Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене

Хочу пройти от края и до края

И приникать к последней, умирая.

О друг, хочу лететь сквозь мирозданье,

Прельщаясь красотой в случайном взгляде

И хоть на миг добиться обладанья.

Я с временем самим живу в разладе.

Едва малютку милую увижу,

Кляну судьбу, что мы не станем ближе,

Что нас навеки разлучили лета

И я состарюсь до ее расцвета.

А встретится мне статная матрона,

О коей старики твердят доселе:

«Как хороша была во время оно!» —

Мечтаю о годах, что пролетели.

Безмерная, неистовая страсть

Отбросить хочет время и пространство,

Но суждено и ей самой пропасть —

Есть жажда, что не терпит постоянства.

И странным чувством я охвачен вновь:

Как будто изнутри владеет мной

Низвергнутый с небес в провал земной

Заблудший дух, в мою проникший кровь.

Он в ней снует, как лодочник средь волн,

Нигде не останавливая челн,

И никогда не обретет покоя,

Весла лишившись в натиске прибоя.

Я знаю только: он владеет мной,

И кровь клокочет в ярости хмельной.

Я чую дух, что все объять стремится,

В себе замкнуть и в тот же миг проститься

Он вечной жаждой поразил меня

И губит, от одной к другой маня.

Меня пленяет дева лишь вначале —

В глубинах чар я вижу дно колодца,

Но жажду утолить не удается,

И от побед сильней томлюсь в печали.

Диего

Мысль грешная куда тебя загнала!

Тебе одной достойной девы мало?

Послушайся извечного закона:

Кто хочет выстоять в земной юдоли,

Тот райский сад минует непреклонно,

Соблазны подавив усильем воли.

Дон Жуан

Другому я закону

О мужская

Взломаю я врата любого рая,

Хотя бы их рать ангелов хранила.

Диего

Глупец! Тебя ждут страшные проклятья,

В пучине нищеты не счесть мучений

Бог радостей есть бог ограничений,

Не этому ли учат нас объятья?

Дон Жуан

Моим оружьем бьешь, и все же мимо:

Одно — для тел, другое — для души,

А сальности твои — нехороши,

Философа фривольность — нестерпима!

Диего

Вот это и страшит меня, не скрою:

Ты надругался над своей душою,

Втоптавши в грязь все то, что в ней цвело,

И стал творить кощунственное зло.

Дон Жуан

Когда бы не щадил в тебе я брата,

Тебя б ждала за эту речь расплата!

Диего

Когда бы я не следовал приказу,

То к дьяволу тебя послал бы сразу/

Дон Жуан

Ты должен к моему привыкнуть нраву

Бегу я пресыщения и скуки,

Чтоб всем красавицам служить на слав

Я с каждой по отдельности в разлуке.

Сегодня в деве запах розы мнится,

А завтра поражает смрад темницы.

Про постоянство ничего не зная,

Летит моя любовь, ища услады,

И с каждой женщиной она — иная,

И храмов из развалин ей не надо.

Не может старой страсти быть на свет<

В ней всякий раз меняется основа

Погибнув здесь, там возродится снова,

За прошлое нисколько не во ответе.

Как в деве каждой — что-нибудь свое,

Так и в любви, что выбрала ее.

Итак, вперед, к неслыханным победам,

Летим за юношеской страстью следом!

Диего

«Летим!», «Летим!» А как ползти придется

Иль на земле лишь юность нам дается?

Коль поживешь вот так хотя б недолго.

Как справишься потом с уплатой долга?

Какого ждёшь в день платежа конца?

Иль мнишь, что после дружеской пирушки

С тебя возьмут за треснувшие кружки,

Но извинят разбитые сердца?

Дон Жуан

И кружки, и сердца, и остальное

Я оплачу, когда глаза закрою.

Последний вздох долги сведёт на нет,

Я сам исчезну, и со мной весь свет.

Дон Жуан и Марцелло едут верхом по лесу, за ними двенадцать девиц, переодетых пажами.

