На четвертые сутки после исчезновения

Паршин. Мирон Петрович, следователь.

Манечкин. Давай. (И сам быстро выходит навстречу Мансурову). Ждем. Все дела, можно сказать, побросали. (Паршину). Закрой дверь. (Следователю). Рад. Манечкин. Мирон Петрович. Начальник цеха.

Мансуров. Мансуров. Старший инспектор уголовного розыска.

Манечкин. В чине?

Мансуров. Майор. Мансуров.

Манечкин. Так, значит, майор: пропал в четверг наш дорогой соратник Женя Петрицкий.

Паршин. Евгений Михайлович.

Манечкин. После трех часов четверга ни в цеху, ни на заводе его никто не видел. Пятница, суббота, воскресенье — четвертые сутки пошли.

Паршин. Почти кончаются.

Манечкин. Что кончаются?

Паршин. Сутки. Я говорю: сутки почти кончаются.

Манечкин. Слушай, я тебя вызвал, чтобы ты мне помогал, а не встревал. (Мансурову). Рекомендую: руководитель отдела покойного Паршин Геннадий Георгиевич.

Мансуров. Какого отдела?

Манечкин. Ну, где покойник работал. В его отделе, говорю, наш покойник работал.

Мансуров. Почему покойник?

Манечкин. Четвертые сутки… уже разлагается, может. (Паршину). Что, верно?

Паршин пожимает плечами.

Мансуров. Вы так уверенно говорите…

Манечкин. Мы же мужчины, майор. Что, не так? Можем говорить открыто, не подбирать выражения? Или надо подбирать? С женой его я бы, конечно, не так говорил. Я бы надеялся. Тут… Живой или мертвый… Черт его знает, лучше, конечно, если живой.

Мансуров. Лучше для кого?

Манечкин. Ни для кого. Просто говорю — живой лучше, чем мертвый.

Паршин. Мирон Петрович хотел сказать — и для него, то есть, Петрицкого, ну, и для нас… Я, лично, с ним вместе в институте… Вместе сюда на завод… Восемнадцать лет тут уже… Понимаете, трудно такое…

Мансуров. Понимаю: вы любили его.

Паршин. Ну, в общем… О любви мы с ним, конечно не говорили, но… когда люди столько лет вместе — сами понимаете…

Мансуров(Паршину). Может быть, он с вами, как с близким ему человеком, делился мыслями, настроениями… Жить надоело, к примеру…

Паршин. Нет… не делился. Я сколько знал его, он ни с кем так…

Манечкин. Все было путем у него, майор: работа, семья, жизнь… Чего еще надо?

Мансуров. У вас можно курить?

Манечкин. А что у вас?

Мансуров. Наши, отечественные.

Манечкин. Давайте. Бросил, но тут… А черт с ними, с врачами, и Бог с ним, со здоровьем этим, и вообще, мне по шее надо, если у меня люди из цеха пропадают, верно? (Угощается сигаретой). А слушай, майор, в войну люди пропадают, не так обидно, верно?

Паршин. Да.

Мансуров. Обидно.

Манечкин. Ну, не так, все же война. А когда мир кругом и живи не хочу… Петрицкий, хороший мужик… Умница, понимаешь, эрудит, рационализатор… (Паршину). Сколько у него этих самых изобретений?

Паршин. Не помню.

Манечкин. Миллион! Я личное дело для вас приготовил… Гляди, сорок три! Сорок три этих самых!.. (Сует Паршину папку под нос). Фирме, государству, понимаешь, миллионы рублей экономии! Не помнит, говорит!..

Мансуров. Можно?

Манечкин. Да можно, конечно! (Передает папку Мансурову). Потом: что он у нас еще делал?

Паршин. Как все… работал.

Манечкин. Это ты брось — как все. Он не все, и ты мне про всех!..

Паршин. Мирон Петрович, у следователя может создаться впечатление… Нормальный инженер, нормальный человек.

Манечкин. Нет, не нормальный. Таких больше нет!

Паршин. Вы как будто речь на торжественной панихиде произносите.

Манечкин. Я и произнесу! И так еще произнесу — завидовать будешь, что не ты в гробу лежишь. (Мансурову). Что, познакомились?

