Из сборника «Плакун-трава»

Из сборника «Плакун-трава»

<1909>

Я рожден волной зеленой,

Корнем к камню прикреплен.

Влагой горькой и соленой

Этот корень напоен.

И волна меня качает,

Близок воздух, близко дно.

Смугло ржавчина пятнает

Мне кудрявое руно.

В ночь жемчужною змеею

Пляшет лунный свет в волне,

Днем — янтарной чешуею

Солнца взгляд дрожит на дне.

А когда повиснет туча,

Чернью кроя волн полет,

И валов седая круча

С гулким ревом упадет,—

Дыбом вскину я волокна,

В зернах пены изовьюсь,

Сквозь распахнутые окна

Волн разбитых надышусь,

Хмелем бури напитаюсь

И в родную глубину,

Растрепав руно, шатаясь,

Я, как пьяный змей, нырну.

В дрожи струй склонюсь я зыбко

На седую камня грудь,

Чтоб следить, как плавнем рыбка

Серебристый чертит путь,

И, покорствуя движеньям

Охлажденных бурей вод,

Мутно-лунным отраженьем

Лик медузы проплывет.

Тихо над спящим Салимом

Бродят рассветные тени.

В храме, за мертвенным дымом,

Тускло мерцают ступени.

Узкой тропою росистой

К саду прошла Магдалина,

В дымке туманно-сквозистой

Дремлет седая долина.

В темном саду засверкали

Крылья неведомой птицы,

Воины в страхе бежали,

Молча, от белой гробницы.

Бледным, дрожащим ребенком

Кто здесь склонился?..

                                   Не ты ли

Слышала в воздухе звонком:

— Где же Его положили? —

Веруй, дитя, и, внимая,

Жди. Задрожала ограда,

Рдеет заря огневая,

Кто-то выходит из сада...

Ты видишь — белая ограда,

И кипарисов темный ряд.

В прохладе утреннего сада

Они гробницу сторожат.

Туман сползает паутиной.

Как возглас острый и немой,

Деревья черною вершиной

Пронзают воздух голубой.

Так было все, и снова стало:

Рассвет, и тени от камней...

Душа, поверив, не устала

В пыли и зное долгих дней.

И вот, как встарь, опять свершилось:

Сверкнул гробницы узкий вход,

И камень пал... Все озарилось,

И Он воскрес, и Он идет.

Как драгоценной цепи звенья,

Над осиянной головой

Сверкают вещие мгновенья,

Восторг пылает заревой.

А ты, блаженный, ослепленный,

Внимаешь пенью белых крыл.

Он смерть попрал, Преображенный,

И, побеждая,— победил.

Склонив над вещей книгой вежды,

Я выбираю ю причуд

Родной земли, как знак надежды,

Зелено-яркий изумруд.

Лучи в невиданных слияньях

Плывут ко мне со всех сторон,

И я тону в их сочетаньях,

Как древле гордый царь Нерон.

С неутоленной жаждой чуда

Встают вопросы темных лет,

И в преломленьях изумруда

Горит бесчисленный ответ.

Для взоров любящих ты дорого-знакомы

Твоих морщин причудливых изломы,

Чудовищ каменных навек застывший шаг,

Всех вековых загадок разрешенье

Почиет здесь, в твоем окамененьи,

Суровой древностью венчанный Карадаг.

Шестикрылатые прильнули серафимы

К твоим скалам и, посвященным зримы,

Оставили узор и взлет бессчетных крыл,

Лишь мудры душа, с молитвенною дрожью

В прозренья тихий час склоняясь к их подножью,

Провидит жизни сон и явь твоих могил.

Незаметная тропинка

Чуть змеится по камням.

Пестрой ящерицы спинка

Вдруг мелькнет то здесь, то там.

Свесив веток град зеленый

По морщинистой скале,

Белизной осеребренной

Каперс льнет к седой земле.

А орел, забыв движенье

И вонзая в солнце взгляд,

Как полдневное виденье,

В синем воздухе распят.

Он молился на камне, к закату лицо обратя,

И вечерние ветры, засохшей травой шелестя,

Упадали у ног.

И прозрачный поток

Вечный лепет с молитвой сливал.

Над пустынею день умирал.

Он заплакал на камне, и взгляд уходившей зари

Золотил его слезы. Поток повторял:

                                                               Говори,

Из праха земного ты созданный сам,

                                                  Говори, говори

О страхе земли — небесам.

Где-то замирают голубые шумы

Ласкового моря в жаркой тишине.

Облака вздымились и плывут, как думы,

Золотые думы о грядущем дне.

В сердце умирают темные печали...

Что это — мгновений непрерывный звон,

Или то цикады тишину заткали

Золотым бряцаньем здесь со всех сторон?

Склон холма дымится серебром полынным,

Наклоняясь, блещут нити ковыля,

И открытым взором, страстным и невинным,

Смотрит прямо в небо знойная земля.

                   Вяч. Иванову

В безумный месяц март я родился на свет,

И в этой жизни мне нигде покоя нет.

И борется весна в душе моей с зимой,

И весел громкий смех, а стих печален мой.

То дьявол душу мне темнит крылом своим,

То вижу лик Отца, как смелый серафим.

- Любовь и смерть, — всегда единый мой ответ...

В безумный месяц март я родился на свет.

<1907>

Снег последний плывет за окном,

И столбы его ветер шатает.

Снег, с тобой мы безумны вдвоем,

Мы весенней дорогой идем,

Наша жизнь, наша радость растает.

Весть печали несут журавли,

Тленьем веет от жарких томлений...

Все зачатья весенней земли

Заменить никогда б не могли

Мне восторг белоснежных видений.

Пусть же плачет над нами капель,

Нашу гибель весеннюю чуя,

Дай мне стон и полет свой, метель,

Как снега в дни предвешних недель,

Быть безумным и белым хочу я.

Тишина золотовейная в осеннем саду.

Только слышно, как колотят белье на пруду,

Да как падает где-то яблоко звуком тугим,

Да как шепчется чье-то сердце тихо с сердцем

                                       моим.

<1908>

                     3.Н. Гиппиус

В снегах голубых умирают дневные сияния,

И к небу стремятся вершины молитвенных елей.

Восставшему сердцу становятся внятны молчания,

И стон его гаснет, как вздох отлетевших метелей.

Душа загорелась от искр неизведанной нежности.

Пусть жизнь изменила, пусть дни ее вновь изменяют,

Я верен один средь теней вечереющий снежности,

И строгие ели крестами меня осеняют.

<1907>