Гражданская война в России: Черноморский флот

Глава 12.

Командующий Черноморским флотом (1917 год)

Вызов меня в Петроград правительством Керенского. Адмирал А. В. Колчак, уезжая с заданием Временного правительства в Америку (США), указал на меня, как на своего заместителя в Черном море. [320]

Поставив меня в известность о таком предложении, А. Ф. Керенский пригласил меня проехать с ним в Ставку верховного главнокомандующего, где должны были решаться серьезнейшие вопросы о состоянии армии и о продолжении войны. Там же должен был быть решен вопрос моем назначении. Я в беседе с А. Ф. Керенским интересовался только одним вопросом, могут ли быть приняты правительством действительные меры для ограждения дисциплины в военных частях. Ответ на этот вопрос был равносилен ответу на вопрос, существует или нет.власть Временного правительства? А. Ф. Керенский, производивший на меня впечатление человека благонамеренного, лично порядочного и одаренного, не носил в себе той страшной силы, которая берет на себя решение о жизни или смерти других. Он говорил о предстоящем введении полевых судов на фронте и в то же время о том, что никогда не подписал и не подпишет ни одного смертного приговора.

Два заседания в Ставке верховного главнокомандующего.

1). Дельный доклад о положении на фронте генерала Брусилова. Его краткая характеристика. Утверждение генералом Брусиловым моего назначения командующим Черноморским флотом.

2). Собрание главнокомандующих генералов Алексеева, Рузского, Клембовского, Деникина, Корнилова, меня.

Заседание под председательством генерала Алексеева. Заседание, прошедшее главным образом в упреках по адресу правительства со стороны генерала Деникина и парировании их А. Ф. Керенским, никакого решения не дало, выявило только взаимное непонимание руководителей правительства и руководителей армии и отсутствие какой-либо твердой программы действий у обеих сторон.

Среди участников заседания были Б. Савинков и генерал Корнилов. Эти люди держали себя сдержано. Но у них была своя программа. Первый ее пункт: не останавливаясь перед суровыми мерами, восстановить воинскую дисциплину в армии.

Генерал Корнилов был назначен верховным главнокомандующим. Я избрал начальника штаба (адмирала [321] М. Саблина), принял в Черном морс флот и вслед за тем был у нового верховного главнокомандующего. То что он мне сказал, полностью меня удовлетворило: 1) на австро-германском фронте оборона; 2) на Черноморском - наступление и занятие проливов и Константинополя; 3) твердые меры но ограждению воинской дисциплины; 4) решив константинопольскую задачу, немедленно - мир с Германией.

Наконец, единственно правильный для России в этой войне план кампании был намечен верховным главнокомандующим. «Лучше позже, чем никогда», но не поздно ли? Насколько я понимал тогда генерала Корнилова, он верил, что еще можно выйти из положения. Верил и я.

Я начал готовить операцию и флот к ней.

После введения военно-полевых судов дисциплина несколько улучшилась. Еще была, казалось, надежда, выйти из войны удовлетворительно для России и сохранить ее. Скоро новый удар молнии отнял эту, последнюю надежду: разрыв между генералом Корниловым и правительством Керенского. Телеграмма от генерала Корнилова - не подчиняться А. Ф. Керенскому, телеграмма от Керенского - не подчиняться генералу Корнилову, со взаимными обвинениями в измене. Собранный мной совет флагманов и капитанов высказался за генерала Корнилова. Я это предвидел и потому их собрал. Выслушав высказавшихся, я объявил: «Черноморский флот присягал Временному правительству и остается ему верен». Это было объявлено по радио во все части. Капитаны и флагманы повиновались. Единство флота на этот раз было сохранено.