Мансуров. Еще план территории. Вы обещали. По телефону.

Манечкин(подает следователю план территории). Да мы сами тут шарили тоже… Еще в пятницу, как хватились. Кепку-то его на вешалке обнаружили. Потом еще оказалось, пропуск свой в конце дня не закрыл. Вроде, как бы и не уходил человек с работы. Тоже, решили, что, может он где на территории застрял. О том, конечно, что вы говорите, мол, это… честно скажу, не подумали… Чего морщишься, Паршин? Или ты думал?

Паршин. Виски заломило. Не обращайте…

Мансуров. А вы когда хватились, что его нет?

Манечкин. Я же сказал, в пятницу. В пятницу к вам и заявили.

Мансуров. Вы заявили поздно вечером. А меня интересует: хватились когда?

Манечкин(Паршину). Ты помнишь время?

Паршин. Где-то так…

Манечкин, Я тоже помню: что-то около такого…

Мансуров. Во второй половине дня.

Манечкин(Паршину). Почему во второй?.. Во второй?

Мансуров. В пятницу утром у вас было совещание. До обеда.

Манечкин. Кто вам сказал?

Мансуров. Жена Петрицкого утром звонила вам из проходной. Хотела сообщить, что муж с работы не возвращался. Но вы на нее накричали. Сказали, что у вас совещание, что у вас на шее 600 человек народу и что за всякими бегать не собираетесь.

Манечкин(вздыхает). Да… верно… Я из-за это крика, дорогой товарищ, три ночи не сплю. И я тебе честно скажу: еще три спать не буду. Так я себе простить не могу. Совещание, черт его дери… (Паршину). Только, я понимаешь, на этого паразита Лелюкова разорался, как в этот же момент она под меня подвернулась… Сам понимаешь, такого не ждешь… (Мансурову). Вот я тебе скажу, майор, а ты меня пойми: производство. И даже я больше тебе не скажу — ты должен понять. Хоть мы тут все пропадем — а дело должно у нас делаться. Я тут для этого дела себя не жалею и… никого. В семь утра — спроси у любого — я уже на этом стуле, за этим столом, и к полуночи только домой попадаю. Жену, понимаешь, погладить некогда. Она ко мне пристает, а я ей все обещаю: в следующем квартале. И так каждый квартал.

Мансуров(Паршину). Вам жена Петрицкого звонила до совещания. Часов за десять до. Еще в четверг, поздно вечером, домой.

Паршин. Я вас хочу сразу предупредить: Нина меня не любит и будет меня чернить в ваших глазах… Знаете, как бывает: надо найти виноватого.

Мансуров. Она вас не чернила. Только сказала, что мужа хватилась поздно вечером, около полуночи. Обычно он возвращался домой до полуночи.

Манечкин. Верно, бывает, авралим.

Мансуров. Говорю только то, что мне сказали.

Манечкин. Вот и я говорю.

Паршин. Вот и я хочу уточнить: Нина мне позвонила не вечером, как она вам сказала, а ночью. Глубокой. У меня перед глазами будильник, я еще специально проверил — во втором часу.

Мансуров. И вы попросили ее не морочить вам голову и не мешать спать.

Паршин. Не разобрал я спросонья, кто говорит… Подумал, ошиблись номером…

Манечкин. Мог бы проснуться ради такого случая.

Паршин. Мирон Петрович, разве такое ожидаешь?

Манечкин. Ожидаешь, не ожидаешь — всегда надо ожидать. А теперь мы из-за тебя выглядим перед супругой, как бегемоты. А утром чего ты не доложил? Утром-то ты не спал?

Паршин. Закрутился.

Манечкин. Такое ты знал — и ты закрутился?

Мансуров. Мирон Петрович…

Манечкин. Как ты мог закрутиться, не понимаю?

Мансуров. Мирон Петрович, послушайте…

Манечкин. Ну, ты даешь, Геннадий!

Мансуров. Мирон Петрович, вы меня слышите?

Манечкин. Не слышу! Глухой стал! Ничего не слышу! Я вас слушаю!

Мансуров. Есть версия — он на заводе. Следы ведут на завод.