Марцелло

Как дивно ехать лесом на коне,

Когда лишь кроны тронуты закатом!

Порой лишь птица крикнет в тишине,

Вспорхнув над лесом, сумраком объятым.

Уже не различить зверька лесного

14 не слыхать ни шороха, ни хруста.

Скакнула белка и пропала снова,

И ощутили мы, как стало пусто.

Но жизнь здесь бьет ключом, таясь от взгляда,

Храня свои безмолвные загадки.

А нам открыт лишь блеск ее наряда,

Лишь зелень, что теснится в беспорядке.

Из ямы корень лезет в исступленье,

Нацелясь в небеса кривым стволом.

Со всех сторон — напор, возня, движенье

Могучее. Но где же сердце в том?

Дон Жуан

То сердце, что рождает все живое,

Поток, что умерших берет с собою,

Есть наш Господь. Вселенной властелин

Ее в объятьях держит Он один.

И в упоенье долгой первой ночи

Он прелесть женскую отдать не хочет.

Ликует жизнь, и Он живет, ликуя,

Сжигая деву жаром поцелуя.

Она горит, Его послушна воле,

И девственницы стон — вершина боли,

И сам я на вершине обладанья

Есть Божий пульс и Божие дыханье.

А вон и монастырь. Он скрыт от взора.

Звонят — видать, молитва будет скоро.

Пришла пора унылых песнопений;

А здесь в лесу — призывный крик олений!

Как у святых отцов хватает сил

Назло природе сдерживать свой пыл?

О, как нелепо самоотреченье,

Когда вокруг живых сердец биенье!

(Девицам).

Ну, потаскушки, посмеемся вместе!

За мной в обитель следуйте, как свита,

Затянуты, бородки все на месте,

Костюм пажа и шпага не забыта.

Смотрите, чтоб не выдало вас что-то.

Вы по-мужски въезжаете в ворота.

Когда ж за стол с монахами мы сели

И лютню взял я, поглядев лукаво,

Тогда пусть начинается забава

И можете раскрыть, кто вы на деле.

Вот посмеюсь над иноком прилежным,

Когда его сразят оружьем нежным,

Когда обет, что дан был чернецами,

Забудется — под рясой вспыхнет пламя

И братия, веселием объята,

Не станет слушать гневного аббата!

В монастырской трапезной за столом сидят Дон Жуан, Марцелло, монахи — около каждого монаха — девка; настоятеля пока нет.

Первый монах

Сохрани, Господь!

Искушает меня плоть!

Второй монах

Это дьявол в женском виде!

Глянь-ка, что горит во взоре.

Демон, сатана, изыди!

Горе, бедному мне, горе!

(Молится).

Дон Жуан

Молишься, монах, прилежно!

Но глаза твои, как вижу,

В сторону косясь бесстыже,

Грудь малютки гладят нежно?

Третий монах

Рвусь на волю из темницы

Вопреки своим зарокам —

Смутный рай нам только мнится,

А девчонка здесь под боком!

(Целует ее).

Девка

Ничего плохого, право,

Не скажу я про монашка —

Мне и речь его по нраву,

И намучился, бедняжка!

Дон Жуан

Могут даже здесь мужчины

Знать экстаз и упоенье,

Ибо смотрят в восхищенье

На священные картины.

Но сильней горит любовь,

Если, позабыв запреты,

Видят вдруг они портреты,

В коих есть и плоть и кровь.

Четвертый монах

Глупый папа был Григорий,

Сколько нам принес он горя!

Пятый монах

Да, Григорий-то Седьмой

Не любил, как мы с тобой!

(Целует девку).

Шестой монах

Жил безбрачья ужас где-то

В келье мрачной и унылой.

Нынче я женюсь на милой,

Пусть в огонь летят обеты!

Настоятель

(стоя в дверях)

Грешники! Исчадья ада,

Позабывшие о чести!

Гнева Божьего разряды

Пусть уложат вас на месте!