Мартин Лютер и Томас Мюнцер, или Начала бухгалтерии

ЛЮТЕР

Ты собираешься писать против меня?

КАРЛШТАДТ

Почему бы и нет?

ЛЮТЕР

Ну, давай. Давай, проповедуй, пиши, нападай на меня. Я даже заплачу за это. Вот, возьми. (Бросает на землю монету.)

Карлштадт поднимает ее.

КАРЛШТАДТ

Дорогие братья, пусть эта монета послужит доказательством, что я имею право писать против доктора Лютера. Будьте свидетелями. Расскажите об этом всем.

ЛЮТЕР

Свидетели, тоже мне! К чему это? К чему нам свидетели, старина? Все это между нами. Есть у вас пиво?

Им подают две кружки.

Что ж, твое здоровье!

Чокаются, пьют. Карлштадт и крестьяне уходят.

Лютер переходит налево.

ЛЮТЕР

Я требую, чтобы Карлштадта немедленно выслали.

СПАЛАТИН

Он собирается приехать в Виттенберг, чтобы дать объяснения.

ЛЮТЕР

Его нужно выслать. Немедленно.

СПАЛАТИН

Община писала нам. У него маленький ребенок и жена беременна. Люди на его стороне. Это только вызовет смуту.

ЛЮТЕР

Я настаиваю и еще раз настаиваю. И Мюнцера тоже надо убрать. Обоих убрать. Иначе я ни за что не ручаюсь. Смута, убийства, революция!

СПАЛАТИН

Это не ваша забота.

ЛЮТЕР

Ваша, стало быть. С чего это вдруг? Вот мило. За тысячу лет не нашлось ни одного человека, который столько бы сделал для господ, как я. Только благодаря мне власть имущие очистили свою совесть.

СПАЛАТИН

За что и выражают вам свою признательность.

ЛЮТЕР

Я почти готов гордиться, что со времен апостолов никто лучше меня не разъяснил суть светской власти и администрации. Даже мои враги вынуждены это признать. А мне платят тем, что хулят и проклинают мое учение как мятежное и враждебное власти.

СПАЛАТИН

Заблуждение пишущей братии,

ЛЮТЕР

А вы к нему приложили руку! В Вормсе вы заставили меня разыгрывать комедию, никогда вам этого не прощу. Сидели, как идолы, вокруг императора, он-то ничего в таких делах не смыслит, а я был вынужден делать все, как вы хотели, за что вы же меня и прокляли беззаконным образом.

СПАЛАТИН

Только для проформы. Вы это знаете.

ЛЮТЕР (кричит)

Но мир этого не знает! Как я выгляжу? Меня считают мятежником, смутьяном, революционером. А я охраняю вас от гнева господня. Но погодите — когда я умру, он сокрушит вас!

СПАЛАТИН

Вы преувеличиваете, как всегда.

ЛЮТЕР

А что, если моя жизнь столь ценима богом, что после моей смерти ни ваша жизнь, ни жизнь ваших господ более не будет в безопасности? Что, если моя гибель принесет гибель всем вам?

СПАЛАТИН

Не впадайте, пожалуйста, в истерику.

ЛЮТЕР (срывает с себя жакет)

Ну, убивайте, убивайте меня, вот он я, вот, но уж больше не воскрешайте!

Спалатин со скучающим видом осматривает сцену.

(Застегивает жакет.) Да, я знаю, мне не дано пострадать от тиранов этого мира, в то время как других убивают и сжигают. Зато мне приходится все чаще бороться с дьяволом.

СПАЛАТИН

Вот уж это воистину ваше личное дело.

ЛЮТЕР

Уберите Карлштадта. Он посягает на чистоту учения.

СПАЛАТИН

Ну, хорошо. Вышлем.

ЛЮТЕР

И Мюнцера.

СПАЛАТИН

О нем уж мы позаботимся.

ЛЮТЕР

Благодарение господу.

Оба уходят.

На помосте — Иоганн Саксонский, брат Фридриха (его играет тот же актер). Рядом — Файлич. Перед помостом Спалатин и Мюнцер.

