Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
профессор написал в «Национальной политике»
«Národní politika». См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 78.
С. 186
Только и занимаются бухгалтерией! Сволочи!
В оригинале «сволочи» – все тот же pakáž (Mají samé účetnictví, pakáž). См. комм, о переводе этого слова в этой же главе выше (ч. 1, гл. 13, с. 175).
ГЛАВА 14. ШВЕЙК В ДЕНЩИКАХ У ПОРУЧИКА ЛУКАША
С. 187
Фельдкурат продал Швейка поручику Лукашу
Jindřich Lukáš (или как положено немецкому офицеру – Heinrich Lukas) – второй, если не первый по важности персонаж романа. Единственный, помимо собственно Швейка, герой, находящийся в центре всех четыре книг романа. Ни у кого нет сомнений, что прототипом этого прекрасного офицера и человека послужил реальный ротный командир Ярослава Гашека (velitel setniny или roty) – поручик Рудольф Лукас (nadporučík Rudolf Lukas, 1886–1938, см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 198). Это был профессиональный военный, закончивший первую мировую в чине капитана (hejtman, Hauptmann) и дослужившийся впоследствии, уже в армии Чехословацкой республики, до звания майора.
Все исследователи сходятся в том, что романный Лукаш описан с большой симпатией и, главное, с большой достоверностью, выдумана Гашеком и гипертрофирована лишь неутолимая слабость к женскому полу. Весьма примечательно и то, что сам реальный Рудольф Лукас сохранил самые лучшие воспоминания о своем солдате Ярославе Гашеке. Согласно замечательному свидетельству Яна Моравека (Jan Morávek), сумевшего в 1924 году разыскать и разговорить самых близких Гашеку однополчан (JM 1924), Рудольф Лукас, в двадцать четвертом уже капитан чехословацкой армии и после войны в домашнем архиве хранил, сам перечитывал и дал полистать интервьюеру из газеты «Чешское слово» («České slovo») записную книжку с фронтовыми стишками будущего автора «Швейка». Нравились, наверное. О самом же солдате Гашеке его бывший командир отозвался так:
Hašek mne překvapil. Byl opravdu dobrý voják. Nepil, ačkoliv měl к tomu dosti příležitosti a svým humorem udržoval kamarády v dobré náladě… Rovněž musím podotknout! že nebyl zbabělým. Prapodivný člověk! Najednou však provedl nějakou pitominu!
Он удивлял меня. Он был хорошим солдатом, не пьянствовал, хотя имел возможностью это делать, и главное, своими шутками всегда поддерживал хорошее настроение товарищей… И он определенно не был трусом. Да, удивительный человек, но способный при этом на самую неожиданную и глупую выходку.
Давние военные приказы подтверждают слова Лукаса о храбрости Гашека. Оказавшись на фронте в Галиции, этот человек, ранее осужденный за дезертирство на три года с отложенным сроком исполнения приговора, не только был прощен, но за отвагу и прочий героизм произведен летом 1915-го в ефрейторы (svobodník, Gefreiter) и даже представлен к серебряной медали за храбрость (stříbrná medail za statečnost). Подобным же образом проявил себя Гашек и по другую сторону фронта, во время славных боев чешских легионеров под Зборовом. Как пишет Радко Пытлик: «Приказом от 21 октября [1917] по первому стрелковому полку имени Яна Гуса за заслуги на поле боя и при тарнопольском отступлении награжден георгиевской медалью четвертой степени» (Rozkazem 1. stř. pluku Mistra Jana Husi z 21. října je za zásluhy v bitvě a v tamopolském ústupu vyznamenán medailí Sv. Jiří čtvrtého stupně).
Все это, безусловно, имеет самое прямо отношение к роману о бравом солдате Швейке и к тем словам, которые говорил Гашек гражданской жене Александре Львовой, принимаясь за книгу, обещанную другу-издателю Франте Сауэру (СР 1998): «Не только посмеюсь над всеми этим дураками, но и покажу наш подлинный характер и на что он способен» (Vysměju se všem těm pitomcům, a zároveň ukážu, jaká je naše pravá povaha a co dokáže). Вполне возможно, что в окопах и в атаке, если бы Гашеку довелось и в этих обстоятельствах описать Швейка, этот болван и недотепа оказался бы нисколько не меньшим героем и храбрецом, чем его создатель в реальной жизни. Удивительным человеком, способным, однако, на самые дурацкие и неожиданные поступки.
