Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Большая комната редакции «Диенас Лапа», редактором которой в то время был Плиекшан. Лестница, ведущая наверх к стеклянной двери, столы, конторки, заваленные ворохами рукописей и типографских гранок.

На заднем плане — открытая дверь в типографию, где работают наборщики.

Плиекшан большими шагами ходит по комнате.

За столом сидит его сестра Дора, нервно теребя в руках пенсне.

— …И борьбу нельзя откладывать, нельзя! Я обошел всю Латгалию и посмотрел, как живут люди. Я видел целый океан народного горя, безграничную нужду… И это теперь, в самом конце девятнадцатого века. Как же мы смеем молчать?!

Дора резко перебивает:

— Но мы и не молчим.

— Нет, молчим!

Сверху по лестнице спускается элегантно одетый молодой человек. Это — член редакции, журналист Калниньш. На ходу он с усмешкой бросает:

— Дора, конечно, спорит…

Плиекшан, не обращая внимания на Калниньша, продолжает с прежним жаром:

— Ты представляешь себе, что там творится?.. Там вдову с малыми ребятами сгоняют с хутора в день смерти мужа… А ты знаешь, что едят батраки и где они спят?.. Я сам видел людей, запоротых до смерти лишь за то, что они не целовали своим баронам руку… И мы должны сказать смело и открыто всем этим мейендорфам, паленам, вимбам: тот, кто посеет ветер, пожнет бурю!.. Об этом я и пишу в моей статье…

Калниньш, развалившись в кресле, поддерживает Плиекшана:

— Великолепно! Прекрасно!.. Из-за излишней осторожности твоей сестры мы не смеем гасить светоч истины!

Дора сердито пожимает плечами.

— Это вздор!.. Глупости!.. За подобную статью газету закроют, а тебя как главного редактора арестуют.

Плиекшан собирает свои бумаги и рассовывает их по карманам.

— Ну, тогда ищите себе другого редактора.

Он берет шляпу и направляется к двери. В этот момент из типографии выходит коренастый, плечистый Петерис, также один из членов редакции «Диенас Лапа». В руках у Петериса пачка свежих гранок.

Петерис с удивлением обводит взглядом всех присутствующих и коротко спрашивает:

— Что случилось?.. Дора?

Дора надевает пенсне и строго смотрит на стоящего у лестницы Плиекшана.

— Советую тебе спросить моего сумасшедшего брата!

Плиекшан отвечает ей в тон:

— Спроси лучше свою жену!

Калниньш подходит ближе к Петерису:

— Ян, погоди… Петерис, как ты находишь статью?

Петерис чуть медлит с ответом.

— А что?.. В ней есть марксистский анализ.

Плиекшан снова оживляется:

— Значит, ты за статью?

— Конечно!

Дора опять вспыхивает:

— Но нас закроют!

— Безусловно.

Калниньш с пафосом произносит:

— Если нужно, имей мужество взойти даже на эшафот!

Петерис поспешно соглашается с ним:

— Вот, правильно.

Плиекшан в полном недоумении.

— Я ничего не понимаю, Петерис… Что же ты предлагаешь?

С лукавой улыбкой Петерис отвечает:

— Статью надо напечатать, но под псевдонимом… гневные слова достигнут цели… Ну, а главный редактор отделается штрафом.

Все смеются, и громче всех сам главный редактор:

— Как это мне раньше не пришло в голову?

Дора подходит к Петерису и с благодарностью смотрит на него.

— Я всегда говорила, что у меня самый умный муж на свете.

Плиекшан у своей конторки. Он разглядывает гранки. Калниньш в это время что-то мучительно соображает.

— Псевдоним… псевдоним… А что если подписаться так — Непримиримый?.. Слушай, Ян… Непримиримый!

Петерис насмешливо глядит на Калниньша, и тот сразу замолкает.

Плиекшан в глубоком раздумье облокачивается на свою конторку.

— Нет, нет… на моей дороге я встретил человека, которого я никогда не смогу забыть. Я не видел никого беднее, но еще больше бедности была его гордость…

— Кто же этот человек? — с удивлением спрашивает Дора.

