Вторжение

Пока шла перестрелка, англичане начали подтягивать пехоту. Легкие роты распались в 200 м за линией кавлерии и артиллерии. Вскоре к Кардигану подошли 8-й гусарский и 17-й уланский полки (Хибберт упорно именует его драгунским). Постепенно англичане, выбрасывая вперед стрелковую цепь, оттеснили ружейным огнем русских на 800 м. ^{995}

Со своей стороны, князь Меншиков выдвинул вперед на усиление гусар 2-ю бригаду 17-й пехотной дивизии (Тарутинский и Бородинский егерские полки) и батарею №4 17-й артиллерийской бригады. Батарея подполковника Кондратьева («настоящая» ^{996}) имела не 8, а 10 орудий. Два орудия были дополнительно получены ею из Севастопольского арсенала. ^{997} Кавалерию усилили 9 сотен казаков. ^{998}

Менее чем через час с обеих сторон были образованы правильные фронтальные линии, состоящие из пехоты, кавалерии и артиллерии. Но на этом все остановилось.

Давайте теперь вернемся назад и выясним, была ли попытка завязать встречный бой на рубеже реки Булганак случайным столкновением с союзниками или Меншиков задумывал нечто более значительное. По мнению лейтенанта В.Стеценко, если князь и планировал первый бой с союзниками на Булганаке, то только не как встречный, то есть такой, в котором обе стороны пытаются решить поставленные задачи наступлением. Достаточно вспомнить, что в этот день, узнав, что неприятель уже движется к Альме, князь Меншиков спокойно сказал офицерам штаба, в это время обедавшим: «…продолжайте, господа, обедать, сегодня ничего серьезного не будет». ^{999} Панаев утверждает, что Меншиков лишь демонстрировал неприятелю свою силу, пытаясь визуально показать, что обладает силами большими, чем есть на самом деле. ^{1000} Значит, действительно, поняв, что с атакой союзников на берегу он опоздал, главнокомандующий решил встретить его на первом из двух заранее намеченных им рубежей — Альминском.

А так как серьезно воевать никто не собирался, то и ситуация все более и более напоминала шахматную партию, когда противники стараются понять друг друга, не допуская вначале решительных действий, одновременно контролируя ситуацию. В то же время выискивать удобный момент, чтобы вцепиться неприятелю в горло и не отпускать его до полного разгрома русские не планировали.

Тарутинский егерский полк, прежде чем перейти Альму по приказу генерала Кирьякова разделил свои четыре батальона еще на две половины. В этом заключалась великая хитрость, одобренная Меншиковым и предназначенная сбить неприятеля с толку: вместо одного-двух полков союзники должны были увидеть перед собой развернутую в боевой порядок дивизию. ^{1001} Каким бы нелепым ни показалось подобное перестроение — смысл в нем был. Массы русской пехоты, внезапно перешедшей Альму и вынырнувшей из тени садов и виноградников перед фронтом союзников повергли их в уныние. Оказывается, русские не собирались безропотно ждать предстоящей бойни, а решили устроить ее экспедиционным силам в виде встречного боя.

Окончательно боевой порядок русские приняли пройдя чуть более 2-х верст от Альмы. По воспоминаниям участников, он выглядел следующим образом. Центр составляли Тарутинский (слева) и Бородинский (справа) егерский полки в двух линиях. В интервале между ними батарея №4 подполковника Кондратьева. Правый фланг занимали гусары генерала И.А. Халецкого, левый — донские казаки Тацина, которые «…гарцевали вблизи неприятеля». ^{1002} Донская батарея следовала в резерве за боевым порядком. ^{1003}

«Казачья батарея была очень подвижна, а четвертая легкая, со своим командиром, была, что называется «настоящая» батарея. Веймарский гусарский полк был отлично надутый мыльный пузырь: наливные, вороные, хорошо подобранные кони с рослыми краснощекими всадниками имели очень нарядный вид и с восемью батальонами егерей представляли по истине грозную массу, озаренную, перед глазами неприятеля, лучами заходящего солнца. Пользуясь этим эффектом, князь поручил генерал-лейтенанту Кирьякову искусным маневрированием выказать этот отряд в угрожающем положении, на видном месте и в численности, большей противу настоящей. С этой целью светлейший приказал, раздвинув весь отряд так, чтобы он занял наибольшее пространство, производить им такие движения, чтобы одни и те же части отряда показались неприятелю вдвойне». ^{1004}

Выполняя приказ Меншикова, Кирьяков перешел Альму, сразу развернув войска в резервный боевой порядок и выдвинув вперед артиллерию. Выйдя к Булганаку, пехота остановилась в низине, перед линией холмов, не поднимаясь на них и оставаясь невидимой для неприятеля. Кавалерия и артиллерия выдвинулись на холмы, где и столкнулись едва не в лоб с английской кавалерией, к тому времени уже оттеснившей русские аванпосты на две версты. ^{1005} Фланкеры тут же начали перестрелку из карабинов, Донская батарея развернулась для огня. Батарея подполковника Кондратьева стала разворачиваться, не поднимаясь на холмы, что в конце боя привело к трагическим для русской кавалерии последствиям.

Казалось, что все готово разразиться кровавой битвой. Требовалось лишь отдать приказ. Но для этого у русских, как всегда, быстро закончилась инерция наступательного порыва и начались всего лишь демонстрационные действия. Все выглядело грозно.

У британцев было другое мнение на развитие событий. В лучших традициях махровой викторианской аристократии Кардиган и Лукан нашли себе совершенно другое занятие, нежели управление грозившим вот-вот начаться боем. Происходившее повергло в уныние всю английскую легкую кавалерию. На Булганаке в воздухе замаячил призрак Долины Смерти. На глазах сотен подчиненных разгорался грандиозный скандал. Лукан орал на Кардигана, требуя перестроения бригады, последний орал в ответ, аргументируя свое несогласие никудышными военными способностями родственника. Генералу Эйри пришлось выступить в роли мирового судьи, передав обоим спорщикам приказ генерала Раглана об отходе кавалерии к основным силам. Для этого ему пришлось приложить немало энергии, ибо, еще не успев начать войну с русскими, оба аристократа начали не менее ожесточенную войну между собой.

Четыре эскадрона развернулись и начали движение в обратную сторону. Все проклинали лорда Лукана, запретившего атаку. Единственным активным действием было развертывание цепи 13-м Легким драгунским полком.

Пока джентльмены продолжали свой благородный семейный скандал, в разговор попытались вмешаться русскоязычные собеседники, не склонные к разбирательствам в сложных семейных отношениях английских кавалерийских начальников. В разгар их словесной перебранки 1-й эскадрон майора Гельфрейха из русского гусарского Николая Максимилиановича полка начал движение вперед, перестроившись во взводные колонны. Генерал-майор И.А. Халецкий немедленно направил к нему еще три дивизиона. Никто не сомневался, что русская кавалерия готовилась обрушить атаку на своих английских коллег. ^{1006}

Подполковник Клуников, командир Донской резервной батареи, показал себя в первый же день одним из самых решительных, храбрых и самое главное — умных офицеров русской армии во время Крымской кампании. Развернув свои пушки, он открыл огонь, используя складки местности, через головы своей кавалерии. Первые ядра врезались в строй английской кавалерии и «…пали первые жертвы Крымской экспедиции». ^{1007} Дальше произошло то, что, наверное, и должно было произойти.