Нюрнберг. Скамья подсудимых (СИ)

ГЕРИНГ: Я не получал приказа об уничтожении Москвы.

Три удара молотка. Лоренс и Руденко исчезают во тьме. В камере по-прежнему двое — Геринг и Уиллис.

УИЛЛИС: Что с вами, рейхсмаршал?

ГЕРИНГ: О чём мы говорили?

УИЛЛИС: Я спросил, верите ли вы в Бога.

ГЕРИНГ: И что я ответил? Вы неплохо говорите по-немецки, лейтенант. У вас и у англичан переводчиками работают в основном русские эмигранты?

УИЛЛИС: Кажется, да.

ГЕРИНГ: Ему кажется!.. Как вам княгиня Волконская? Говорят, она приглашала советских коллег к себе в гости в Лондон на чашечку чая. Она совсем с приветом?.. Здесь все шпионят за всеми. А в центре внимания кто? Я!.. Вы обратили внимание на молоточек председателя трибунала лорда Лоренса в первые дни трибунала? Сплав благородных металлов инкрустирован сапфирами, бриллиантами — это огромные деньги! Когда у него украли этот молоток, бедняга Лоренс так расстроился, что перестал приходить на процесс. Суд приостановили! Полиция, как я понимаю, ничего не нашла. Теперь он стучит простым деревянным молотком… (Пауза.) Плевать я хотел на ваш трибунал! Американцы сознательно вытащили нас именно сюда. Нюрнберг! Партийные съезды, парады! Что здесь осталось от стадиона? Здесь, в Нюрнберге Бек, Гальдер и другие подонки в тридцать восьмом году задумали арестовать фюрера, когда он вернётся в Берлин. Фюрер поехал не в Берлин, а на встречу с Чемберленом в Мюнхен… Никогда я не признаю Гесса в этом ублюдке! Вы не повесите Гесса. Он нужен вам живой, как символ, как муха в банке!.. (Пауза.) Знаете, Тэкс, Америка скоро поймёт, что защищает здесь не ту философию. Коммунизм не для Америки. Вы не согласны? Вы согласны со мной, Тэкс! И что это значит? Это значит, что у нас с вами один враг. Скоро Америка будет готовиться к новой войне. Она уже готовится. Только русские отмечают годовщину победы над нами. Годовщину Победы, Тэкс! Что может быть более свято для военного, чем победа! Русские празднуют падение Берлина, вы — победу над Японией. Вы уже врозь, после этого можете называть себя союзниками сколько влезет! Я смеюсь над вами, я торжествую!.. Вы здесь единственный, с кем я могу поговорить, Тэкс.

Полумрак, звук печатающей машинки. В луче света — Руденко.

РУДЕНКО: Когда на допросе Геринг заговорил о загадочном советском человеке, которого не понимала и не понимает буржуазная Европа, о человеке, который установил на крыше цитадели нацизма знамя победы, корреспондент газеты «Правда» Борис Полевой засел за свою рукопись… Старший лейтенант Алексей Маресьев, он писал о тебе, о простом советском человеке. Писал увлечённо, легко, без конспекта, используя репортёрские записи после той встречи под Орлом. Где ты, лётчик Маресьев? Жив ты или нет? Здесь, в Нюрнберге ночами журналист Полевой пишет о тебе повесть. На суде договорился с машинисткой, живущей неподалеку во флигеле, после заседаний ходит к ней и диктует. В руках толстая папка с листами, исписанными за девятнадцать дней. Ему бы выспаться. Да разве заснёшь! Полевой дал телеграмму жене, что обещанную повесть окончил, перепечатал и ко дню рождения доставит в журнал «Октябрь». Я сохранил эту телеграмму. А вот и другая. (Вынимает из кармана бланк, читает.) «Корреспонденту „Правды“ полковнику Полевому. Редакция „Октября“ ознакомилась с вашей повестью. Поздравляем! Требуется небольшая редакционная работа. Договорились о вызове вас в Москву…» Вот так-то, Борис! Вылетайте в Москву. Вы ещё скажете спасибо Нюрнбергу!..

Три удара гонга. Зал заседаний трибунала. Руденко допрашивает Йодля.

РУДЕНКО: Подсудимый, вы заявили трибуналу, что вы солдат по крови.

ЙОДЛЬ: Я нахожусь здесь для того, чтобы защитить честь германского солдата.

РУДЕНКО: Вы считаете себя честным солдатом?

ЙОДЛЬ: Да.

Оживление в зале.