— Его зовут Райнис… и в статье я многое сказал от его имени… Решено! Я подписываюсь — «Райнис»…

Плиекшан берет перо и в первый раз размашисто расписывается на гранке — «Райнис».

Типографская машина старой конструкции выбрасывает экземпляры газеты «Диенас Лапа»…

Огромный заголовок статьи Райниса: «Кто сеет ветер — пожнет бурю!»… Другой заголовок: «Набат!»… Постепенно друг на друга наплывают все новые и новые заголовки: «Еще раз о нищете», «Что такое конституция?», «Миллионы господина Вимбы», «Работы и хлеба!»…

На фоне газетных листов мелькают одна за другой несколько коротких сцен.

Рабочие с верфи, собравшись в кружок, читают газету возле недостроенного судна.

Группа батраков вблизи мельницы жадно слушает пожилого человека, читающего вслух «Диенас Лапа».

Мальчики-газетчики бегут по улицам Риги, размахивая свежими газетами.

Господин в котелке с негодованием стучит по столику, привлекая внимание всех посетителей буржуазного кафе…

Быстро сменяются взволнованные, возмущенные, задумчивые лица…

И, закрывая все изображения, появляется новый заголовок очередной обличительной статьи: «Кто ваши хозяева, профессор Мюллер?»

Шум аплодисментов и рокот большого собрания.

Огромная аудитория Рижского политехникума. Она переполнена студентами, курсистками — интеллигенцией различного возраста, вплоть до почтенных старцев в сюртуках.

Публика резко делится на две группы — передовое студенчество и корпоранты, прогрессивно настроенные и «благомыслящие».

В президиуме — солидные, преуспевающие профессора.

Высокий худой профессор в золотых очках, облокотившись на кафедру, продолжает свое выступление:

— …Господа! Он не щадит даже святыни науки!.. И кто этот человек, который скрывается под псевдонимом Райнис?!.. Что он позволил себе написать о трудах нашего коллеги, почтенного доктора Мюллера?.. Мюллер блестяще доказал величайшую пользу помещичьих хозяйств для культуры земледелия… и вдруг, эта злобная и бездоказательная критика!

В президиуме обрюзгший Мюллер вытирает лысину платком. В зале поднимается шум. Потрясает колокольчиком председатель.

Пожилой инженер из первого ряда недоуменно спрашивает:

— Почему бездоказательная?

Профессор усмехается, нервно поправляет манжет:

— Почему? Хотя бы потому, что он не рискнул явиться на этот диспут!

Из середины зала поднимается Райнис.

— Райнис не смог притти… Он пишет очередную статью. На сей раз о ваших лекциях, профессор!

Раздаются аплодисменты и смех.

Профессор вздрагивает от неожиданности и нервно хихикает:

— Хи-хи… Как?.. О моих?..

Райнис продолжает говорить громко и отчетливо:

— Но я как главный редактор газеты, если разрешите, вам отвечу.

Со всех сторон возгласы:

— Просим… просим…

Недружелюбно переглядываются друг с другом сидящие в президиуме профессора.

Мюллер впивается глазами в Райниса.

Дора, сидящая рядом с братом, надевает пенсне и внимательно прислушивается к его речи.

— Мюллер изображает райскую жизнь нашего крестьянства… И это вы именуете наукой! Но кто здесь по существу опроверг слова Райниса о том, что наш народ находится под тройным гнетом?

Узколицый корпорант выкрикивает с другого конца зала:

— Какой еще тройной гнет?

Райнис с невозмутимой уверенностью продолжает:

— Да, тройной… Немецкие бароны, самодержавная империя и наша латышская буржуазия!

Половина зала дружно аплодирует.

Высокий худой профессор возмущенно шипит с кафедры:

— Но это… это поход против всех!

Русый студент отвечает ему из публики:

— Нет! Против таких, как вы!

В зале свист, шум голосов, аплодисменты. Корпоранты свистят и кричат изо всех сил, но нарастающий гул аплодисментов перекрывает их крики.

Часть собрания покидает зал. В одном из проходов дело доходит почти до драки между корпорантами и передовыми студентами.

Молодая курсистка вскочила на стол. Ее звонкий и задорный голос на мгновение привлекает общее внимание: