Казаки в Персии 1909-1918

В результате такого рассредоточения для подавления вооруженного мятежа шах располагал лишь 500 штыками и шашками Казачьей бригады, находившимися в Тегеране. Оставаясь во дворце, между узких городских улиц, блокированный враждебным населением, шах оказался в весьма затруднительном положении. Оставшимся ему верными войскам пришлось бы очистить от напора многотысячных толп все подходы к дворцу, понеся при этом огромные потери.

В мае 1908 года город наводнили прокламации, придворные растерялись окончательно, дворец опустел. Заверявшие шаха в своей преданности челядь и льстивые вельможи разбежались по домам.

Любовь друзей горит пожаром,

До тех лишь пор, пока аллт Твоей короны ярко блещет,

И горе не глядит из глаз.

Фирдоуси

Монарх решил выехать на дачу русского посольства в Зергенде и там сесть в бест¹⁸ под охраной русского флага. Это означало бы полное торжество революционной партии, провозглашение Зюлли-Султа-на шахом и начало яростной междоусобной войны.

22 мая утром на учебном плацу Казачьей бригады, как всегда, шли строевые занятия: части проходили церемониальным маршем. Внезапно, по данному сигналу, командиры частей поскакали к начальнику бригады, выслушали краткое приказание и, вернувшись к своим частям, повели их полевым галопом по улицам ничего не подозревавшего Тегерана — два неполных полка кавалерии с конной батареей к площади меджлиса, а два других — к дворцу. Пластуны заняли площадь.

Моментально разнесся слух, что артиллерия готовится к обстрелу меджлиса. Толпы народу бросились туда. Тем временем ворота шахского дворца медленно раскрылись, из них галопом вылетела карета и, окруженная казаками, помчалась к бригадной казарме. У дверец кареты скакали полковник Ляхов, русские офицеры и урядники. Маршрут поездки оставался тайной, перед каждым поворотом шах лично указывал направление. Карета влетела во двор Казачьей бригады. Выстроенный оркестр играл персидский гимн, казаки приветствовали шаха криками «ура!».

Через полчаса явились остальные полки бригады с артиллерией, нагнавшие страху на депутатов меджлиса. Батарея снялась с передков перед загородным дворцом, направив орудия на городские ворота. Казаки выставили сильные караулы и оцепили весь район.

Узнав, что все закончилось благополучно, храбрые сарбазские¹⁹ полки выступили с барабанным боем из своих казарм и направились к .шаху уверять его в своей преданности...

Шах заявил: «Мои предки завоевали себе престол силой оружия — и я мечом моим буду его оборонять. Если надо, я стану во главе моей верной бригады... чтобы победить или умереть»²⁰.

Тем временем фанатичные проповедники призывали городскую чернь к бунту, разжигали в ней ненависть к шаху, полковнику Ляхову, к стойкой и сплоченной Казачьей Его Величества Шаха бригаде. Подметными письмами, забрасываемыми в расположение бригады, муштехиды — наиболее влиятельные муллы — пытались влиять на му-сульман-казаков. Лишь твердая уверенность в своих командирах — русских офицерах-инструкторах удерживала казаков.

9 июня шах объявил Тегеран на военном положении и временно назначил полковника Ляхова генерал-губернатором с подчинением ему всех войск и полиции. На следующий день Казачьей бригаде было приказано занять мечеть Сапех-Салара — штаб революционных выступлений — рядом со зданием меджлиса и попытаться разорркить фи-даев. В парламенте, по сведениям, находилось 200 вооруженных людей, в мечети — 150, небольшие отряды фанатиков обосновались в зданиях Тавризского и Азербайджанского энджуменов. Казаки заняли мечеть, но толпа вытеснила их на улицу. По офицерам и казакам бригады, овладевшим стратегически важными пунктами в городе, бунтовщики открыли огонь. Им ответила артиллерия, разрушив здание меджлиса, войска и восставшие понесли потери. 11 июня казаки бригады арестовали влиятельных деятелей фидаев. В Тегеране был восстановлен порядок, казачьи разъезды объезжали улицы, грабежи и убийства прекратились.

Персидская армия

К 1909 году в персидской армии насчитывалось 90—100 тысяч человек. Армия состояла из пехоты (сарбазов), кавалерии (сувари) и артиллерии (тупчи). Но, за исключением Казачьей шахской бригады, из-за неустойчивой организации, отсутствия корпуса офицеров и денег на содержание, обучение и вооружение войск численность и «регулярность» армии были условными.