СПАЛАТИН

Брат курфюрста ожидает вас.

Они поднимаются на помост. Спалатин подходит к Иоганну и что-то шепчет ему на ухо. Иоганн кивает.

(Мюнцеру.) Ваша проповедь, прошу.

МЮНЦЕР

О вы, господа, называющие благо злом, а зло благом, настало худое время, пришли черные дни. Нужны великие перемены, и тщетно противиться им. Нынче, говорят, нет ни помощи, ни прощения бедному, несчастному, погибшему человечеству. Но что же делать, если в мире воцарилась мерзость запустения. О каких переменах можем мечтать мы, жалкие черви, ежели мы столь почитаем достоинство величия, что сам Христос кажется нам размалеванной куклой по сравнению с великими титулами и именами мира сего. Оглянемся окрест себя — везде ложь, везде суетность, и кривляется она, и расползается по земле, и соблазняет людей великим суесловием. Что ж, вам, владыкам мира сего, легко болтать о вере. Вы изображаете великую милость и долготерпение, и нет на земле прекрасней одежд, чем те, в которые вы рядите вашу лживую доброту. И вот мир наполнился святошами, из коих ни один не имеет смелости сказать истинную правду. Ибо тогда правда выйдет на свет. Но человек должен иметь мужество, чтобы понять истину и отличить честных людей от лживых. А ведь ясно, как божий день, что ничто не подвергается такому презрению, такому поруганию, как дух святой. Они его публично осмеяли, и осмеивают по сей день. Глас народа — глас божий, а они украли его, а на место господа бога поставили деньги, чтобы бедные люди алкали. Ибо они хотят прибрать к рукам весь мир, дабы умножать свое богатство и тешить свое тщеславие, и думать, что

только они одни возвеличены надо всеми. Но этим безбожникам не место на земле! Ибо Христос говорит: если кто обидит хотя бы одного из малых сих, тому следует привязать на шею жернов и бросить в глубокое море. Можете говорить что угодно, а ведь Христос говорил только об одном из малых сих, — что же сказать, если притесняют целый народ? А эти мерзавцы его притесняют и кричат, что они добрее самого бога, а сами испоганили весь свет.

Иоганн угрожающе рычит.

Вот видите, эта лживая коварная доброта сразу обернулась злобой. И только не втолковывайте нам с постной рожей, что-де господь сам покарает их, что нельзя-де поднимать меч. Мы не дадим себя совратить лживыми речами о долготерпении, смирении и доброте, ибо, если камень покатился, значит, он стал велик. Он стал велик и мощен и бедным людям лучше виден, чем вам. Ах, любезные господа, как славно будет запустить железной палкой в старые горшки! А посему, дражайшие и любезнейшие наши правители, узнайте свой приговор. У вас отнимут власть, ибо, пока не началась жатва, дурную траву — с поля вон! И тогда наша красная пшеница даст добрые всходы.

Иоганн в бешенстве вскакивает. Короткая пауза, затем он оборачивается к Спалатину и что-то шепчет ему на ухо. Спалатин кивает. Иоганн, Спалатин и Файлич уходят. Мюнцер стоит один на помосте. Потом уходит.

Двое журналистов приготовились записывать ответы Лютера. Лютер садится за стол.

ЛЮТЕР

Вот скотина, а вот и стойло, сказал дьявол и загнал муху в зад своей мамаше. (Смеется.)

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ

Господин доктор, почему ваши сочинения столь резки?

ЛЮТЕР

Того, кто в наше время пишет спокойные трактаты, быстро забывают, и никому до него нет дела.

ПЕРВЫЙ ЖУРНАЛИСТ

Господин доктор, откуда вам известно, что вы — избранник божий?

ЛЮТЕР

Я уверен, что мое слово — не мое, но божье, а потому и уста мои суть уста того, чье слово они возвещают.

ВТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ

Но это вы так считаете.

ЛЮТЕР

Никому, даже ангелу небесному, я не уступлю чести судить о моем учении. Кто не примет моего учения, тот не спасется.

ВТОРОЙ ЖУРНАЛИСТ

Вы в этом уверены, господин доктор?