Заменивший генерала Корнилова генерал Духонин готов был, насколько меня осведомил, следовать намеченному генералом Корниловым плану, но я больше в дело не верил: снова быстро нараставшее революционное движение, в экипажах, в порту, в городе, явно приближало вторую революцию. Происшедшие в эти месяца боевые действия, основные факты и некоторые живые их черты. Появление в море «Бреслау». Заранее мною выведенный флот у Босфора отразил его, все три прохода через минное заграждение заняты мной. «Бреслау» на [322] горизонте, но прорваться ему нельзя. Готовлю, торжествуя, атаку. В это время на одном из кораблей (линкоре) команда связала командира, корабль бросил позицию и двинулся в Севастополь. В открывавшийся проход проскочил «Бреслау».

Этот случай был уже после Октябрьского переворота в Петрограде. В Севастопольском совете рабочих и матросских депутатов большинством все еще были социалисты-революционеры.

После упомянутого случая в море при встрече с «Бреслау» я попросил к себе председателя рабочего и матросского комитета и сказал ему, что я с должности ухожу.

Мой собеседник в ответ мне заявил, что комитет меня не освобождает.

Черноморский флот незадолго перед тем (без моей инициативы) был подчинен главнокомандующему на Румынском фронте. Я отправился по железной дороге к нему. Доложил о невозможности дальше командовать. Я имел в виду возвратиться в Севастополь. Доказательства тому - оставленная в Севастополе семья: жена и все дети, 8 человек. Семья всегда была для меня дороже жизни: я бы не оставил ее в Севастополе, если бы предполагал бежать.

Стоило, однако, мне уехать из Севастополь, как в нем произошла кровавая расправа с группой офицеров. А приказом из Петрограда, за подписью Раскольникова и Дыбенко, я был объявлен дезертиром и приговорен заочно к расстрелу.

С большим трудом собрав семью, я далее имел возможность ехать в Бессарабию (за границу), где было у меня родовое имение (моих 150 десятин), мог присоединиться к белым войскам. Я отверг то и другое. Пробыл год на Украине. Убедился, что русский народ пошел за партией с. д. большевиков, и явился в распоряжение советской власти (в Одессе): жизнь в России или смерть, но не эмигранство. По решению В. Л. Ленина, мне была оставлена жизнь и дана возможность участвовать в обороне родины. [323]

Глава 13.

Начальник штаба корпуса Красной Армии Южной группы войск на Южном фронте Гражданской войны (лето и осень 1919 года)

Большое наступление Деникина. Отход красных фронтов. Занятие белыми Харькова, приближение к Киеву, занятие Николаева, приближение к Одессе. Командующий 45-й дивизией Красной Армии, занимавшей фронт по Днестру (против румын), прибыл в Одессу. Вызывает меня и спрашивает мое мнение о положении дел. Мой доклад. Атака белыми Одессы. Эвакуация Одессы, в том числе штаба Одесского военного округа. Три дивизии Красной Армии окружены в районе Раздельная - река Днестр - Вапнярка - Бирзула. Образуют одну группу под общим командованием Якира. Состояние дивизии, характеристика командиров. Обстоятельства моего назначения начальником штаба группы. Отсутствие оперативного плана у Якира и опасная бездеятельность: его дивизия продолжает стоять на Днестре. Мое предложение - немедленное сосредоточение в районе Бирзулы всех трех дивизий и немедленное вслед за ним движение проселками на север - прорваться к Киеву. (Киев был не занят белыми.) Якир же решается пытаться пробиться по железной дороге на Вапнярку. Выдвинутый им отряд терпит поражение от петлюровских войск и отступает. Потеряно еще несколько дней и создалось еще более критическое положение. Командование принимает мой оперативный план.

Отход с Днестра. Сосредоточение у Бирзулы. Организация, отсутствовавшего ранее, обоза. Движение на прорыв. Первый переход. Некоторые живые черты и характеристики. Исправление главных, обнаружившихся дефектов в походных приемах. Второй переход: несколько лучше. Перестрелка в передовом отряде. Я ранен. Поначалу рана показалась мне легкой. Продолжаю работать начальником штаба в сидячем положении (на автомобиле). Следующие несколько переходов. Сражение с группой дивизии Петлюры за Умань и взятие ее. Трофеи: тысяча пленных, 24 пулемета и 12 орудий. Своего не потеряли ничего. [324]