Доказывание истины в уголовном процессе: Монография

Очевидно, со времени законодательного закрепления этого принципа и стало возможным развитие учения о доказательствах. Конечно, причины бурного развития русского учения о доказательствах были многочисленны, но главное состояло в том, что была создана среда для формирования научного объяснения того, как устанавливается истина в уголовном "правосудии. Власти потребовали от интеллектуальной элиты создать такое учение. Как отмечается в уголовно-процессуальной науке, составители Судебных уставов полагали, что «помещаемые в Уставе правила о силе судебных доказательств должны служить только руководством при определении вины или невинности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда» [235].

Следствием этой перемены, на наш взгляд, неизбежно закладывается основание для дуалистической трактовки доказательства: та ипостась доказательства, которая становится предметом законодательного регулирования, так или иначе бывает связана с чувственно-воспринимаемым, фиксируемым, представляемым, исследуемым и прочим источником доказательства. Это материальная, вещная часть жизни доказательства. Другая же его составляющая — интеллигибельная — обитает главным образом в свете логики, аргументации, гносеологии, то есть мыслительных, спекулятивных инстанциях. Она связана с познавательным процессом, законодателем не регулируется и становится предметом исключительно теоретических упражнений. В этом, на наш взгляд, причина множественности трактовок доказательств, которая, как мы видим, идет со времен античности. Только во второй половине XX века пришла мода на основе информации (ввиду природы информации, которую можно трактовать как материальную) отрицать различие между материальным и идеальным в понимании доказательства. Надеемся, нам удастся показать, что это противоречит гуманитарной традиции и не соответствует природе доказывания, правосудия.

Обратимся теперь к учению о доказательствах, которое существует в нашей стране. На наш взгляд, целесообразно разделить ученое сообщество на сторонников монистического и дуалистического (плюралистического) понимания доказательств. Сразу заметим, что среди «монистов» есть те, кто придерживается крайне широкого представления о доказательстве — как средстве доказывания, скорее даже средстве убеждения, и есть, напротив, те, кто свел понятие доказательства к формуле «сведение (информация) плюс ее источник» [236]. Что же касается «плюралистов», то причины их трактовок бывают весьма разнородны и сами определения доказательств могут быть самыми причудливыми, главное в них то, что они учитывают необходимость проведения различия между источником и соответственно деятельностью-обращением с ним и его начинкой, то есть смыслом, информацией, фактическими данными, фактами и прочими названиями этой «начинки». Попытаемся выяснить, какой подход плодотворнее.

Среди тех, кто осмысливал понятие доказательства в абстрактном виде, были представителя монистического подхода. Позиция В.Д. Спасовича, например, состояла в том, что доказательствами являются основания убеждения судьи о виновности или невиновности подсудимого, заподозренного в известном преступлении, убеждения, которым обусловливается применение к подсудимому уголовного закона [237]. Аналогичное определение принадлежит и М.В. Духовскому, который под доказательством понимал все, что способно содействовать разъяснению уголовного преступления, невиновности или степени виновности обвиняемого [238].

Взгляда на доказательство как на то, что служит убеждению судьи в истинности утверждений сторон, придерживалась большая группа специалистов по гражданскому процессу [239]. Так, по мнению Т.М. Яблочкова, «доказательства — средства, коими стороны убеждают судей в правильности своих убеждений» [240].

Но более распространенной точкой зрения в понимании доказательств являлась концепция определения доказательств через «факты», под которыми в свою очередь иногда понималось реальное событие преступления, но чаще вообще отчетливо не различалось объективное и субъективное в факте. Как утверждал С.И. Викторский, под уголовно-судебными доказательствами мы разумеем факты, имеющие вызвать в суде убеждения в существовании или несуществовании какого-нибудь обстоятельства, играющего роль предмета судебного исследования [241]. Аналогичного мнения придерживался и Д.Г. Тальберг, который понимал под доказательствами «те факты или данные судебного производства, которые служат основанием убеждения в виновности или невиновности обвиняемого» [242].

С.В. Познышев указывает, что уголовно-судебными доказательствами называются те факты, которые с соблюдением установленных законом правил представлены в уголовный суд как основания для заключений о свойствах события, составляющего предмет исследования этого суда, и об ответственности судимых лиц [243].

Уголовным доказательством, по мнению Л.Е. Владимирова, «называется всякий факт, имеющий назначением вызвать в судье убеждение в существовании или несуществовании какого-либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования» [244]. Впрочем, он же отмечал: «Все, что наполняет мир вещественный, все, что может быть нами воспринято из мира духовного, может составлять уголовное доказательство» [245]. Это уже намек не на информационную, мыслительную сторону доказательства, а на его внешнюю, материальную часть. Кроме того, выражение «всякий факт» также подразумевает информационную трактовку факта.

Сторонниками дуалистического толкования доказательств был целый ряд известных ученых. Прежде всего, среди них надо указать И.Я. Фойницкого, который утверждал: «Понятие доказательства… во-первых, означает средства, данные нам и служащие для того, чтобы при помощи их сделать заключение о неизвестном, искомом… Во-вторых, оно имеет значение самого умственного процесса, путем которого обстоятельство искомое ставится в связь с обстоятельством известным… Употребляя выражение «доказательство» в обширном смысле поставления в связь искомого с каким бы то ни было общим положением, термин этот применяют ко всем названным областям: говорят о доказательствах богословских, о доказательствах риторических, о доказательствах научных и практических. Но, строго говоря, вера не доказывает своих положений, а предполагает их и требует доверия к своим догматам; чувство и служащая для возбуждения его риторика достигают своей цели не доказательствами, а образами, возбуждающими инстинкты; и только в области знания обязательно согласие общего положения с наблюдениями и возможна проверка заключения, обеспечивающая достаточную точность и раздельность его» [246].

Следовательно, понятие доказательства, по мнению И.Я. Фойницкого, имеет два значения. Оно, во-первых, означает средства, данные нам и служащие для того, чтобы при помощи их сделать заключение о неизвестном, искомом; например, из показания свидетеля мы приходим к заключению о причинении смерти обвиняемым; это — доказательственный материал, Factum Probans, служащий для вывода при помощи его искомого обстоятельства, Factum Probandum. Во-вторых, оно имеет значение самого умственного процесса, путем которого обстоятельство искомое ставится в связь с обстоятельством известным, данным и показывается им (Demonstratio, Probatio) [247].