Коля и перочинный ножик

Аделаида Котовщикова

Коля и перочинный ножик

Люди иногда врут нечаянно. Не хотят врать, а врут. Так случилось с Колей Травниковым.

В школе на перемене Сева Белов похвастался:

— А у меня что-то есть! А у вас-то и нету.

Он вытащил из кармана перочинный ножик, повертел им перед носом у ребят и прищелкнул языком.

Сразу протянулось несколько рук:

— Покажи-ка! Откуда у тебя? Дай подержать! — руки были мальчишечьи, девочки на ножик едва взглянули.

Коля замер от зависти, и ему стало ясно, что все восемь лет своей жизни он мечтал как раз о таком ножике.

— У меня тоже есть ножичек! — вздохнул Коля. — Дома.

Слова вырвались изо рта, как скользкая лягушка из рук.

— А покраснел как! — закричали ребята. — Почему покраснел? Нет у тебя ножичка!

— Врунтишка! Врунтишка! — Генка Поливанов подскакивал и для обидности вставлял букву «т» туда, где ее и нет совсем.

Колю прошиб пот. Он стоял, вздыхая и отдуваясь. Вот-вот разревется.

— Да он, наверно, просто ошибся, — вступилась Галя Ветлугина, тонконогая девочка с белокурыми косами. — Хотел сказать: «Будет у меня ножик», а сказал: «Есть». Правда, Коля?

Коля кивнул. Ребята притихли: ошибиться может каждый. Слезы у Коли вобрались обратно в глаза и каким-то образом стекли в рот. Коля их проглотил и подумал: «А будет у меня ножик? Откуда я его возьму?»

— Мне этот ножичек подарил папа! — похвалился Сева.

«Значит, не будет у меня ножика», — про себя решил Коля.

По дороге из школы он все вспоминал, как нечаянно соврал про ножик. Узнала бы об этом мама, сильно бы рассердилась.

Вообще-то мама веселая. Придет с завода и давай скорей убирать, стряпать, и все напевает, шутит с Колей. Но беда, если Коля вздумает соврать. Скажет, например, что не заходил ни к кому из ребят после школы, а сам заходил, и мама об этом узнает. У нее тогда даже лицо меняется, и она сердито кричит:

— Посмей только стать обманным человеком, как… некоторые! Я разве тебе когда врала? И ты не ври! Мы с тобой фальшивыми не будем!

Очень Коля не любит, когда мама так сердится. Ему в это время и жалко, и неприятно. Уж лучше никогда не врать.

А еще мама не позволила Коле оставить у себя щеночка, которого он вынул из лужи возле ворот и притащил в комнату. У вислоухого щенка с лап и с хвоста текло на пол, он мигал сине-мутными глазками и так славно повизгивал.

— Где ты его взял?! — воскликнула мама. — Сейчас же отнеси обратно!

— Ему плохо в луже, — сказал Коля. — Он там еще, чего доброго, утонуть может. Я его на кровать не пущу, ты не думай!

— Это чей-то, случайно убежал. Он породистый.

Мама решительно забрала щенка и спустилась во двор.

Коля бежал сзади, упрашивая:

— Мамочка, не уноси! Мамочка, пусть мой будет!

А во дворе уже бегала плачущая девочка, искала щенка.

— Видишь, ты его чуть не украл, — поднимаясь по лестнице, сказала мама.

Коля молча лез со ступеньки на ступеньку, надутый и разобиженный. Позволила бы мама оставить щенка в комнате, так и не узнали бы никогда, что щенок — девочкин.

Правда, мама обещала непременно завести котенка. Но щенок гораздо лучше, потому что из него потом может получиться настоящая овчарка, а из котенка ни за что на свете не получится овчарка.

Перочинный ножик мама, конечно, не купит. Скажет: «Только обрежешься. Точилка для карандаша есть, и хватит с тебя». Ведь и Севке ножик подарил папа, а совсем не мама. О ножике Коля и думать перестал. Раз неоткуда ему взяться, так что о нем думать?

А вечером случилось чудо.

Коля учился во вторую смену и, как всегда, вернулся из школы часов в шесть вечера. Посредине стола лежала записка от мамы. Каждая буква выведена крупно, чтобы Коля непременно все прочел:

«Ушла на собрание. Обед завернут в одеяло. Доставай осторожно, не пролей. Ложись спать сам, меня не жди. Гулять не ходи. Мама».

