Гражданская война в России: Черноморский флот

На его вопрос, как я попал к кадетам, мой брат, ничего не скрывая, рассказал. Тогда полковник Протопопов официальным тоном, в виде приказания, сказал: «Ваш брат не может здесь оставаться и будет отправлен этапным порядком в Крым, в свою команду» и добавил, чтобы я собрал свои вещи и приготовился бы идти с ним завтра к русскому военному агенту. Я помню, как горечь и тоска охватили меня при сознании, что я опять должен покинуть своих товарищей-кадет и отправляться в неизвестный мне Крым, неизвестно куда, так как отца мы потеряли из виду и никого из близких и родных у меня не было, кроме моего брата. Мне было тогда 14 лет, но плакать я уже не умел, отучился. Может быть, от этого мне было вдвое тягостней…

Прошли дни, и мне было передано, что являться военному агенту будем в Софии. Пробыв в Софии два дня и все время ожидая вызова, я с кадетами продолжал путь до Белграда. В Белграде я опять был предупрежден, что должен буду явиться к военному агенту, но и здесь повторилась та же история: никуда меня не вызвали. И после Белграда, в котором мы прожили несколько дней в заброшенных санитарных бараках за госпиталем, нас погрузили в поезд, и мы проехали до городка Сисак, в 40 километрах от Загреба. Здесь нас разместили в казармах, где уже собрались некоторые наши офицеры-воспитатели. Должен сказать, что попытки наших воспитателей, сделанные в Варне, взять в свои руки административное управление нами, не имели успеха. В глазах кадет они потеряли всякий авторитет, и я помню, как, не желая видеть своих былых воспитателей снова своими начальниками, кадеты с гиком и свистом выпроваживали их вон. Малыши не могли забыть эвакуации и поведения некоторых в порту. Были и достойные, как капитан Прибылович, полковник Самоцвет, полковник Волков, а с ушедшими в Румынию - заамурец, капитан Ремерт. Постепенно в Сисак со старшими кадетами стали прибывать и воспитатели, понемногу восстанавливалась и дисциплина. С назначением директором корпуса генерал-лейтенанта Адамовича первым же его приказом я был формально принят в [266] корпус. И потом, уже в Сараево, в Белой Церкви, когда корпус стал жить нормальной своей учебной жизнью, все наши офицеры-воспитатели, без исключения, служили делу воспитания русского юношества в русском духе и с полной добросовестностью. Это не было просто службой, а выполнением священного долга служения русскому делу, и за это всем им и спасибо и вечная память! [267]

Немитц А. В. Недавнее прошлое русского флота (по личным воспоминаниям)

Вице- адмирал Александр Васильевич Немитц

Сейчас уже мало кто даже из флотских офицеров знает об этой незаурядной личности, поставленной в трудные годы Гражданской войны во главе Морских сил Республики, и поэтому небольшой рассказ об Александре Васильевиче мне бы хотелось начать с дарственной ему надписи на книге «Рассказы о флоте» Адмирала Флота Советского Союза И. С. Исакова:

«Глубокоуважаемый адмирал!

Дорогой Александр Васильевич!

Если мне удалось кое-что сделать для родного флота СССР, то этим я в значительной мере обязан Вашему влиянию:

- после изучения архивных документов о деятельности Коморси РСФСР флагмана Немитца;

- после того, как проштудировал курс «Прикладной стратегии» капитана 1 ранга Немитца, в Морской академии;

- после работы в качестве помощника председателя Правительственной комиссии по обороне берегов Черного моря, которую возглавляли Вы на вспомогательном судне «Дунай» в 1929 году; [270]

- после прочтения рукописи «Воспоминаний» адмирала Немитца, когда Вы ее привезли в Москву, еще до последней войны.

Примите от признательного ученика адмирала Исакова 16 ноября 1962 г.»

В этом посвящении сказано об А. В. Немитце то, что, к сожалению, оказалось почти совершенно забытым и как бы выпавшим из истории военно-морского флота.

Род А. В. Немитца берет начало из древнего рыцарского дома «Бобровый камень» на реке Рейне. Предположительно в начале XVIII века Немитцы переселились в Польшу, а затем и в Россию, где приобрели землю в Хотинском уезде Бессарабской губернии. На севере Молдавии, в деревне Котюжаны, где родился будущий адмирал, на сельском кладбище сохранились могилы трех поколений Немитцев, по документам геральдики причисленных к русскому «потомственному дворянству».

