Жизнь как квеч. Идиш: язык и культура

V

Если первые несколько свиданий прошли благополучно, можно шрайбн тноим (дословно «писать условия») — заключать помолвку и закреплять ее письменной договоренностью. Теперь такие вещи делаются почти в одних лишь ультрарелигиозных кругах, поэтому не все знают, что эти контракты всегда составляются по одному образцу и представляют собой соглашение между представителями жениха и невесты (обычно — их отцами, которые вели переговоры с шадхеном). В тноим входят все традиционные обещания мужа и жены, там же оговаривается приданое и размер штрафа, который налагается, если одна из сторон нарушит договор. Сами жених и невеста, конечно, подписывают тноим, но их подписи — это главным образом жест признания: мол, мы знаем, что наши отцы устроили нашу свадьбу.

Основной пункт договора — приданое, надн. Сейчас вместо приданого стороны просто договариваются, кто берет на себя какие свадебные расходы, кто что будет покупать для квартиры — или там вагончика — молодых, когда родится первый ребенок, да явится он скоро, в наши дни. Иногда договор предусматривает облегченную версию старой традиции под названием кест. Это можно перевести как «пансион» (как в выражении «жить на пансионе», с оплаченным проживанием и питанием), но сейчас кест — своего рода стипендия, которую семья невесты полностью или частично обеспечивает жениху, чтобы он мог учиться в койлел еще несколько лет; количество лет иногда тоже указывается в договоре. Когда-то понятие кест действительно означало «пансион»: зять жил у тещи и тестя, он был эйдем аф кест, «зять на содержании», и родители жены обеспечивали обоих всем необходимым, пока молодой муж учился. Отсюда нелестное прозвище зятя — умзистер фресер, «дармоед».

На протяжении веков мехутоним ругались из-за обязанности давать приданое, силекн дем надн — точнее, из-за попыток уклониться от этой обязанности. Еще в Талмуде было сказано: «Ни один брачный договор не заключается без ссоры» (Шабос 130а). Перебранки из-за денег и свадебных приготовлений породили баройгес танц, «сердитый танец», который по сей день исполняют на традиционных свадьбах: двое мехутенестес начинают танцевать спина к спине, а в конце разворачиваются друг к другу лицом, будто говоря, что все трудности разрешились и больше никто ни на кого зуб не точит.

Если жених и сам хорошо обеспечен или действительно влюблен в невесту, он может вообще отказаться от приданого — что называется, немен зи ин эйн ѓемд («взять ее в одной рубашке»), или же немен зи ви зи штейт ун гейт — взять ее как есть, «без ничего», а дословно — «взять ее такой, как она стоит и ходит». Несмотря на всю эту романтику, подобная история нередко вызывала у окружающих подозрения: иногда такие предложения исходили от богатых пожилых вдовцов, которые хотели купить себе молодую женушку.

«Выдавать замуж», «женить» — ойсгебн. Этот глагол также означает «растрачивать деньги» (такая многозначность слова не могла ускользнуть от внимания евреев) и «выдавать, доносить на кого-то». Если невеста всем хороша, а жених явно с дефектом, что совершенно не волнует отца девушки, — это называется ойсбайтн а тохтер ви зойер-милх: «сбыть дочь словно скисшее молоко», лишь бы взяли. Поговорка звучит упреком в адрес родителей невесты. Обычно так говорят, когда отец, действуя в своих деловых интересах, выдает дочку замуж за неотесанного или неприятного человека.

И все же ин а чолнт ун ин а шидех кукт мен ништ цу фил арайн — «в чолнт и в брак глубоко заглядывать не надо»: если бы вы знали, из чего это состряпано, то и прикасаться бы не стали.

