Соседи по планете Млекопитающие

Фашисты вообще не склонны были заниматься не относящимися к их прямым идеям вопросам, тем более не интересовали их карликовые шимпанзе. К тому же в это время фашистское государство начало трещать по всем швам под ударами советских войск и, уж конечно, никому не было дела до обезьян.

Лишь через десять лет после гибели карликовых шимпанзе, в 1954 году, два немецких ученых опубликовали работу, в которой привели все собранные ими данные и доказали, что обезьянки, погибшие в 1944 году, и те, которых описал Э. Шварц, назвав их карликовыми, на самом деле — совершенно новый вид обезьян. Конголезцы их хорошо знают и называют бонобо. Мало того, некоторые ученые убеждены, что это — вообще новый вид человекообразной обезьяны, стоящей ближе к человеку, чем другие шимпанзе, чем орангутаны и гориллы. Во всяком случае, по строению черепа она действительно ближе к людям, чем другие обезьяны. При ходьбе бонобо выпрямляет колени, как это делают люди, у него — единственного изо всех животных — красноватые губы (обычно у других животных они черные).

Однако далеко не все специалисты согласны с тем, что бонобо — наш новый близкий (даже ближайший, как утверждают некоторые) родственник. Одни ученые считают, что это действительно новый вид, другие — лишь подвид обыкновенного шимпанзе. Есть и такие, которые считают, что бонобо относится к разновидности гориллы или, во всяком случае, ближе к гориллам, чем к шимпанзе. Людям еще предстоит определить место бонобо в мире обезьян. У нас же на параде он идет вместе с шимпанзе. И впереди горилл.

Английский исследователь Артур Кейф подсчитал, что у человека имеется 1065 анатомических признаков. При этом 312 свойственны только человеку, 113 общих с другими обезьянами, 354 общих с орангутанами, 369 — с шимпанзе и больше всего у человека общих признаков с гориллой — 385. (Правда, есть и другие мнения: многие ученые считают самым близким родственником человека среди приматов шимпанзе.)

Горилл люди знают давно. Еще в 470 году до нашей эры карфагеняне снарядили большой флот для того, чтоб основать колонии на западном берегу Африки. Командующий флотом Ганон писал потом в своих воспоминаниях (цитирую по А. Брему): «На третий день от последней стоянки мы проехали огненные реки и вошли в залив, который назывался Южный Рог. В глубине залива был остров, на нем озеро, а на озере остров, на котором жили люди. Большинство их были самки с волосатым телом, и переводчики называли их Гориллами. За самцами мы гнались, но не могли их догнать, так как они легко перебирались через ущелья и защищались камнями. Мы поймали трех самок, но не могли их увезти живыми, потому что они царапались и кусались. Мы должны были их убить, но сняли шкуры и послали их в Карфаген».

Плиний писал, что через триста лет (в 146 г. до н. э.), когда римляне вторглись в Карфаген, в развалинах одного из храмов было найдено две шкуры этих зверолюдей.

Обезьяны вообще на протяжении многих веков были окружены легендами, но гориллам в этом отношении повезло особенно: о них рассказывали самое невероятное и в то же время знали хуже других даже специалисты. Знали их настолько плохо, что, когда в 1855 году в Европе появилась горилла, даже ученые не определили, что это за обезьяна. (Гориллу в ней признали лишь после смерти животного.) И нет ничего удивительного, что свирепость этих обезьян не вызывала ни у кого сомнения: и внешность страшная, и роста почти двухметрового, и весом чуть ли не треть тонны!

А зубы! А голос! А манера бить себя в грудь пудовыми кулачищами! Страшнейший и опаснейший зверь — тут и говорить нечего!

Однако еще в 1921 году Карл Экли утверждал, что горилла — совсем не тот зверь, за которого ее принимают случайные наблюдатели. Не согласен он был и с рассказами местных жителей о свирепости и кровожадности горилл.

Но легенды живучи, превратное мнение держится прочно. Ведь даже люди — если их оклеветали — часто долго ходят с позорным пятном, хотя и имеют возможность оправдаться. Что же говорить о гориллах, которые такой возможности не имеют. Но зато такую возможность имели ученые, и в частности Дж. Б. Шаллер, о котором мы рассказывали в первой части книги. Благодаря ему горные гориллы, возможно, уцелеют на Земле, благодаря ему мы узнали и «истинное лицо» береговых горилл.

