Забери меня к себе

П о л и н а (включает диктофон). Как вы меня пи-пи-пи-пи. Ты такая, блин, пи-пи-пи-пиииииии. Я вас ваще пи-пи-пи-пи-пииии. И идите вы все пи-пи-пи-пииии. Конец связи.

К о л я. Семья, мы заводим кота. Слышите, кота, а не кошку.

Ю л я. Коля, ты что, совсем, ты что, перепил? Коля, ты что, не видишь, мы голубых кровей, ты хоть маленько это понимаешь? А о детях, о детях ты подумал? У них, может, аллергия.

К о л я. У них нет аллергии.

Ю л я. А вдруг у будущей дочки будет аллергия? Я вот уже сейчас всем нутром чувствую, что у нее обязательно будет аллергия. Я это как мать чувствую.

К о л я. Пусть дети сами скажут.

П о л и н а. А что, я согласна. Надо завести кота, хоть мужик в доме появится.

К о л я. Все. Кота не будет!

Л е н а. Значит, так получается. Значит, так, слушаем меня. Если так получается, что мы будем кота кастрировать, значит, тогда получается, что я с Полинкой согласная. А если не получается так, что мы будем кота кастрировать, то тогда я с мамой согласная. Ну, дак так получается? Или как?

Из комнаты Полины выглядывает Люба.

Л ю б а. Можно я схожу в туалет?

Ю л я. О, Люба! Я про тебя и забыла. Ты уже все с Полинкой разучила?

Л е н а. А знаешь что, мама…

К о л я. Все. Понятно. Пообщались. Все друг друга выслушали. Все довольны. Бабье вшивое. (Уходит.)

Л е н а. А Любша… вовсе и не Любша.

Л ю б а. Простите, я больше не хочу в туалет. (Быстро прячется в комнате.)

Полина также забегает к себе в комнату. Закрывает дверь на замок.

П о л и н а. Ты что, совсем уже? Я же говорила тебе, днем и вечером нельзя выходить из комнаты. Это опасно. Ты что, сама не видишь?

Л ю б а. Я забыла, но мне очень сильно надо.

П о л и н а. Ночью выйдем. Скоро ночь. Пойдешь со мной.

Л ю б а. Ну, можно мне хотя бы переодеться в домашнее. Мне жарко уже.

П о л и н а. А че, раньше-то не могла? Давай быстрей, скоро все спать пойдут. Мои рано ложатся. И одень что-нибудь потемней. Так нужно.

Люба достает из своего чемодана вещи.

Надевай мой костюм спортивный.

Л ю б а (одевается, хнычет). Он не яркий. Он как траур.

П о л и н а. Он черный. Это так надо. И вообще, ты что, не читала у себя в книжках умных, что яркие цвета портят зрение и развивают косоглазие? Надо носить черный, и никогда не станешь косой. Все? Готова?

Л ю б а. Уже поздно. Мне уже купили десять очков с разной каемочкой. Уже много денег потрачено, а если я не буду их носить, тогда меня точно никогда не возьмут с собой в Турцию.

П о л и н а. Прекрати ныть. Тоже мне, проблему нашла. Вот у меня-то посерьезней будет. Это тебе, знаешь, не к какому-то мальчику идти, где достаточно просто подмыться. Тут совсем другое. Просто помыться — этого мало. (Пауза.) Блин, как думаешь, может, надо было еще и голову помыть? Короче, неважно. Пошли. Вроде уже все разошлись.

Обе девочки тихо выходят из комнаты. Идут по коридору к входной двери. Разговаривают шепотом.

Л ю б а. Мне костюм не нравится. Он меня толстит. У меня еще и лицо широкое. Я вообще как толстуха.

П о л и н а. Тихо. Тоже мне, беда. Я вот, наоборот, всю жизнь мечтала о лице потолще. А у меня череп длинный и лицо худое, знаешь какая засада.

Л ю б а. В энциклопедии для девочек что-то написано об этом. Там говорят, что это от скорости родов зависит.

П о л и н а. Ага, тогда у меня такое ощущение, что, когда я лезла, маманя решила газету почитать.

Слышно, как кто-то разговаривает на кухне. Люба и Полина останавливаются, прислушиваются. На кухне у окна, подставив стульчик, сидит Лена.

Она смотрит в окно на луну.

Л е н а. Ну, когда же ты меня уже заберешь, лунный мой человечек? Я ведь уже и рюкзачок собрала. Я знаю, что ты есть, лунный человек. И когда-нибудь ты заберешь меня к себе на луну. И мы будем жить там вдвоем, и никого больше не будет там на луне. Я ведь уже большая совсем стала. Я ведь даже уже не верю в Деда Мороза и Санта Клауса, потому что они все равно все гондоны и сидоры, а в тебя, лунный человек, я верю. Я знаю, что ты есть на самом деле. Забери меня к себе, лунный ты мой человечек….

