Покровские ворота

6

На сундуке в коридоре сидят Хоботов, Костик и Савва. Час заката. Бьют часы.

К о с т и к. А ты надписи гравировал на разных подарках?

С а в в а (покуривая). Когда молодой был…

К о с т и к. Вот проявлялись, должно быть, люди. Слова, я уверен, их выдавали. Слишком старательные — для начальства, дежурные блюда — для сослуживцев, полные нежности — от возлюбленных и обезличенные — от жен.

С а в в а. Нет, это ты обобщаешь… Помню, ко мне пришла одна женщина, просит выгравировать надпись.

К о с т и к. На чем?

С а в в а. На часах.

Хоботов взглядывает на циферблат.

А надпись была: «Спасибо за сладостные секунды». Я ее спрашиваю: артисту? Нет, говорит. Может, писателю? Нет. Так кому? Оказалось, мужу. (Вздохнув.) Сладостные секунды. Н-да-а…

К о с т и к. Конечно, тебе, как молодожену, такие истории утешительны.

С а в в а. Я еще на спортивных кубках гравировал имена чемпионов.

Х о б о т о в. Гравировать имена победителей — работа, требующая самоотречения.

К о с т и к. Это упадочничество.

Х о б о т о в. Это жизнь. Один завоевывает медаль, другой же пишет на ней его имя.

С а в в а. Не знаю, как самоотречения, а тонкости эта работа не требует. Она выполняется спицштихелем.

К о с т и к. Вот вам здоровый взгляд на предмет.

С а в в а. А вот один мой дружок трудился шестнадцать лет на Монетном дворе. Вы только представьте — все носят значки, а штамп его сделал один гравер. Там трудятся лучшие мастера. Зато и ответственная работа. Герб для денег, правительственные награды — это все на Монетном дворе.

Х о б о т о в. Столько лет выпускать ордена — от этого можно стать философом…

С а в в а. Он мастер. Высшей квалификации.

К о с т и к. Правильно. Мастера не мудрствуют.

Х о б о т о в. А могильщики в «Гамлете»?

К о с т и к (решительно). Ремесленники.

Звонит телефон.

(Снимает трубку.) Слушаю вас. Да, это Костик. Нет, алмаз мой, я уезжаю. В Центральную черноземную область. Обязательно напишу. (Вешает трубку и возвращается к сундуку.)

Х о б о т о в. Хоть бы придумали поумней.

К о с т и к. Не все ли равно? Грядут перемены.

С а в в а. Сегодня мы с Маргаритой Павловной идем к строителям. Говорят, будем въезжать через две недели.

Х о б о т о в (задумчиво). Да, перемены…

К о с т и к. Мой друг Савранский, который ездит на мотороллере, имеет приятеля архитектора. Тот утверждает, что по генплану наш теремок будут сносить.

Х о б о т о в. А нас куда?

С а в в а. Ты не волнуйся. Правительство тебя не оставит.

Х о б о т о в. Тебе-то легко не волноваться. Вы отрясаете прах с своих ног. А я остаюсь.

К о с т и к. Бывают периоды, твой знакомый становится опознавательным знаком эпохи. Ты, Савва, выражаешь собой процесс исторического значения, начавшийся в пятидесятые годы.

С а в в а. Какой же?

К о с т и к. Глобальный исход москвичей из общих ульев в личные гнезда.

Появляется Маргарита.

М а р г а р и т а. Вот что, друзья мои, — не пора ли прикрыть этот клуб? Хоботов, а ты бы поработал. Я видела Варю — ты их держишь.

Х о б о т о в. Мне нездоровится.

М а р г а р и т а. Аппендикс. Так я и знала, что этим кончится.

Х о б о т о в. Какие фантазии!

М а р г а р и т а. Докатался!

Х о б о т о в. При чем тут катание?

М а р г а р и т а (с иронией). О, конечно! Мы должны были доказать, что мы еще молоды и сильны.

Х о б о т о в. Мне этот разговор неприятен.

М а р г а р и т а. В здоровом теле здоровый дух…

Х о б о т о в (встает). Я прошу тебя…

М а р г а р и т а. Чемпион… (Уходит.)

Х о б о т о в. Савва, ты можешь с ней побеседовать?

С а в в а. Лева…

Х о б о т о в. Ты муж или ты не муж?

С а в в а. А вот послушался б ты ее… Как я тебя на катке уговаривал…

Х о б о т о в. Я спрашиваю в последний раз.

С а в в а. Да потерпи ты… Ведь две недели.

Входят Велюров и Соев.