Сам Шаллер хорошо знал лица этих зверей в буквальном смысле слова — живя среди стада горилл, он чуть ли не каждый день встречался с ними. И подтверждает: да, гориллы — страшные животные, особенно когда возмущены, разгневаны или хотят кого-нибудь напугать. Но страшны они лишь внешне — даже делая вид, что бросаются на человека, они почти никогда не приближаются к нему, ограничиваясь только угрозой. Не случайно же редкий камерунец признается, что его укусила горилла (даже если это и так) — горилла кусает только убегающих, то есть струсивших. Да еще тех, кто осмелится ранить гориллу. Но и тогда укусы горилл оказываются не опасными. Может быть, именно этим и пользуются охотники, загоняя обезьян в сети и закалывая копьями даже не сопротивляющихся животных.

Гориллы — вегетарианцы. Еду они отыскивают на земле, где вообще проводят большую часть времени. Как пишет Дж. Шаллер, даже гнезда они часто устраивают на земле. Правда, нередко ночуют и на деревьях, устраивая каждый раз новое гнездо на высоте 3-10 метров.

Жизнь горилл размеренна и однообразна: спят примерно с 7 вечера до 6 утра (13 часов!), нередко в поисках пищи совершают довольно длительные путешествия, но, как правило, не покидают определенного района. Конфликты в стаде редки и быстро ликвидируются вожаком. Даже шума гориллы производят меньше, чем другие обезьяны: хотя им и свойственны угрожающие жесты, удары кулаками в грудь, различные голосовые реакции — пользуются ими гориллы лишь в крайних случаях. Вообще же гориллы относительно молчаливы и сдержанны в проявлении эмоций.

Однообразная жизнь горилл нарушается лишь с появлением малышей. Обычно семья горилл состоит из 5-15 членов, но иногда несколько семей объединяются в стадо. Тогда вместе могут жить 3–4 десятка обезьян. И малышей любят все — и «свои» и «чужие», то есть члены других семей. Даже вожаки — мощные и грозные самцы — позволяют малышам фамильярничать, приставать, забирать лучшие кусочки. И самки, не имеющие в данное время детенышей, принимают участие в воспитании чужих малышей, помогая мамашам всем, чем могут. Если же молодая неопытная мамаша, испугавшись своего малыша (такое у горилл бывает), отказывается от него — желающих усыновить младенца более чем достаточно.

Кстати, чем меньше детеныш, тем выше его мать занимает место на иерархической лестнице.

Иерархия у горилл существует, но не такая деспотичная, как у павианов, например. Между собой гориллы живут очень мирно, драк не бывает, провинившийся член семьи немедленно «признает свою вину», и вожаку не приходится применять мер физического воздействия. Но самец-вожак и сам достаточно демократичен, он на многое закрывает глаза, многое прощает своим «подчиненным».

Со всеми окружающими их животными гориллы живут в мире, они доброжелательны, уступчивы, не мелочны, не спорят из-за территории или из-за еды, тем более что, в отличие от шимпанзе, которые питаются плодами, гориллы поедают главным образом листья и молодые побеги.

Бернгард Гржимек, считающий, что шимпанзе все-таки стоят к человеку ближе, чем гориллы, полушутя-полусерьезно заметил, что «возможно, мы, люди, жили бы друг с другом более мирно и дружно, если бы были в более близком родстве с гориллой, а не с шимпанзе».

Итак, парад окончен. А ведь он мог бы продолжаться еще очень долго. Сотни животных, хорошо знакомых нам и почти совершенно неизвестных, обитающих рядом с людьми или в лесах и горах, в пустынях и степях, могли бы пройти на этом параде.

А еще есть моря и океаны… И там, в водной стихии, живут удивительные млекопитающие — дельфины и киты, моржи и тюлени, дюгони и ламантины. Но о них мы в этой книге даже не упоминаем: время парада ограниченно. Поэтому, как уже говорилось, мы не могли пригласить на него многих наших соседей по планете. Правда, о них можно прочитать и посмотреть, как они выглядят, в других книгах. А при желании — и вообразить, что они тоже принимали участие в этом параде.