Гражданская война в России: Черноморский флот

Это тоже была помощь друзей. В Морском Генеральном штабе собирали инициативу. Начальником его был контр-адмирал Брусилов, брат полководца, талантливый офицер.

Глава 4.

В Морском Генеральном штабе; в Историческом отделении и в отделении Организационно-тактическом (1907-1909 годы)

Краткий очерк, как собирали архив русско-японской войны и составляли ее первую военно-морскую версию. Мой первый военно-морской научный труд «Стратегическое исследование русско-японской войны».

Положительное и отрицательное в историческом отделении Морского Генерального штаба в ту пору. Характеристика Морского Генерального штаба тогда (много положительного, но не все меня удовлетворяло).

Основные факты работы в эти годы Морского Генерального штаба и интересные живые черты.

Перевод меня в Организационно-тактическое отделение, с поручением разработать основы новой «организации корабля». [299]

Это был второй мой военно-морской научный труд. Он назначался в основу переработки Морского устава. Труд этот остался незаконченным вследствие моего ухода из Морского Генерального штаба. В незаконченном виде он все же был роздан (но было уже без меня) участникам переработки Морского устава в качестве руководства. Пользы от этого было немного, так как Организационно-тактическое отделение Морского Генерального штаба для переработки Морского устава собрало комиссию из почтенных капитанов. Метод работы никуда не годный. Переработка Морского устава и не удалась: в прежнем, очень устаревшем, почти ничего не изменили, мало живого внесли.

Ушел я из Морского Генерального штаба по своей инициативе. Ушел в Военно-морскую академию{33}, куда меня пригласили в это время читать лекции о русско-японской войне. Но было в моем уходе нечто, от меня не зависящее. В деле я был оппозиционером, не согласным с основной стратегической установкой Морского Генерального штаба: «прежде всего флот для Балтийского моря», в личных отношениях, по мнению некоторых сослуживцев в Морском Генеральном штабе, я был в нем «чуждым элементом» (бывший под судом и не оправданный, и строптивого нрава). Контр-адмирал Брусилов, привлекший меня в Морской Генеральный штаб, к этому времени уже умер.

До меня дошли сведения о какой-то тайной баллотировке, тогда в Морском Генеральном штабе произведенной, «на предмет» дальнейшей службы в нем, на которой так же отдельное мнение было высказано против меня. Мне не сообщили никаких решений этой баллотировки.

Сам факт ее держался в секрете. Была она в сущности незаконной. Выступить, однако, против, значило бы стать в ряды врагов учредителей Морского Генерального штаба, между тем как мои деловые симпатии были на стороне Морского Генерального штаба, а не на стороне старых бюрократов Морского министерства. Материально я был независим от службы, имея свои средства - 150 десятин [300] земли. И предпочел по своей инициативе уйти из Морского Генерального штаба, бросив в нем интересную работу.

На этом окончились мои обер-офицерские наблюдения и обер-офицерская работа. С академии началась для меня самостоятельная, ответственная деятельность и соответственные наблюдения «недавнего прошлого русского флота».

Глава 5.

В Военно- морской академии; лектор и адъюнкт

Морская академия до 1906 года - высшее морское техническое ученное учебное заведение, с отделами (факультетами) гидрографическим, кораблестроительным и механическим. Неплохое высшее учебное заведение по этим специальностям, давшее России и Европе такого математика и творца ряда высших инженерных и математических теорий, как А. Н. Крылов (академик) и др. Строевые флотские офицеры принимались на гидрографический факультет и выпускались с высокой математической квалификацией гидрографами астрономами, навигаторами.

Теория навигации и теория компасного дела.

На остальные два отдела принимались инженер-механики и инженеры кораблестроители и выпускались с высшей квалификацией по своим специальностям.

