Судебные речи известных русских юристов

   Будете ли вы, господа присяжные заседатели, после всего слышанного вами глухи и бесчувственны к загробному слову человека, покончившего уже свои расчеты с этим светом, а равно и к показанию лица, который полным чистосердечным раскаянием должен заслужить ваше доверие? Думаю, что нет. Я твердо убежден, что вы разделяете мое мнение о незнании Шебалиной преступного значения занятий Янушевича, а также согласитесь со мною, что правосудие имеет дело не с развитым преступником или хладнокровным зрителем преступления, но с существом, обвинение которого будет равносильно обвинению ребенка!

   И действительно, подсудимая только тогда поняла и постигла всю опасность, которая угрожает Янушевичу, когда 14 октября 1865 г. в квартиру ее явилась полиция для производства обыска. И потому, как женщина, горячо его любившая и преданная ему всецело, вспомнив то наказание, которое, по словам Гальяновой, ожидало Янушевича, она пожелала разделить его участь, и, зная, что этой цели может достигнуть только обвинением себя в участии, поспешила заявить, что не только видела и понимала совершаемое Янушевичем преступление, но и сама принимала в нем непосредственное участие, выскабливая и закрашивая билеты, и что число подделанных таким образом билетов в промежуток времени знакомства ее с Янушевичем, с мая по октябрь 1865 года, доходило до 50. Между тем, несмотря на то, что предварительным следствием и показанием, данным Левицким на суде, обнаружено, что Янушевичем подделано всего только 20 билетов и что многие из билетов подделаны еще тогда, когда Шебалина была в институте, и, следовательно, сознание подсудимой о подделке 50 билетов оказывается невероятным и несправедливым, обвинительная власть, тем не менее, признала возможным посягнуть на честь и будущность такой личности, которая не искала никакой защиты идобровольно вызывала кару правосудия на свою невинную голову, ради того только, чтобы не разлучаться с любимым существом! Но разве такой поступок обвинительной власти нельзя назвать содействием к гражданскому самоубийству?!

   Если история суда представляет нам множество примеров, доказывающих невозможность полагаться безусловно на сознание привлекаемых к суду даже в таком случае, когда нельзя предположить влияние на это сознание неблагоприятных обстоятельств, то насколько увеличивается возможность судебной ошибки, возможность несправедливого приговора в случаях, подобных настоящему, когда сознание делается с целью и при условиях, о которых я упомянул прежде. Мне кажется, что приведенных уже мной соображений совершенно достаточно для уяснения того, что такой довод обвинения, как сознание Шебалиной, не подтвердившийся обстоятельствами дела, не может и не должен иметь в глазах ваших никакого значения: а, напротив того, показание подсудимой, данное на суде ныне, как наиболее хладнокровное и отрешенное от того сильного чувства, во имя которого она пожелала пострадать, должно послужить прочным основанием для правильного и согласного с совестью вашей разрешения вопроса о виновности Шебалиной.

   После всего сказанного мною относительно значения собственного сознания Шебалиной, вопросы о том, насколько подделка билетов Янушевичем в квартире подсудимой и находка там же разноцветных карандашей могут служить сильными уликами, обнаруживающими участие Шебалиной в данном преступлении, все эти вопросы, повторяю, разрешаются сами собой и притом в отрицательном смысле. Но если прокурорская власть требует признания виновности Шебалиной потому только, что она путем инстинкта должна была догадываться, что занятия Янушевича запрещены законом, то я долгом считаю возразить, что таких человеческих деяний, преступное свойство которых познается инстинктивно, немного и их можно перечислить: убийство, нанесение ран и побоев, а также прямое, отрытое или тайное похищение чужой собственности. Что же касается до таких видов воровства -- мошенничества и разного рода подлогов, то запрещение и преследование их положительным законом узнается из житейского опыта, которого Нельзя было допустить у Шебалиной, выпущенной из института за год до обнаружения преступления.

   В заключение своей защиты я сделаю последнее замечание. Часто защитники обвиняемых, выводимых на судебные скамьи, просят одновременно или о признании их клиентов невиновными, или же о смягчении им наказания. Но подобный прием защиты невозможен относительно Шебалиной, которая должна быть вами оправдана. Не забывайте, господа присяжные заседателя, что ваш приговор даст ей, правда, свободу, но не возвратит ни счастье, ни спокойствие, которых она вправе ожидать, но которые отняты у нее и разбиты безвозвратно по ошибке правосудия!

   Шебалина была оправдана.

Дело Разнатовского

   18 апреля 1867 г. в 10 часов вечера в полицейский участок прибежала Н. А. Разнатовская, жена Н. И. Разнатовского, и сообщила, что в девять часов вечера к ней на квартиру пришел ее муж и выстрелил в нее из револьвера, ранив ее в левое ухо. По прибытии в дом Разнатавской, муж ее, Николай Ильич, сам подал представителям полицейских и следственных властей револьвер, из которого был сделан выстрел. В результате проведенного расследования по делу было установлено следующее.

   Н. И. Разнатовский женился восемь лет назад. Однако с первых же дней у них с женой начались ссоры по самым различным поводам. Чем далее, тем семейные конфликты усиливались и становились более серьезными. В связи с первой беременностью жены у них было особенно много неприятностей, так как жена не хотела ребенка и принимала все меры к изгнанию плода, тогда как Разнатовский очень хотел иметь детей. Все попытки жены изгнать плод остались безуспешными, и ребенок у них родился. Однако при второй беременности все повторилось вновь. Противоречия у них по данному вопросу зашли так далеко, что Разнатовский однажды, будучи в нетрезвом состоянии, избил ее. После этого они некоторое время жили порознь, однако вскоре помирились и снова стали жить вместе. Тем не менее, несмотря на совместное сожительство, ссоры их продолжались. Причем, Разнатовский стал замечать ненормальность отношений жены с другими мужчинами. На его требование объяснить ему это, жена отвечала, что ничего особенного в этих отношениях нет. Такие ответы не рассеивали его подозрения, а, наоборот, усиливали их. Иногда он заставал дома в свое отсутствие то того, то другого мужчину из числа их знакомых. Усиливавшееся чувство ревности навевало мрачное настроение, тоску и вскоре он стал ощущать неудовлетворенность жизнью. Он решил приобрести револьвер, с помощью которого намеревался лишить себя жизни.

   18 апреля 1867 г., будучи сильно выпивши, он зашел к жене, которая его очень плохо приняла и не пожелала с ним даже разговаривать. В порыве гнева Разнатовский схватил ее за руку, вынул револьвер и выстрелил в сторону. Разнатовская сумела вырваться и бросилась, от него бежать. Выстрелив ей вдогонку, Разнатовский ранил ее в ухо, причинив легкое телесное повреждение.

   По делу было допродано более 20 свидетелей. Многие из свидетелей показали, что виновником семейных ссор является Разнатовский, который якобы злоупотреблял спиртными напитками, часто являлся домой пьяным, что и служило поводов к ссорам. Другие же, наоборот, показали, что по натуре Разнатовский человек очень тихий, спокойный, к жене и детям относился ласково и внимательно. Причиной же ненормальных отношений с женой являются частые и беспричинные ее выпады против него. Ряд свидетелей, кроме того, показал, что в свое время он жаловался на нежелание жены иметь детей.

   В результате проведенного расследования Разнатовский был привлечен к ответственности за покушение на убийство жены. Рассматривал дело С. Петербургский окружной суд 14 июня 1868 г.