Обсудив все подробности и заключив договор, стороны принимаются брехн телер, «бить тарелки». На свадьбах бьют бокалы, а при подписании тноим — глиняную посуду. Видимо, истинная цель этого обряда, как и на свадьбе, — отогнать злых духов, но обычно поясняют его следующим образом: как разбитое стекло можно склеить, так и неудачный брак можно исправить посредством гет, развода; а вот расторгнутая помолвка ложится на репутацию семьи несмываемым пятном. Многие авторитетные личности полагали, что развод лучше расторгнутой помолвки, — правда, большинство из них жили задолго до того, как в судах появилась тяжба за право опекунства над детьми.

Единственная компенсация, которую получает брошенный жених или невеста, — кнас, указанный в договоре штраф. Кнас играет столь важную роль в помолвке, что даже «обручиться» на идише — фаркнасн зих, то есть как бы «подвергнуть себя штрафу». Банкет в честь помолвки, на котором и подписывают тноим, называется кнасмол, «штрафная трапеза», а вместо брехн телер иногда говорят кнас лейгн, «оговаривать штраф». Глагол деркнасн возник благодаря неотрывным взглядам помолвленной парочки — на криминальном жаргоне он означает «пристально оглядывать», «проводить рекогносцировку» (перед ограблением). Еврейские преступники хоть и воровали, но в хейдере проучились дольше, чем Иисус.

От кнас пошло немецкое Knast — с начала XIX века в разговорном немецком это слово означало «тюремное заключение». В старом западноевропейском идише кнас — «наказание»; попав в немецкий криминальный жаргон, слово стало обозначать самое распространенное наказание — тюрьму. Буква t на конце слова говорит о том, что в немецкий попало сначала не существительное, а глагол кнасн (идишские глаголы, как и немецкие, в третьем лице имеют окончание — т): мен кнаст им, «его наказывают».

VI

Хотя сама свадебная церемония, хасене, является неотъемлемой частью еврейского быта, однако она подарила идишу на удивление мало поговорок. Большинство «свадебных» выражений связаны с тщательной подготовкой и, как следствие, суматохой, которая обязательно предшествует даже самой скромной свадьбе. Махн а ганце хасене [фун], «устраивать целую свадьбу [из чего-то]» — «делать из мухи слона». Обратите внимание на слово ганце, «целая»: оно вобрало в себя все треволнения, приготовления, планы и переговоры, которых гораздо больше, чем того требует само дело. (Представьте себе человека, который, захотев заказать пиццу на дом, устраивает собеседование с поставщиком.) Махн а ганце хасене — по сути, то же что и махн а цимес: в обоих случаях в дело вложено огромное количество ненужных усилий и лишних расходов.

Хасене махн в прямом смысле означает «устраивать свадьбу», «женить/выдавать замуж детей» (эр махт хасене а тохтер — «он выдает замуж дочку»), а в переносном — «уничтожить», «раз и навсегда отделаться». Дело в том, что существуют два разных слова кале, которые пишутся и звучат одинаково: кале-«невеста» и кале-«разрушенный». Эс из кале геворн ундзер ѓофенунг — «наши надежды пошли прахом». Те, кто немного знает идиш, возможно, удивятся, что гораздо более известное слово калье («испорченный») произошло именно от этого кале, а не от от славянизма кальеке («калека»).

Здесь перед нами игра слов: если кто-то махт хасене человека или предмет, он тем самым делает его кале в обоих смыслах. Мало того, калес (множественное число от кале-«невеста») совпадает с множественным числом женского рода прилагательного кал, «легкий» (мы встречали его в словосочетании кал ва-хоймер, «тем более»). Согласно словарю А.Гаркави, кал — «loose fellow», «человек свободных нравов». Соответственно кале — «барышня свободных нравов». Отсюда слегка двусмысленная пословица «але мейдлех зенен калес»: на первый взгляд кажется, что она означает просто «все девушки — [потенциальные] невесты», а если копнуть поглубже, окажется, что все они — «пустоголовые особы легкого поведения». Когда-то я столкнулся с клезмер-бэндом «Ди Калес», состоявшим из одних девушек; они-то думали, что назвались «Невестами», но оказались достаточно продвинутыми, чтобы порадоваться, узнав, что их юные идишеязычные фанаты приходят послушать именно «Глупых шлюшек».