Люба и Полина в коридоре шепотом:

Л ю б а. Что с ней? Она молится?

П о л и н а. Она болеет.

Л ю б а. Чем?

П о л и н а. Лунной болезнью.

Л ю б а. А это как?

П о л и н а. Не знаю. Я никогда не болела ею. Ну, видимо, это так, как вон у Ленки. Как-то так.

Л ю б а. Она на луну хочет.

П о л и н а. Она дюлей хочет. Завтра в школу, а она не спит до сих пор.

Л ю б а. Она хочет, чтоб ее забрали отсюда. Я тоже хочу. Хочу, чтоб меня в Турцию забрали, на Мальдивы.

П о л и н а. Нам пора, а то пропустим. Пошли.

Л ю б а. Что пропустим?

П о л и н а. Я каждую ночь тут сижу. Надо наблюдать за ним. Я хочу его выучить всего целиком.

Девочки подходят к входной двери. Полина смотрит в глазок.

В это время слышно, как кто-то идет по коридору навстречу к ним…

Девочки замерли… Это Юля ползет по стенке на ощупь, шатается, на что-то наталкивается и роняет какой-то предмет. Но даже в темноте Юля узнает девочек.

Ю л я. О, девки, че-то я уронила.

Девочки молчат, не двигаются.

Ю л я. Девки, че-то пролила я. Собирайте давайте.

Девочки молчат.

Ю л я. Ладно, все, спать, спать надо. Пошла я. (Идет на ощупь, держась за стену, потом останавливается, замечает Любу.) О, Любаня. Че-то это. Че-то Ленка тут возникала. Че-то, говорит, не полячка ты.

Л ю б а. Эээ так я… так я это…

Ю л я. Вот как тебя звать по-польски?

Л ю б а. Ну, вроде так и будет. Люба.

Ю л я. Нееее, это так не бывает. Это как-то не так.

П о л и н а. Мама, отстань от нее. Она же была там, она знает, как лучше.

Ю л я. Нет, Люба, ты мне скажи как?

Л ю б а. Ну… Любша. Я Любша.

Ю л я. Во, Любша. Это по-польски. Любша — это с буквой “ш”, это правильно. Ну так че, буква “ш” буква есть? Буква “ш” есть буква. Ну так че еще надо? (Идет дальше по коридору, что-то бубнит.) Ниче не понимаю, и че Ленка все на эту тушенку гонит? Че она ей все не нравится? По мне, так умная девочка. Вот, Полинка, бери пример с тушенки. А ладно, спать я, спать, разберетесь тут. И это, Полинка, Любшу-то покорми хоть чем-нибудь. А то че хоть мы, не голубых кровей, что ли? А то мы ей че-то ниче не предлагаем. Давай там покорми ее. Все, я спать, спать. Надо спать. Спать, спать, спать…. (Уходит.)

Люба и Полина какое-то время стоят молча, переглядываются.

П о л и н а. Слушай, ты это, прости меня, что я тебя фриком называла. Так-то ты нормальная.

Л ю б а. Да ничего, я и сама так иногда думала.

П о л и н а. Так-то ты вот одна тут мои чувства понимаешь. И вообще, ты меня по-нормальному так понимаешь.

Л ю б а. Ну да, ты тоже меня не выдала. Спасибо.

П о л и н а. А на эту… не обращай внимания. Она просто беременна пока.

Л ю б а. Да, я читала в энциклопедии для девочек, что беременность — это своего рода болезнь такая, временная.

П о л и н а. Ну вот, ты опять все правильно понимаешь… сама. Видишь, какая ты понятливая?

За входной дверью раздаются голоса и смех.

П о л и н а. Все. Пришел. Вставай рядом.

Л ю б а. Кто пришел? (Смотрит в глазок.) Это же учитель наш.

П о л и н а. Ну вот. Будем, значит, сидеть слушать. Я так по полночи сижу.

Л ю б а. А почему тебе наши ровесники не нравятся? Тогда бы не пришлось тут сидеть.

П о л и н а. Да че с ними ловить. Детский сад. Это несерьезно тогда будет. А вот когда со взрослым, так сразу внутри все меняется. Даже когда идешь рядом, так хочется сразу грудь выпрямить, плечи расправить. Сразу внутри как-то все на подъеме.

Люба снова смотрит в глазок.