А. В. Немитц родился 26 июля 1879 года. Отец его Василий Фердинандович, хотя и владевший небольшим наделом земли, помещичьей деятельностью не занимался, имел высшее юридическое образование и работал по выборам мировым судьей в Одессе. Мать - Софья Апполоновна урожденная Кузнецова из дворян Херсонской губернии, служивших в военном флоте. В своей автобиографии, на склоне жизни, Александр Васильевич запишет: «…я родился в семье говорившей по-русски; крещен православным христианином, вырос с детства в православной церкви, как и отец и мать сознавал и чувствовал себя русским и любил и люблю, знал и знаю родиной Россию».

Семья дала ему хорошее воспитание и образование. С детства в нем высоко были развиты чувства чести, достоинства, долга и ответственности за порученное дело, любовь и преданность своей Родине. Он хорошо овладел математикой, много читал, прекрасно рисовал, знал немецкий и французский языки. Живя в Одессе и вращаясь среди черноморских семей, в атмосфере дышавшей морем, славными флотскими традициями, он утвердился в желании [271] стать военным моряком и посвятить свою жизнь флоту. В 1899 году А. В. Немитц заканчивает с отличием Морской кадетский корпус и начинает службу на эскадре Черноморского флота.

В 1902 году мичмана Немитца отправили с ответственным поручением к русскому послу в Турцию. В Константинополе он оказался в центре сложной дипломатической игры между русским и германским послами. На попытку посла Германии привлечь Александра Васильевича на свою сторону напоминанием о его якобы немецкой крови, молодой мичман, забыв об этикете, в присутствии всего дипломатического корпуса, бросает ему в лицо: «Я, как офицер, дал присягу, то никогда не должен ей изменить, а оставаться верным ей во всем, всегда! До последней капли крови, независимо от того, какого бы рода эта кровь ни была».

В 1903 году, после окончания курса Артиллерийского офицерского класса, А. В. Немитц вновь возвращается на Черное море, служит артиллерийским офицером на кораблях, одновременно являясь преподавателем школы комендоров и гальванеров. В июне 1905 года вспыхнуло восстание моряков на броненосце «Потемкин», а вслед за ним на учебном судне «Прут». Последовала жестокая расправа, в результате которой четырех матросов с «Прута» Александра Петрова, Ивана Черного, Дмитрия Титова и Ивана Адаменко приговорили к расстрелу. Исполнить приговор было приказано образцовой роте учеников-гальванеров, которой командовал А. В. Немитц. Молодой офицер наотрез отказался выполнять позорную роль палача и за себя лично, и за своих подчиненных. В этой обстановке командованию флотом было крайне невыгодно затевать новый процесс, и «дело Немитца» с трудом удалось замять.

На судебном процессе над участниками севастопольского восстания 1905 года и восстания на крейсере «Кагул» матросы попросили А. В. Немитца принять участие в качестве их защитника. Думая, что восставшие раскаиваются, командующий флотом согласился и разрешил Немитцу защищать нижних чинов. Постепенно с двадцати [272] человек подзащитными А. В. Немитца оказались двести участников восстания. Несмотря на всю изобретательность защиты, все же четырех человек приговорили к смертной казни. Рискуя своим служебным положением, А. В. Немитц добивается отмены смертной казни для осужденных. Вот как он сам вспоминал об этом эпизоде из своей жизни в 1963 году в беседе со специальным корреспондентом «Недели» Медведевым: «Как только стал известен приговор, адвокаты пришли ко мне домой: последний выход, Александр Васильевич, вам просить командующего Черноморским флотом. Мы понимаем, что сейчас уже ночь и адмирал спит. Мы сознаем, чем это грозит вашей карьере. Но завтра утром будет уже поздно.

Во дворце адмирала Н. И. Скрыдлова долго спорю с часовыми, с адъютантами, наконец по моей просьбе старик разбужен и просит к себе в кабинет. Излагаю мою просьбу: старый моряк впал в мучительное колебание. Излагаю последний аргумент: как христианин, не берите этого греха на душу, ваше высокопревосходительство! Старик вынимает папку с приговором и при мне пишет: «Заменить смерть каторгой». Жизнь осужденных была спасена».