Лирика для всех

Разве здесь отсутствует перенесение свойства пламени («угасла») на сердечное чувство любви? Разве не пламя способно тревожить, печалить, гаснуть? А ведь это и есть метафора!

С Вознесенским можно согласиться в том, что поэтическая форма насквозь метафорична. Это неудивительно, ведь основная задача, которая стоит перед мастером поэтической формы – сделать произведение удивляющее, воздействующее не только на рассудок, но и на все человеческие чувства и стремления. Бесполезно добиваться этого не учитывая взаимодействия предметов и явлений.

Конечно, метафорическое мышление несет в себе приближенную истину. Это истина на уровне представления, чуть ли не на уровне предрассудка. Но эта приближенная, богатая по форме и бедная действительным содержанием истина и есть художественная правда.

Практическая поэтика занимается поисками художественной правды в отличие от розысков научной истины, которая важна для поэтики теоретической и других не менее важных наук.

С этой точки зрения поэтическая идея произведения получает значение авторского замысла, несущего или не несущего в себе определенную художественную правду.

Сергей Есенин в своей жизни, наверняка, написал немало писем матери, совершенно далеких от какой-либо художественности, но кто станет отрицать высочайшую художественность его «Письма матери»? «Вечерний, несказанный свет» неба над родной избушкой, тождественный старушке в старомодном, ветхом шушуне, выходящей на дорогу, встречать сына – вот основная метафора стихотворения.

Разумеется, поэт оказался способен стать автором развитой художественной идеи не сразу. Вначале он приобрел навык применения самых разнообразных поэтических средств. А вне их применения поэтическому замыслу негде жить.

В лирическом произведении замысел автора подобен семечку дерева, которое можно вырастить, наслаивая, будто годовые кольца, стихотворную фактуру. Оно может и пропасть под гнетом словесной шелухи. Но главное, еще в неразвитом виде в нем, как в эмбрионе должны содержаться все признаки будущего великого древа.

Поэт, не желающий овладеть всеми премудростями художественного мастерства, но уповающий на мифическое вдохновение, мне кажется похожим на Буратино, который ждал, когда же взойдет денежное дерево, посаженное им на Поле Чудес.

Хорошо, когда произведение получается ясным и энергичным. Но сможет ли оно удовлетворять этим условиям при избытке метафор? Поэтому выдающиеся образцы мировой лирики поражают подробной разработкой метафор, а не их количеством.

Как видим, чувство меры – качество, которое необходимо автору во всех областях применения поэтических средств.

Новые и грубые эпохи

В мою первую книжку стихотворений вошло автобиографическое «Я родился в деревне, в башкирской глуби...». В общем, оно было почти готово за два года до того, как потребовалось отправить рукопись в Омскую областную типографию. Но я чувствовал, что стихотворение в чем-то еще не готово.

Несколько раз я читал его перед разной аудиторией, и видел, что внимание слушателей рассеивается посредине чтения по моей вине. Начало стихотворения было удачным. По мнению знающих людей и концовка стихотворения была весьма неплохой. Однако что-то мешало связать части произведения в одно целое.

И перед самой отправкой рукописи в Омск причина, разваливающая стихотворение, была обнаружена. Суть оказалась в одном из эпитетов.

– писал я в третьей строфе. Затем продолжалось описание родного края в образах близких к натурализму. Нужно было подвести читателя к заключительному:

В общий замысел стихотворения входило показать, что в какой-то мере автор является продуктом времени, в котором он живет. Но, когда я отмечал переход Башкирии от кочевого скотоводства, следы которого мне довелось в детстве наблюдать, к современному земледелию, мне не пришло в голову ничего, кроме нейтрально звучащего эпитета.

Развитие же стихотворения требовало, чтобы я не просто назвал новое качество, но и высказал свою личную оценку. Такая оценка была найдена в слове «грубых».

С удивлением я обнаружил, что свежий эпитет по иному повернул значение, как начала, так и последующей части моей теперь уже совсем завершенной вещи. Он стал как бы внутренним заглавием стихотворения.

Надо сказать, что на первых порах литературная обработка собственного произведения дается с большим трудом.

После того, как этап вдохновенного изложения материала пройден, стихотворение кажется чужим. Чужое произведение воздействует на начинающего автора, как на постороннего слушателя, увлекая, а, следовательно, понижая способность анализировать.

Для того чтобы что-то органично изменить в стихотворении, приходится в памяти воссоздавать условия предшествующие его написанию. Настроить себя на ту же волну порою бывает совсем не просто.

А настроиться необходимо, в ином случае работа над словом может оказаться бесполезной – не найдешь нужного слова, как ни старайся.

Говорят, со временем, по мере накопления опыта творческой работы со словом, эта проблема решается проще. Но в самом сокращенном, остаточном, почти уже символическом виде, сведенное к плодотворному предтворческому душевному спокойствию, вдохновение все-таки необходимо. С напряжением, после трехлетнего перерыва мне удалось продолжить работу над стихотворением Весна («Над Россией струится черемухи дух...»), причем, была добавлена треть вещи, целая строфа – здесь она выделена курсивом.