У поручика Лукаша собралась однажды теплая компания. Играли в «двадцать одно».
Весьма любопытно то, что Гашек заставляет Лукаша играть в карты первый и последний раз в романе. Как будто бы лишь для того, чтобы тот выиграл свою судьбу – Йозефа Швейка.
«Двадцать одно» (jednadvacet, око bere, око, jedník) – весьма напоминает русский варианта игры с тем же названием, с той только разницей, что используется марьяжная колода в 32 карты. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 39. Стоимость карт от семерки до десятки в соответствии с номиналом, младший и старший валеты – 1 очко, король – 2 и туз – 11.
С. 188
Понимаете, пошел ва-банк
В оригинале: Hopal jsem to všechno. Смысл передан верно, утрачена, однако, моносилабика терминологии, употребляемой во многих чешских карточных играх и далее в тексте главы. «Нор», — говорит игрок, когда перестает брать карты и наступает черед банкомета. Если игрок перебирает, то произносит «trop». См. далее в этой же главе с. 169. Сравни также flek, re, tutti и т. д. в марьяже. См. комм., ч. 4, гл. 1, с. 268.
В немедленно следующем фрагменте hop переводится тремя разными способами, сначала: «а ну-ка», потом «играю» и, наконец, «покупаю».
С. 190
— А ну-ка… — сказал он, когда пришла его очередь. — Всего очко перебрал, — добавил он. — Ну, значит, играю, — сказал он, когда подошел следующий круг. — Покупаю! Стоп!
Оригинал:
«Нор», ozval se polní kurát, když byla řada na něm. «Jenom o oko», hlásil, «přetáh jsem».
«Tak tedy hop», řekl při druhém chodu, «hop – blind».
«Нор – blind» – здесь уже смысловая ошибка. Фельдкурат не просто говорит «хоп», а «хоп втемную». То есть у него на руках, например, 17, и в случае перебора (а это уже произошло в предшествующей раздаче) придется вновь положить в банк ставку плюс штраф (обычно еще одна ставка), а это, возможно, больше тех денег, которые у попа остались, и тогда он решает сыграть втемную, все или ничего, и говорит «хоп», не открывая последнюю карту. В этом случае начинает набор банкомет. Или переберет, или возьмет меньше. В романе банкомет набирает 20, фельдкурату приходится открывать темную карту, с ней вместе только 19.
— Двадцать, — объявил банкомет,
— А у меня девятнадцать, — произнес фельдкурат тихо.
— А что, сорвали банк у вас или же вы на понте продули? — спокойно спросил Швейк.
В оригинале: «А bylo v banku hodně?» otázal se Švejk klidně, «nebo jste málokdy dělal forhonta?». Здесь любопытно, что в Чехии при игре в двадцать одно первого понтера называют так же, как и в чешском марьяже, левого от раздающего игрока – forhont. Правого – zadák. Иногда форхонта зовут и по-чешски – předák. В любом случае, роли меняются после каждой раздачи, форхонт становится раздающим, задак – форхонтом, а раздающий – задком. У марьяжного форхонта целый ряд специальных прав при торговле и объявлении козырей, у форхонта в «очко» лишь одно и весьма сомнительное – первым пойти ва-банк и отсечь всех прочих. Собственно, этим Швейк и интересуется: держал ли Катц банк или, наоборот, оказавшись вдруг форхонтом, пошел ва-банк.
Жил в Здеразе жестяник, по фамилии Вейвода,
В оригинале: Na Zderaze žil nějakej klempíř Vejvoda. Na Zderaze – название улицы, находящейся между Влтавой и Карловой площадью в Праге. Жестянщик живет на улице с этим названием. На Здеразе, а не в местечке с таким названием, как это выглядит у ПГБ.
