастье нас не одолело –

Жизнь поднесла нам горестную чушь:

Всё, чем любовь нас одарила смело,

Ты уберечь,

Сберечь для нас хотела…

Но совместить, конечно, не посмела

Сплетенье тел с антагонизмом душ.

*

Её искал я три нелёгких дня.

Мы, наконец, друг друга повстречали.

И вот она взглянула на меня

Разбойными холодными очами.

Мы замерли.

И сразу, вразворот,

Она рванулась – выстрелу навстречу!..

И захрипев,

Свалилась на живот,

Под шерстью напрягая волчьи плечи.

Багрилась волчьей яростью земля,

На мёртвых травах слёзы замерзали.

И мир смотрел, ощеряясь, на меня

Моими

Опустевшими глазами.

1957-1958

*

Отсуетилось лето. Волчьи броды

Заилились. Покой большой реки

Объемлет душу. Призраки свободы –

Обрывки туч – чужим ветрам в угоду

Плывут вверху, легки и далеки.

Плывут,

И след дождя на снежном насте

Всё явственней напомнит волчий след,

И передыху не было и нет

В чреде тебе ниспосланных ненастий

И липких зол, и неотвязных бед.

И что теперь пенять и обижаться

На хлад и сумрак, иней на ветвях,

Когда в околках, в колких кучерях

Терновников,

Чья участь – безучастье,

Всё явственней осенний ветер счастья

И зимний ужас,

И весенний страх.

*

Ночной фонарь полудневного света

Искрит, роняя слёзы в темноту.

Ночь не проснулась, дремлет, неодета,

Дневную отвергая маяту.

А луч закатный

Чуть подзадержался

На крышах, куполах

И всё не гас:

Он что-то знал,

Он к нам взывал, старался!..

И со своей бедой один остался…

И тихо сник,

Уже не веря в нас.

*

Усталая мгла

Поспешает навстречу рассвету.

Вспотели витрины, остыли ночные огни.

Просящему дай.

И забудь, и не будем об этом:

Поверим, что звёзды –

Кометы, планеты, ракеты –

Не то, чтоб угасли, но просто остались одни.

Просящему – дай.

Не рядись крохобором и жмотом.

И замыслов сложных, и ложных надежд не таи.

Слонов – отпусти!

Раздари их поштучно и оптом.

А всё, что осталось – оставь.

И люби, и терпи.

Осталось чуть-чуть?

Ну так пусть себе и остаётся

Вот этой вот моросью мелких осенних тревог,

Пожухлой листвой, уплатившей свой жёлтый оброк,

А ближе к зиме – той позёмкой,

Что тихо займётся

Печалью и мороком наших небесных дорог.

*

Скушна зима

В предъюжном нашем крае:

Прохладно солнце, слякотен мороз,

И снег ни в снег, и как-то забывая

О сквозняках и тишиной пугая,

Замшел мой дом и трын-травой порос.

А я всё жду,

Всё жду ещё, что ты мне

Вернёшь себя: оттаяв и прозрев,

Вернёшь свой тайный, свой ночной распев –

Тот плеск любви –

Пусть слякотный и зимний –

Когда и дымь, и темь,

И колкий иней,

И злой обвал

Твоих весенних ливней

В зелёной мгле ликующих дерев!..

*

Он всё перемочалит в одночасье,

Стремительный технический прогресс!

Ну что тут скажешь! – понял лишь сейчас я,

Какое это счастье – зимний лес!

Какая это благость – корневища,

Стволы и пни, сугробы, бурелом!

Сверкнёт лыжня – и снегири освищут

Тебя – и пригласят в свой зимний дом.

И дуб в снегу, и старая сторожка,

И совы хулиганят налегке…

И ревность – та, что в злобном тупике

Изъела душу –

Помолчит немножко,

Ощерится –

И на паучьих ножках

Уйдёт по замерзающей реке.

*

Промоклые, растрёпанные ветры

В цветочной вьюге белого огня

Разносят вести и дают советы

Раскрытым окнам, ставнями гремя.

Пьют облака и разгоняют ливни,

Вразнос ревнуют, злятся на износ,

Наивны и всему альтернативны,

В своём угляде так и не простив мне

Твоих объятий,

Губ твоих

И слёз…