Дьявол и господь бог

Гёц. Какая Хильда?

Крестьянин. Хильда Лемм. Ее отец — самый богатый мельник в деревне.

Гёц (с горечью). Вы слушаетесь ее, как пророка. Она сказала, чтобы вы молились о каре для Гёца, и вы тотчас же стали на колени.

Крестьянин. Просто мы ее очень любим.

Гёц. Она богачка, а вы ее любите!

Крестьянин. Она больше не богата. В прошлом году должна была принять постриг, но был голод, она отказалась от своего обета и стала жить среди нас.

Гёц. А чем она завоевала вашу любовь?

Крестьянин. Живет как монахиня, лишает себя всего, помогает всем...

Гёц. Да, да. Все это и я могу. Должно же быть что-нибудь еще?

Крестьянин. Я ни о чем другом не знаю.

Гёц. Ни о чем другом? Странно!

Крестьянин. Она... она добра.

Гёц (начинает хохотать). Добра? Спасибо, приятель, ты меня просветил. (Удаляется.) Если верно, что она делает Добро, я возрадуюсь этому, господи, возрадуюсь, как должно. Да приидет царствие твое, не важно где, не важно — благодаря ей или мне. (Глядит на нее враждебно.) Живет как монахиня? А я? Разве я не живу, как монах? Что сделала она такого, чего не сделал я? (Подходит к Хильде.) Здравствуй! Знаешь ли ты Катерину?

Хильда (вскакивая). Зачем ты меня спрашиваешь? Кто ты?

Гёц. Ответь мне, ты ее знаешь?

Хильда. Да, да, знаю. (Она резким движением отбрасывает капюшон Гёца, открывая его лицо.) А, это ты? Тебя я тоже знаю, хотя ни разу не видела. Ты Гёц.

Гёц. Да, это я.

Хильда. Наконец-то!

Гёц. Где она?

Хильда (глядит на него не отвечая; на губах ее застыла гневная улыбка). Ты ее увидишь, торопиться незачем.

Гёц. Неужели ты думаешь, что она захочет страдать лишние пять минут?

Хильда. Неужели ты веришь, что она перестанет страдать, увидев тебя! (Она глядит на него. Пауза.) Вы оба подождете.

Гёц. Чего же нам ждать?

Хильда. Покуда я не нагляжусь на тебя вдоволь.

Гёц. Безумная, я тебя не знаю и знать не хочу.

Хильда. А я тебя знаю.

Гёц. Нет.

Хильда. Нет? На груди у тебя волосы, как черный бархат. На животе у тебя синяя вена, она вздувается, когда ты ласкаешь женщин. На бедре у тебя большая родинка, похожая на землянику.

Гёц. Откуда ты знаешь?

Хильда. Пять дней и пять ночей я провела возле Катерины. Нас было трое в комнате: она, я, ты. Мы жили втроем, как одна семья. Она видела тебя повсюду, под конец я тоже стала видеть тебя. Двадцать раз за ночь открывалась дверь, и ты входил. Ты глядел на нее лениво и небрежно, ты гладил ее по затылку двумя пальцами. Вот так. (Грубо хватает его за руку.) Что в них, в этих пальцах? Что в них такого? Мясо, обросшее шерстью. (В ярости отталкивает его.)

Гёц. Что она говорила?

Хильда. Все, что нужно, чтобы я тебя возненавидела.

Гёц. Говорила, что я зол, груб, отвратителен?

Хильда. Что ты красив, умен, храбр. Что ты дерзок и жесток. Что женщине стоит взглянуть на тебя, чтобы сразу влюбиться.

Гёц. Она говорила тебе о другом Гёце.

Хильда. Есть только один Гёц.

Гёц. Взгляни на меня своими глазами: где жестокость, где дерзость? Увы! Где разум? Прежде я видел далеко и ясно, потому что Зло просто. Но взгляд мой померк, и весь мир стал непонятен. Хильда, прошу тебя, не становись моим врагом.

Хильда. Что тебе до меня? Ведь я не могу тебе повредить.

Гёц (указывая на крестьян). Ты уже повредила мне в их глазах.

Хильда. Они принадлежат мне, я им. Не вмешивай их в свои дела.

Гёц. Верно, что они тебя любят?

Хильда. Да, верно.

Гёц. Почему?

Хильда. Я никогда не задумывалась об этом.

Гёц. Оттого что ты красива.