Пехота. Сарбазских полков (фоуджей) — 72. На самом деле это были батальоны по 100—200 человек с собственным оружием и снаряжением. О наличности полка, обыкновенно, не знал и его командир.

Каждый фоудж, или батальон, имел двух начальников: 1) строевого офицера в чине сарханга (полковника) или сержанта 3-го класса (бригадира) и 2) шефа, но в ином, чем в Европе, значении этого слова. В Европе шеф полка носит только почетный титул, не вмешиваясь во внутренние дела части. В Персии он пользуется полной властью над той частью, шефом которой состоит.

Для воинских начальников служба была способом «кормления». Части подчинялись в наследственном порядке вождям своих племен или сыновьям командиров. Поэтому полками нередко командовали мальчики восьми—десяти лет.

На одном из учений, писал русский военный журналист, «под звуки громкого марша, оглушавшего барабанной трескотней, Силахорский сарбазский полк проходил «толпой в образе колонны». Ротные командиры, спотыкаясь по усыпавшим дорогу камням, неуклюже взмахивали саблями, поднимая эфес к шапке; взводы шли не ровняясь, совершенно не в ногу; винтовки беспомощно смотрели своими штыками то в небо, то в землю, рискуя проколоть идущего позади. Среди солдат наряду с белобородыми стариками прыгали мальчишки лет двенадцати; одной ротой командовал, очевидно по наследству, ребенок не старше 10 лет, едва поспевавший перед тихо ковылявшей ротой...»²¹.

Правительственные расходы на эти войска были ничтожны, так как жалованье солдатам никогда не выдавалось. Вечно голодные, сарбазы жили исключительно грабежом населения. Часто случались бунты, когда целые полки бросали ружья и расходились по домам, а офицеры с вещами забирались в губернаторские сады и требовали, чтобы их хотя бы кормили за казенный счет во избежание голодной смерти. Возмущенные невыплатой жалованья, тегеранские офицеры садились в бест на Артиллерийской площади к большой пушке. Винтовки содержались в таком виде, что ствол зарастал ржавчиной, а затвор не всегда открывался. Служба не неслась совсем. Караулы, даже во дворце, выставлялись настолько плохо, что отправленный начальником Казачьей Его Величества бригады с экстренным сообщением посыльный прошел однажды ночью от ворот дворца во внутренние покои, не встретив ни одного сарбаза по пути, и постучал в дверь собственной спальни шаха. Воинского духа, понятия о дисциплине, долге у сарбазов не существовало.

Кавалерия. Конные части иррегулярной кавалерии комплектовались кочевниками племен бахтиар, курдов, туркмен. Организация конницы в Персии была феодально-племенной. Каждый мелкий хан имел подчиненных всадников, которые получали от него лошадь, ружье и жалованье (от 5 туманов в год, в среднем 20— 50, и доходило до тысячи туманов)²². Наиболее влиятельные из этих всадников, в свою очередь, имели отряды подчиненных им кочевников. Все ханы со своими всадниками подчинялись и обязались служить главному хану — сардару.

О строе всадники не имели ни малейшего понятия. Но это были прекрасные наездники, хорошо стрелявшие с коня (правда, не на дальнее расстояние, где требовалась установка прицела). Вооружены они были ружьями, главным образом системы «Пибоди». Седла имели персидские, с высокой вертикальной передней лукой и большими стременами в виде желобов под всю ступню.

Всадники находились не на постоянной службе, а призывались для несения ее по мере надобности. Например, конно-иррегулярная часть, стоящая в Казвине, насчитывала 600 сабель при 35 офицерах. Но в ведомости о дислокации части сказано: «Сборов не установлено. Расход нижних чинов: 50 при своих начальниках, 30 в распоряжении губернатора, остальные в бессрочном отпуску». Грозные на бумаге полки, состоящие при губернаторах, на деле являлись мелкими командами, занятыми выжиманием податей и грабежами на «законном основании». Так, впоследствии взятый в районе Нишапура нашими казаками один из разбойников показал, что вся их шайка находилась в подчинении начальника местной правительственной конницы Астулы-хана, который посылал их на грабежи по приказанию нишапурского губернатора Са-лара²³.