Болезнь, или современные женщины

Бенно. Мы включаем это! Мы хватаем это! Мы уезжаем. Мы находим формы сосуществования, господин коллега. Хоть кто-нибудь оживет благодаря этому? Выхлопные газы мы не любим. Я — дитя Бога. Мы спортуем. Мы летаем под парусами. Мы ездим на велосипеде. Мы теннисуем. Мы мрачно глядим на тех, кто велосипедит на природе. Их следует уничтожать без сожаления. Ради здоровья! Мы тоже хотим, чтобы нас включили в ритм матери. Нас ждут тепло и любовь. Мы — их правомочные получатели. И за это мы будем бороться.

Хайдклиф. Вы позволите отсадить голову вашей дражайшей супруге? Вы позволите ей засадить? Большое спасибо, не стоит благодарности. Вот что мы сделаем незамедлительно — вольем в нас пиво. Разобьем о череп гирю. Они не заслуживают материнства. Они недостойны блаженства родов. Отстрогать голову, во все дыры напихать чеснока. Кол в сердце, удар, и все. Финита ля комедиа. Но только ничего личного, Бенно!

Бенно. Эти дражайшие особы дают молоко, отравляющее наших детей. Они злятся на невинную бутылку больше, чем на самих себя. Они бы не могли давать молоко, если бы мы не поставляли им детей. Разве это не так?

Хайдклиф. Процесс зачатия неизбежен. Мужчине необязательно присутствовать собственной персоной. А вот яйцеклетке обязательно.

Бенно. Покупать семя детей. В банке. В супермаркете. В приличном офисе.

Хайдклиф. В скроенном по мерке кузове плод размышляет о других спортивных автомобилях. Скоро он захочет наружу, в новый отдел. Ведь он уже живой! Материнские лона волочатся по гравию. Властители далеких стран мало ценят жизнь отдельного мужчины. Но мы защищаем ее силой!

Бенно (смотрит на часы). Скорее! Скоро стемнеет! Ночь! Тогда они вылезут! Покинут каверны своих тел, которые ничего больше не желают удерживать. Кровавые дамы. Такие недостойны ласковых имен. Они не едят мяса, выплевывают его! Не глотают самое лучшее! Расточительницы! Высасывают нас. Нас! Мясо выплевывают, как шелуху. На это отважился только один философ. Вот парень! Им нужны наши соки, а мы в придачу — не нужны. Только лучшее! А остаток не используют и не уделяют ему должного внимания. Выбрасывают! В мусор. В бессердечный контейнер. Они — холодные присматривальщицы. Тоже мне смотрительницы! Потом ничего не приводят в порядок. Их животы растут вперед. Они уносят их из нашего дома — и все! Мир — это криминальное происшествие, для всех. Без исключений. Но они его даже не воспринимают по-настоящему. Они отказываются вынашивать зародившуюся жизнь. При этом она уже говорит внутри них, ходит, поет! Слово «бережливость» им неизвестно. И где только мой добрый инструмент? Куда она его опять засунула? Мой топор, пожалуйста! Быстренько принести и положить передо мной. Немедленно! (Механически ищет вокруг себя, не прекращая подскоков.) Домашний врач уже здесь, домашний топор еще нет. Превосходно! Добро пожаловать! Один за другим. Вмешательство в пользу жизни! Прошу, никакого рукоприкладства!

Хайдклиф. На это я отвечу: в наличии. Всегда готов. Не слуга. Скорее! Поторопитесь же! Скоро мы снова сможем спокойно сидеть в автомобиле. Скоро мы снова сможем следить за движением и, возможно, даже сами участвовать в возвратно-поступательном движении.

Бенно. Мужчина — это самость! Он демонстрирует свой член в полной мере. Как документ. Он же его получил! Все должно производиться. Все должно быть читабельно. Все должно быть доступно глазу. (Ищет повсюду вокруг себя.) Она спрятала мой топор. Труп! Еще вчера он был здесь, острый спутник моих хобби! Когда я, развлекаясь, колол дрова. Я в этом совершенно уверен. Кармилла! Мерзкая транжирка посевного материала!

Хайдклиф. Почему ваши дети еще не вернулись? На улице опасно. Остерегайтесь! И здесь, внутри, тоже опасно. Опасность поджидает и в мире видимом, и в невидимом, где свершается великое совращение. Будьте внимательны! Тот, кто что-то делает, предъявляет это. Тот, кто живет за счет крови другого, отнимает этого другого у мира и превращает его в его противоположность. Следовательно, вы должны быть более внимательным, Бенно! Вы уполномочены воспитывать.