«Вот это плохо она написала — про гулянье», — подумал Коля, дочитав записку, но очень не огорчился, потому что у него было дело. Еще вчера он придумал запрячь в игрушечный грузовик соседкиного кота Трофима. Это было мрачное и шкодливое существо с разорванным в драке ухом. Вечно он крал у кого-нибудь колбасу, мясо, рыбу, слизывал сметану. Когда его ругали, он надменно отворачивал усатую физиономию. Хозяйка Трофима, Прасковья Анисимовна, пожилая, рыхлая женщина, служившая санитаркой в больнице, называла его не иначе, как «пес», иногда — «пес большеголовый». Для того чтобы заставить Трофима возить грузовик, надо было изготовить сбрую.

Коля пообедал и, думая о сбруе — хватит ли на нее старых ботиночных шнурков, — сел за свой маленький письменный стол готовить уроки. Но только он открыл задачник, как в дверь постучали. Коля крикнул: «Войдите». Появился незнакомый высокий дяденька в коричневом пальто и в коричневой мягкой шляпе.

— Можно видеть Надежду Петровну Травникову?

— Нельзя. Она ушла на собрание, — Коля подошел к пришельцу и стал его разглядывать.

Дяденька улыбнулся.

— А ты сын Надежды Петровны? Можно, я ее подожду?

Вопросов было задано сразу два, поэтому Коля помолчал, соображая, прежде чем ответить:

— Да, я сын. Вы можете ждать, если хотите. Я гулять не уйду.

Человек сел на диван, снял шляпу и положил ее возле себя, пригладил волнистые волосы и расстегнул пальто. Коля сел на другой конец дивана, сложив на коленях руки и поглядывая на гостя.

— В каком классе учишься? — спросил гость.

— Во втором. А вы, может быть, монтер, пришли лампочку над моим столом провести, так вы начинайте, а потом и мама придет.

Человек засмеялся.

— Нет, я не монтер. Я знаешь откуда? Из газеты. Хочу о твоей маме в газету написать, вот и пришел с ней поговорить. Ты знаешь, что твоя мама — лучшая фрезеровщица цеха?

— На Доске почета висит ее портрет, — сказал Коля. — Возле завода такая доска.

— Вот-вот. А папа у тебя тоже на заводе работает?

— Нет, не на заводе. И его не убили на войне. Это у Тольки Фоминского убили. — Человек быстро взглянул на Колю, глаза его слегка расширились. — Он просто уехал.

— Надолго?

Коля подумал и сказал рассудительно:

— Он забыл приехать назад. Но не надо огорчаться; мама говорит, не у всех есть папы.

Растерянная улыбка мелькнула на лице гостя. Потом оно нахмурилось.

— Так, значит… И давно это случилось?

— Что случилось?

— Да вот… папа уехал?

— Наверно, давно. Я знаете почему так думаю? Потому что, когда я был маленький, я очень сильно расшибся с лестницы, а он еще прежде уехал. А я давно был маленький.

— Понятно. Рассуждаешь ты здорово. — Дяденька из газеты встал, прошелся по комнате, опять плюхнулся на диван, вздохнул и задумался.

Вскоре Коля уже знал, что гостя зовут Николаем Ивановичем и он не только сотрудник газеты, но и страстный охотник. А Николай Иванович узнал, что в Колином классе больше мальчиков, чем девочек, и лучше всех мальчиков, конечно, Славка Петров, потому что он — Колин друг, а из девочек самая умная — Галя Ветлугина, ока отличница и никогда не дразнится. А учительница у них добрая, только иногда немножко злая, если очень шумят; ока уже старая, и за сорок лет работы у нее голова разболелась от мальчишьего крика.

Коля болтал без умолку. Привалившись к спинке дивана, Николай Иванович подзадоривал его вопросами и шутками. Широкая рука Николая Ивановича уютно лежала на Колиных плечах, и Коля собирался расспросить этого веселого, хорошего дяденьку о куче всяких вещей, как вдруг тот взглянул на ручные часы и вскочил:

— Нет, не дождусь я твою маму. Повидаю ее на днях ка заводе. И тебя, тезка, как-нибудь навещу, вот приеду из командировки… Чего бы мне тебе такое… — он порылся в карманах, — подарить на память, а?

И тут-то и произошло чудо. Николай Иванович протянул Коле почти новый перочинный ножик. В коричневой обкладке, с двумя лезвиями, со штопором, он был еще лучше, чем у Севы Белова.