От Балаклавы к Инкерману

За сутки до нападения корабль союзников прошел вдоль берега, не приближаясь.{77} Но уже через два дня высадившиеся англичане и французы с энтузиазмом грабили сам город, окрестные имения, а также Массандру и Ливадию.{78}

В экспедиции участвовали французские («Наполеон», «Помон», «Мегера» и др.) и английские («Трибюн», «Везувий», «Санспарейл» и др.) корабли общим числом 10 единиц.{79} Перечислять их не имеет смысла, ибо в этой акции технические характеристики не имели никакого значения. С таким же успехом союзники могли прибыть к берегу на баркасах. От этого результат не стал бы другим.

Действовали по евпаторийскому варианту, цивилизованно: сначала требования и после их предъявления — высадка. Жители Ялты утверждали, что на берегу оказалось примерно 1000 человек неприятельских солдат и матросов. Привычно действуя по цивилизованному сценарию, население предупредили о намерениях: «…Прибывший парламентер-лейтенант объявил: жители города могут быть спокойны. Мы пришли сюда за провизией. Нам нужен рогатый скот, птица, яйца и вино. Все это мы будем покупать и платить установленную цену. Вреда никому не будет».{80}

Не знаю, насколько не было вреда, но великой пользы от союзников не было и подавно. Англичане вели себя преимущественно агрессивно, французы, наоборот, пытались заводить беседы с местными жителями, в основном, конечно, с женщинами. Слава Богу, хоть никого не убили. Но обобрали от души и едва не до нитки.

Оккупанты быстро рассредоточились по городу, оцепив его пикетами (от церкви до кладбища через Мордвинов сад к речке Аутке). Возле каждого дома выставили часовых.{81}

Едва ступив на землю, союзники решительно атаковали «эскадры» гусей и уток, плававших в местных прудах, а попутно в ожесточенных рукопашных схватках перебили всю остальную домашнюю живность. С хозяевами, пытавшимися протестовать и вставать на защиту своего добра, сильно не церемонились, аккуратно приставляли к груди штык или нежно ствол ружья ко лбу, после чего вежливо просили отойти в сторону и не мешать европейским гостям заниматься своим важным делом. Подобный способ общения был убедительным — и хозяевам ничего не оставалось, как со стороны наблюдать за разгулом веселья «дорогих гостей».

В грабеже участвовали не только солдаты, от подчиненных не отставали офицеры. Ялтинцы надолго запомнили одного из них, четверть часа гонявшего по набережной курицу, пока не загнавшего ее в магазин графа Потоцкого.{82}

Вдоволь награбив на улицах, союзники стали чистить частные жилища. Сценарий был примерно такой же: куры, утки, вино. Иногда, правда, порядок менялся. То есть, начинали с выпивки, а уж потом забирали то, чем не успели закусить.

Не брезговли и пожитками, притом реквизировали все, что нравится. Любые попытки пожаловаться, в частности французскому начальнику, сделавшем своей резиденцией дом княгини Гагариной, были не более чем «гласом вопиющего в пустыне».

Награбившись в домах, перешли к храмам. Конфессия в расчет не принималась. Солдаты забирали все, что попадало под руки и казалось имеющим хоть какую-то ценность. Ну, в конце-то концов, не возвращаться же домой без сувениров.

Вскоре, воспользовавшись ситуацией, к захватчикам присоединились местные колаборационисты. По воспоминаниям В. Ракова, они. «…вооруженные косами, насаженными на палки, принимали участие в грабеже города и окрестных усадеб. Захваченный скот татары продавали французам и англичанам».{83}

^{Лейтенант Гудман, 5-й Принцессы Шарлотты Уэльский драгунский (5th (Princess Charlotte of Wales's) Dragoon Guards) полк. Фото Р. Фентона. 1855 г.}

На следующий день ареал разбоя расширился. 23 сентября примерно 400 французов навестили Ливадию. Здесь они обратили внимание на прекрасное вино, обнаруженное у местного винодела. Вдоволь надегустировавшись, гости потребовали отдать им лучшее. Робкое возражение вызвало угрозы «разнести все». Получив что хотели, французы удалились, напоследок потребовав еще и букет цветов адмиралу на память о Ливадии. На следующий день уже целая компания офицеров посетила винодела. Угостились, на сувениры разобрали фаянс, занавески и прочие пожитки. На хозяйские вопли аргументированно заявили, что они хоть и разбойники, но благородные. В смысле, все забирают с собой, а варвары-англичане все ломают.