Бенно. На улице они любят смотреть на вращающиеся колеса. Я специально покупаю этим детям автомобильные журналы. Теперь они ищут на улице. Я преклоняюсь перед двигателем, как перед верным принципом. Он надежнее, чем моя холодная уборщица аквариумов. Я не понимаю Кармиллу! Она — как признание, она — все снова и снова появляющееся чудовище. Но умная мысля всегда приходит опосля. Я не должен был доверять ей мое семя. Мне не следовало ничего втыкать в ее почву.

Хайдклиф. Скверно, скверно. Без пяти двенадцать! Теперь не упустите из виду ваших интересов! (Нервно играет в теннис.) Понюхайте, воняют ли разложением внутренности этих тощих официанток! Может быть, мы уже стали для них незнакомцами? Они же не отважатся отправиться в мир без нас? Ешьте! Ешьте же витамины, Бенно!

Бенно (рыдает, все еще подпрыгивая). Ах, Кармилла, если бы я мог еще хоть раз положить голову тебе на колени! Один раз, всего лишь на час!

Хайдклиф (аналогично). Ах, Эмили, если бы я мог еще хоть раз положить голову тебе на колени! Один раз, всего лишь на час!

Бенно (рыдает, но при этом радостно подпрыгивает). Она полностью высосала детей, три штуки, понимашь? Потом моей пилой расчленила эту гору мяса, слышь, сварила и потом закатала консервы, слышь, и в морозилку, да. Говорит, куда это мясо девать, слышь! Так воняет. Невозможно хранить. Пришлось специально покупать вторую морозилку. Я вдруг подумал, а что, разве телом не владеет желание? Разве уже один только взгляд не пронзает тело? Теперь меня где-то покусывает моя совесть!

Хайдклиф. Я слышал, она полностью перешла на питание человеческим мясом.

Бенно (ударяет ногой по двери в спальню). Она непристойна! Ее тело бурно сотрясается только от удовольствия. Ее пустота засасывает мой взгляд. Мой член бастует. Она больше не кажется мне соблазнительной.

Хайдклиф (ударяет по двери). Она питается людьми и даже не плачет. Ее плоть нерешительна. Быть ли ей плохой? Нарастить ли жирку? Отправиться ли в Альпы?

Бенно (ударяет играючи по двери). В женщине любой человек непроизвольно видит кровь. Я люблю уезжать в неизвестном направлении. Я совершаю короткую прогулку. Крови становится все больше. Однажды дело дойдет до того, что супруга начнет черпать в ней силы. Текущая в ней кровь ее больше не ослабляет. Млекопитающее! И это еще не все: теперь она жаждет моей крови! Крови моих детей! Эта пропойца! В самом деле, она становится для меня слишком сильной.

Хайдклиф. Они высмеивают нас! Теперь они, ни с того ни с сего, больше не воспринимают наш член как смертельно серьезное оружие! Как помощь в деле телесной гигиены. Он вырывается из них наружу. Фонтан. Внезапно член оказался для них лишь услугой среди прочих. Им больше не хочется ничего необычного! Эти тараканы! Эти воровки желания!

Бенно. Я полагаю, из-за того, что моя жена Кармилла теперь питается кровью, в ней появилось что-то мужское, и мне это не нравится.

Хайдклиф. Существо, которое в этой стране принято называть женщиной, и без того наполовину мужчина. Немногим лучше, чем ископаемое. Нечто полностью иссушенное жизнью. Любовный кризис. Моя Эмили! Теперь для нее даже естественный месячный цикл потерял значение. Она так плохо обращается со мной! Она — против. Она хочет причинить мне боль! Я стою у врат рая и смею надеяться, что меня впустят. Но только меня одного! Я — это я. Я не обновляюсь. Я не сбрасываю кожи. Я ничего не отдаю.

Бенно. Да, лично я тоже считаю, что по своему строению я напоминаю дом. Но я сразу же становлюсь ненормальным, когда не могу найти этот дурацкий топор! (Ищет.)

Хайдклиф. Сегодня я непростительно пренебрегаю профессиональными обязанностями. Я бестолково слоняюсь. Я уже слишком долго участвую в этой карательной операции. Давайте больше не будем беспокоиться! Не будем на них сердиться! Они же не виноваты, эти слабые создания.