Хильда. Нет, полководец. Вы любите красивых женщин, потому что вам делать нечего и потому что вы едите пряную пищу. Но мои братья работают целый день и голодают. Им не до женской красоты.

Гёц. Тогда в чем же дело? Они любят тебя, потому что ты им нужна?

Хильда. Потому, что они нужны мне.

Гёц. Зачем?

Хильда. Тебе не понять.

Гёц (идя к ней). Они тебя сразу полюбили?

Хильда. Да, сразу.

Гёц (про себя). Да, я так и думал: сразу или никогда. Тут сразу выигрываешь или теряешь. От времени и от усилий не зависит ничего. (Резко.) Бог не может этого желать. Это несправедливо. Выходит, есть люди, проклятые от рождения.

Xильда. Да, есть. Например, Катерина.

Гёц (не слушая). Чем ты их обворожила, колдунья? Как добилась удачи там, где меня ждал провал?

Хильда. Что сделал ты, чтоб приворожить Катерину?

Они как зачарованные глядят друг на друга.

Гёц (не переставая ее разглядывать). Ты украла у меня их любовь. Когда я гляжу на тебя, я вижу их любовь.

Хильда. А я гляжу на тебя и вижу любовь Катерины. И ты мне отвратителен.

Гёц. В чем ты упрекаешь меня?

Хильда. Упрекаю именем Катерины в том, что ты довел ее до отчаяния.

Гёц. Это не твое дело.

Хильда. Упрекаю именем этих мужчин и женщин в том, что ты свалил нам на голову твои земли и похоронил нас под ними.

Гёц. К дьяволу! Я не должен оправдываться перед женщиной.

Хильда. А от своего имени я упрекаю тебя в том, что ты овладел мной против моей воли.

Гёц (поражен). Тобой?

Xильда. Пять ночей кряду ты владел мною, прибегая к хитрости и насилию.

Гёц (смеется). Наверно, это было во сне!

Хильда. Да, во сне. В ее снах. Она втянула меня в них. Я хотела страдать ее болью, как страдаю от их боли. Но это была ловушка. Я полюбила тебя ее любовью. Благословен господь, теперь я увидела тебя. Увидела при дневном свете и освобождаюсь от своего сна. Днем ты такой, какой на самом деле.

Гёц. Ну так проснись! Все было лишь в твоем сне. Я не прикоснулся к тебе. До этого утра я ни разу тебя не видел. Ничего не было.

Хильда. Ничего. Ровно ничего. Она кричала у меня на руках, но разве это что-нибудь значит? Со мной ничего не случилось — ведь ты не прикоснулся к моей груди, к моим губам. Ты красив, полководец! Ты одинок, как все богачи. И ты всегда страдал только от ран, нанесенных тебе. В этом твоя беда. А я едва чувствую собственное тело, не знаю, где начинается и где кончается моя жизнь, и не всегда отвечаю, когда меня зовут. Меня порой удивляет даже, что у меня есть собственное имя. Я страдаю болью всех: мне больно, когда другого бьют по щекам, я умираю с каждым, кто умирает. Ты изнасиловал во мне всех женщин, которых взял силой.

Гёц (торжествуя). Наконец-то!

Хильда смотрит на него с удивлением.

Ты будешь первой.

Хильда. Первой?

Гёц. Первой, которая меня полюбит.

Хильда. Я? (Смеется.)

Гёц. Ты уже любишь меня. Я держал тебя в своих объятиях пять ночей, я оставил след в твоей душе, ты полюбила меня любовью Катерины, а я люблю тебя любовью крестьян. Ты полюбишь меня. А если они твои, то и они должны полюбить меня.

Xильда. Я выцарапаю себе глаза, если настанет день, когда взгляну на тебя с нежностью.

Гёц хватает ее за руки. Она внезапно перестает смеяться и глядит на него со злобой.

Катерина умерла.

Гёц. Умерла! (Он подавлен этой вестью.) Когда?

Хильда. Только что.

Гёц. Она... страдала?

Хильда. Она видела ад.

Гёц (пошатнувшись.) Умерла...

Xильда. Она сбежала от тебя, не так ли? Иди-ка погладь ее затылок.

Молчание. Потом чей-то крик в глубине церкви. Крестьяне встают с пола и поворачиваются лицом ко входу. Минута ожидания. Шум возрастает. Потом появляются Генрих и Насти. Они несут на носилках Катерину.