В е л ю р о в. Я ж сказал, что работаю с автором.

С а в в а. Прощенья просим. (Уходит.)

Хоботов нервно курит, хватая после каждой затяжки новую сигарету.

К о с т и к. Здравствуйте, Соев.

С о е в. А-а, Костик, здравствуйте.

К о с т и к. Что-нибудь новенькое принесли?

С о е в (с довольной улыбкой). Моей Ольге Яновне понравилось.

К о с т и к. Говорит само за себя.

В е л ю р о в. Я уважаю вашу супругу и высоко ценю ее вкус, и все-таки посмотрите финал.

С о е в. Очень хороший финал.

В е л ю р о в. Ну, прошу вас.

С о е в. Ей-богу, на вас не угодишь.

К о с т и к. Соев, дорогу осилит идущий. Вам нужен творческий непокой.

В е л ю р о в. Слышите, Соев? Это зритель, для которого мы работаем.

С о е в. Он не зритель, он ваш сосед.

К о с т и к. Нет, подождите. Вы — поэт. Вы — рупор эпохи. Ведь так? Ведь верно?

С о е в (польщен). Это уж слишком.

К о с т и к. В самый раз. Стало быть, необходимы поиски. Создайте какое-нибудь полотно.

В е л ю р о в (обеспокоенно). Зачем ему полотно? Не сбивайте.

К о с т и к. Это относится и к вам. Вы тоже сторонник застывших форм.

В е л ю р о в (с обидой). Попросил бы вас…

К о с т и к. Время от времени вы должны изменять свой облик. Артист обязан перевоплощаться.

В е л ю р о в. У вас навязчивая идея.

К о с т и к (Соеву). Или такое самовыражение — пишите комедию в стихах. Как Грибоедов.

С о е в. Он плохо кончил. Аркадий, завтра я позвоню. (Уходит.)

В е л ю р о в. Вы — соблазнитель.

К о с т и к. Скажите «мерси».

В е л ю р о в. Вы что — хотите лишить меня автора?

К о с т и к. Семейство Соевых вас погубит.

В е л ю р о в. А кто меня выручит? Может, вы?

К о с т и к. Напрасно вы этого не допускаете. У меня талантливое перо. Лев Евгеньич, я вашу бургундскую полечку перепел на родной язык.

Х о б о т о в (нервно). Воображаю.

К о с т и к. Честное слово. Получилось теплое воспоминание о бесправной юности.

Х о б о т о в. Оставьте меня.

К о с т и к. Я представил ее как диалог. Сначала девушка вспоминает. (Напевает.)

«Мой отец запрещал, чтоб я польку тан-це-вала». (Хоботову.) Хорошо?

А потом вспоминает юноша. И что же оказывается?

Он был точно в такой же ситуации. (Напевает.) «Мой отец запрещал, чтоб я польку тан-це-вал».

Х о б о т о в. Волшебно…

К о с т и к. Он ее ободряет: «Не хнычь. И я был в таком же положении».

Х о б о т о в (с тоской). Объясните, чего она хочет?

К о с т и к. Кто?

Х о б о т о в. Маргарита Павловна.

К о с т и к. Вас. Вы ей нужны. Вы должны быть рядом. Это у нее — в подсознании. Поймите, именно так выражается ее потребность в мировой гармонии.

Х о б о т о в. Но это же невозможно!

К о с т и к. Как знать…

Звонок. Хоботов бросается к двери. Входит Людочка.

Х о б о т о в. Людочка, все-таки вы пришли! (Целует ее руки.)

Л ю д о ч к а. Вы заболели?

Х о б о т о в. Сам не знаю. Кисну и не выхожу. (Помогает ей снять пальто.)

Л ю д о ч к а. Ой, бедненький.

К о с т и к. Здравствуйте, Людочка.

Л ю д о ч к а. Здравствуйте, Костик.

К о с т и к. Слышали — последнюю новость? Эмиль Золя угорел.

Л ю д о ч к а. Я не звала.

К о с т и к. Смотрите выключайте конфорки.

В е л ю р о в. Может, вы все же меня представите?

Х о б о т о в. Простите. Это Велюров. Сосед.

В е л ю р о в. Мастер художественного слова. (Целует ей руку.)

Л ю д о ч к а (смутившись). Ой, ну зачем вы?

Х о б о т о в. Пройдемте ко мне.

Л ю д о ч к а (Костику). А где Светлана?

В е л ю р о в. Какая Светлана?

К о с т и к. Одна доцент. (Людочке.) Я вам после скажу.