Примерно в 4 часа французы наведались в лес, забрали пасшийся там скот. Попутно проведали казенный магазин, забрав там 120 пудов муки. И (о, чудо!) расплатились: вахтеру вручили квитанцию и более того — расписались в шнуровой книге!

23 сентября тщательно «зачистили» Ялту: разграбили магазины Воронцова, Потоцкого и те, что победнее. Союзники, высадившись в Ялте, обнаружили там множество особняков, принадлежавших местной знати, среди которых выделялся своей роскошью дворец князя Воронцова. Члены первой «туристической делегации» попросили у аборигенов (так в тексте) продать хоть что-нибудь: продукты, вино, картины. В конце концов, просто ограбили прекрасный дворец, повырезав холсты из рам (англичане, кстати, этот грех валят на французов). Только после вмешательства Раглана все было возвращено обратно.{84}

Совершили экспедицию в Массандру. Здесь поживились большим количеством сахара. Когда эконом имения Воронцова (имелся в виду роскошный загородный охотничий дом) попытался протестовать, ему объяснили, что он не прав «…сперва ласково, а потом приставив к груди штыки».{85}

Верх наглости союзники продемонстрировали в деревне Аутка, где, придя в дом местного карантинного врача, выпили у него все, что можно было выпить, и …пригласили через восемь дней посетить Севастополь и отметить с ними его взятие.

Грабили по-джентльменски: обобрали до нитки, но никого не убили. Волею истории большую часть воспоминаний о налете на город оставили англичане, а потому без сомнения главными злодеями выставлены французы. По их сравнению, русская прекрасная пословица «где казак пройдет, петух больше не поет» как нельзя лучше относится к французам.{86}

Усиление группировки русских войск в Крыму

Пока союзники обустраивались и грабили, выигранное после успешно произведенного флангового маневра и отражения бомбардировки время Меншиков стремился использовать максимально рационально. Возможность в ближайшее время покончить с зарвавшимся неприятелем, посмевшим не только развязать войну, но и перенести ее на территорию империи, выиграв при этом первое сражение, становилась реальностью.

Это не преувеличение, не модный ныне ура-патриотизм. Американский военный наблюдатель Джордж Макклелан, детально изучивший союзников и их манеру воевать, писал, что после того, как союзники заняли Камыш и Балаклаву, действия русского генералитета «…заслуживают высокой похвалы в отличие от их антагонистов». Не думаю, что у будущего героя Гражданской войны, человека достаточно умного и трезвого, было желание петь дифирамбы русским, скорее он просто констатировал очевидное.{87}

Стараниями князя М.Д. Горчакова{88} началось интенсивное усиление группировки войск, особенно находящихся вне крепости. Одновременно решались вопросы организации снабжения все более увеличивающегося числа людей и лошадей. Больше проблем было с последними.

К несчастью, переброска войск в Крым не продумывалась детально. Не имея на руках точно продуманного плана дальнейших действий, а возможно, просто не посвящая в него никого, Меншиков запрашивал для усиления все, что только возможно. В результате вместо увеличения группировки пехоты, артиллерии и стрелковых частей на полуостров непрерывно прибывали большие силы кавалерии, что не неудивительно. После сражения при Башкадыкларе и рапорта князя Воронцова что именно недостаток кавалерии не позволил ему получить полную победу, Николай I, с его маниакальной привязанностью к этому роду войск, приказал увеличивать ее количество на Кавказском ТВД.^[8]