РУДЕНКО: В последние годы вы были столь же правдивы? Почему вы молчите? Вы по-прежнему отрицаете, что были заместителем Кейтеля?

ЙОДЛЬ: Я был старшим по чину офицером после Кейтеля и замещал его.

РУДЕНКО: От вас исходила директива о подготовке плана нападения на Советский Союз? Я цитирую показания генерала Варлимонта: «Йодль ошеломил нас этим».

ЙОДЛЬ: Эта война должна была быть превентивной. Советская Россия была опасна для мира. Мы считали, что Сталин…

РУДЕНКО: Директива о нападении исходила от вас?

ЙОДЛЬ: Я был одним из тех, кто готовил план нападения.

РУДЕНКО: Кейтель, Геринг, Мильх, Паулюс заявили, что были против войны с Советским Союзом. Что вы скажете об этом? Вы меня слышите, Йодль? Вы помните речь Гиммлера об уничтожении на Востоке десяти миллионов славян? Освободившиеся земли Гитлер хотел превратить в райские сады для немцев, не так ли?

ЙОДЛЬ: Что фюрер хотел сделать, я не знал.

РУДЕНКО: Приказ об уничтожении пленных после допроса подписан вами?

ЙОДЛЬ: Я хотел бы увидеть этот документ.

РУДЕНКО (передаёт документ). У вас нет сомнений в его подлинности?

ЙОДЛЬ: Это подлинный документ.

РУДЕНКО: Вы подписывали приказы, которые противоречили международным законам и договорам.

ЙОДЛЬ: Я должен был консультироваться с Гаагской конвенцией?

РУДЕНКО: Вы могли повлиять…

ЙОДЛЬ. Повлиять? На что повлиять? Если бы я был против, меня бы расстреляли. Долг солдата, кодекс чести — выполнять приказы.

РУДЕНКО: Этот кодекс чести распространяется на убийство мирного населения?

ЙОДЛЬ: На войне жертвы неизбежны.

РУДЕНКО: Что касается репрессий против евреев…

ЙОДЛЬ: Мне ничего не было известно об этом!

РУДЕНКО: Трибунал располагает донесением Коха на ваше имя: «Еврейское население Киева, тридцать пять тысяч человек, было уничтожено». (Передаёт Йодлю ещё один документ.) Там так написано?

ЙОДЛЬ (отстраняется от бумаги). Да.

РУДЕНКО: И вы ничего об этом не знали?

ЙОДЛЬ: Я не помню, когда впервые увидел этот документ.

Камера Гесса. Гесс ходит из угла в угол, посматривая на лейтенанта Уиллиса. Оба молчат.

ГЕCC: И что дальше? Вы хотели мне что-то сказать. Что? Я слушаю. Слушаю!

УИЛЛИС: Вы столько лет были другом фюрера…

ГЕCC: Вместе мы были в тюрьме. И что?

УИЛЛИС: В тюрьме он диктовал вам «Майн кампф». Вы знали о нём все: его мысли, идеи.

ГЕCC: Знать всё невозможно. И что?.. Вам интересно, кто я? Идеолог нацизма? Или миротворец?.. Мальчик мой, вы действительно так наивны? Исповеди не будет. Позвольте мне самому подвести итог своей жизни в общих чертах.

УИЛЛИС: Вы говорили на допросе, что лучше гибель заодно с большевизмом, чем вечное рабство с капитализмом.

ГЕCC: Я цитировал доктора Геббельса. В северо-западном блоке нашей партии в двадцатые годы были сильны ненависть к капитализму и симпатия к советской России. Геббельс даже крикнул фюреру: «Бессмыслица, ты победила!», когда услышал, что нашей главной задачей станет уничтожение коммунизма. Мы с интересом наблюдали за политической игрой Сталина. (Пауза.) Что дальше, лейтенант?

УИЛЛИС: Я бы мог помочь вам.

ГЕCC: То есть?.. Меня вполне устраивает пожизненное заключение. Я найду себе занятие по душе. Вы ведь пришли за моей душой?

УИЛЛИС: Рейхсмаршал Геринг возомнил себя мессией.

ГЕCC: Меня не интересует бывший рейхсмаршал Геринг. Вы пришли шантажировать меня? Здесь прослушивается всё. Итак, я слушаю вас.

УИЛЛИС: Я знаю, кто ведёт переговоры о будущем Германии.

ГЕCC: Я догадываюсь, кто. К чему вы клоните, лейтенант?

УИЛЛИС: Когда, по-вашему, началось сближение Германии и советской России?