Академия эта была действительно высшим учебным заведением. (Характеристика приема и обучения в ней). Она была Морская академия, но не была военная. Высшей военной школы во флоте не существовало. А так как эта сторона обучения русского флотского офицера того времени, военная наука, почти отсутствовала и в программе Морского училища (корпуса), то русский флотский офицер, окончивший даже два высших морских учебных заведения (Военно-морское училище того времени было «высшим техническим учебным заведением»), в своем специальном, непосредственном и главном деле (тактика, бой, сражение флота, операции его, стратегия, военная история) оставался полным невеждой, если не принадлежал к тем исключительным натурам, которые и воспитывают и обучают себя сами. Именно к исключительным натурам [301] принадлежала та руководящая в Морском Генеральном штабе группа, которая его создавала (из макаровского штаба). Эти же люди в 1909 году создали и Военно-морской отдел (факультет) в прежней Морской академии{34}. Не разрушив ничего в ней хорошего, они прибавили, к прежним техническим, военно-морской факультет для обучения флотских офицеров морской тактике, стратегии, военно-морской истории, в теории и на практических занятиях и работах.

Два из важнейших курсов - военно-морской истории и стратегии были поручены «старикам», морским «генералам» (то есть береговым) Аренсу и Кладо. Курс Аренса был весьма бледен: перечисление фактов старых войн, в слабой и не военной программатической связи; для выработки «верного взгляда военного» капитанов и флагманов современного флота он не давал ничего. Н. Л. Кладо был талантливым военно-морским публицистом и популяризатором в русской морской среде иностранной (французской, английской и североамериканской) литературы. Сообщал он на своих лекциях много интересного и кое-что полезное офицерам флота. Но те источники, которыми он сам питался, Мэхен и Коломб, к которым он прибавлял еще русского генерала Леера, были очень недостаточны для построения теории современной стратегии, стратегии же морских операций в особенности. Не имел он и боевого опыта; ни специального знания техники оружия (не был ни артиллеристом, ни минером, академик-гидрограф по первоначальной специальности). Несмотря на бесспорную одаренность, эти минусы сказывались. Теории морской стратегии он не создал. Полезным дополнением к курсу Кладо были лекции, лучшего тогда офицера Морского Генерального штаба капитана 2 ранга А. В. Колчака. В его кратком курсе (12 лекций) «Службы Морского Генерального штаба»{35} было больше стратегии, [302] общей и морской операций, чем в длинном курсе Н. Л. Кладо{36}. Но Колчак ограничился упомянутым кратким сообщением, сделанным однажды, и перестал читать лекции в академии, уйдя одновременно и из Морского ген. штаба (командовать кораблем).

Два других основных курса - «Морская тактика» и «Русско-японская война» - были поручены «молодым», первый - лейтенанту А.Бубнову, тогда очень молодому, но и очень способному офицеру, второй - мне. Я разработал свое «Стратегическое исследование русско-японской войны» в Историческом отделении Морского Генерального штаба, на основе архивных материалов. Курс мой имел успех и у слушателей и у руководителей Военно-морской академии. Мое изложение и моя критика деятельности во время войны (1904-1906 годов) Морского министерства и командования флотом были совершенно свободны и били по ним сильно. Мне в этом никто не помешал за все годы моих лекций (1910-1914 годы). Это было следствием гуманности и здравого смысла начальника Военно-морской академии генерала Г. И. Шульгина, подчинения Военно-морской академии Морскому Генеральному штабу, личных свойств нового морского министра адмирала И. К. Григоровича, таких же, как и генерала Шульгина, и главное - следствием господствовавшего общественного мнения, осудившего «цусимских» деятелей.

Этот первый мой научный труд, написанный очень давно, очень молодым и не имевшим еще боевого опыта офицером, вследствие того, что он был разработан на основе первоисточников, архивных документов, не потерял всей своей ценности еще и теперь, но он весьма меня не удовлетворяет теперь в тактической части исследования и изложения. Сознавая его несовершенство, я тогда отказался от его издания, только слушателям за свой счет выдавая литографированные его оттиски в качестве учебного пособия. Тем не менее за этот труд я получил ученую первую степень. [303]