Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Н. Жданов, записавшийся в Каменской в партизанскую сотню и участвовавший в операции, дает более простое описание. Сотня партизан (Жданов называет ее «4-й»), офицерский взвод, одно орудие и два пулемета в 3 часа дня вышли по пахоте в тыл красным. Офицерский взвод рассыпался с правой стороны от железной дороги, сотня — с левой стороны и повели наступление на вокзал с севера. У вокзала встретили цепь красных и вели перестрелку до темноты. Красные вели огонь «беспорядочный и не меткий», из поселка к ним на помощь подходили колонны.

Офицеры из офицерского взвода предлагали пойти в атаку. Чернецов ответил, что это будет безумие — «партизаны не были обучены штыковому бою, так как это была в большинстве учащаяся молодежь, у красных же наверное было немало старых солдат, знавших приемы штыкового боя...»¹⁴⁰.

В темноте офицерский взвод оторвался и ушел в Каменскую. Партизаны стали собираться на бугре возле подбитого орудия. Чернецов нашел проводника, старика 80 лет, который отвел их на ночлег в хутор Пиховкин, расположенный в версте от Глубокой, к северо-западу от станции. Здесь партизаны заночевали в церковном домике для сторожей и в сараях. Чернецов остановился в доме священника. Миончинский и командир орудия поручик Казанли всю ночь чинили орудийный затвор (в нем был сбит боек) и к утру починили. Орудие стояло в церковной ограде.

Красногвардейцы на станции Глубокой потеряли убитыми 20 человек, ранеными 70, разбежалось 50¹⁴¹. Но в настроениях казаков произошел перелом.

Известный авантюрист, войсковой старшина Голубов, ставший на сторону Донского ревкома, ускакал во время боя в станицу Митякинскую. Там стоял 27-й Донской казачий полк, в котором Голубов служил на австро-германском фронте. Голубов поднял полк по тревоге и объявил ему, что офицеры напали на казаков. Еще днем в Глубокой всплыло имя Корнилова. Действительно, в налете на Глубокую вместе с Чернецовым участвовали офицеры-корниловцы — 4-я рота Офицерского батальона. Видимо, появление «добровольцев»-корниловцев на землях казачьих станиц Донецкого округа взбудоражило казаков. 27-й полк, развернув полковое знамя, вместе с командиром полка пошел за Голубовым отражать Чернецова и его офицеров. Другие источники говорят, что подошли лишь две сотни 27-го полка. Кроме них Голубову удалось увлечь казаков 44-го полка (3-я очередь 10-го полкового звена), атаманцев и 6-ю гвардейскую батарею.

Отвлечемся на некоторое время от ситуации, в которой оказался Чернецов, и отметим, что в ту же ночь, с 20 на 21 января, Офицерский батальон, находившийся в Зверево, атаковал станцию Гуково.

Были получены сведения, что в Гуково подошли новые силы большевиков, до 2000 человек. Около 22 часов 94 офицера с пулеметом на дрезине двинулись вдоль железной дороги, в 3 часа ночи они ворвались на станцию Гуково и устроили там штыковой бой. Из трех эшелонов большевиков два были разгромлены на станции. Третий прорвался и ушел, так как посланная в обход Донская офицерская дружина не смогла правильно заминировать мост (не везло донцам на обходные маневры в эти дни).

Батальон потерял 7 убитыми и 20 ранеными. Большевиков якобы убили 500, захватили 13 пулеметов и 300 пленных. Там же, в Гуково, нашли трупы офицеров 2-й роты, которых красные перед смертью пытали. «Все это решило участь пленных...»¹⁴². От себя отметим, что названное количество большевистских потерь вызывает сомнения, а расстрел 300 пленных (если их действительно было столько) производит тягостное впечатление.

К полудню 21 января, передав станцию Гуково Донской офицерской дружине (200 штыков), Офицерский батальон отбыл в Зверево и далее в Новочеркасск и Ростов.

Но вернемся к станции Глубокой, около которой днем 21 января разыгралась трагедия.

Утром еще затемно чернецовцы построились у церкви, их было 86 человек. Отряд в колонне пересек железную дорогу и поднялся на бугры, с которых вчера начинал атаку. Здесь партизаны отыскали брошенный вечером пулемет. Чернецов приказал дать по станции несколько выстрелов из исправленного орудия (вот, наверное, красные удивились!). Всего было дано 10 выстрелов. Красные двинули на орудийные выстрелы цепь, но Чернецов не стал ввязываться в бой и повел отряд прежним путем на Каменскую.

Пройдя четвертую часть пути, заметили казачьи разъезды. Произошло несколько стычек между разъездами и артиллерийскими конными разведчиками. Туроверов отмечает, что был убит один казак 44-го полка. Наконец, поднявшись на возвышенность, партизаны увидели казачий полкв 500 шашек, пулеметную команду и 4-орудийную батарею, которая становилась на позицию. Попытки начать с казаками переговоры не удались — по парламентерам стреляли. Голубовские казаки открыли артиллерийский огонь. Лисенко уточняет: «Прямым попаданием гранаты выбило лошадей передних уносов. Далее орудие шло на корне»¹⁴³. Миончинский развернул орудие и дал три ответных выстрела. Третьим якобы повредил у противника два орудия (возможно, у Голубова изначально была нормальная 6-орудийная батарея, а после огня Миончинского партизаны видели лишь 4). Но силы были явно неравны, и Чернецов приказал отходить. Н. Жданов утверждает, что отходили на восток, к хутору Гусеву. П. Каменский писал, что Чернецов решил «отходить к полотну железной дороги, рассчитывая на помощь из Каменской»¹⁴⁴, то есть на запад. Однако «отряд, отступая, отклонился от взятого было направления, так как конница противника, не давая возможности отряду задерживаться, заставляла его двигаться в нежелаемом направлении, а именно, идя к полотну, отклоняться в сторону Глубокой»¹⁴⁵. У глубокого оврага, через который орудие перейти не могло, Чернецов приказал сбросить его вниз. Орудие сбросили в овраг, замок, прицел и угломерный круг утопили в ручье на дне оврага. После этого Чернецов приказал Миончинскому с конными артиллеристами прорываться на Каменскую. Тот выскакал из оврага, размахивая белым платком, и проскакал мимо озадаченных казаков, которые прекратили стрельбу. С Миончинским ускакало человек 20 юнкеров. Этот отряд проблуждал по степи всю ночь и утром явился в Каменскую.

Чернецов и оставшиеся с ним партизаны стали уходить по дну оврага (вот тогда, наверное, они и свернули к хутору Гусеву). Их оставалось человек 40, но возле Чернецова компактно держалось человек 15.

Решив закончить дело одним ударом, Голубов бросил казаков в конную атаку. Чернецов поднял партизан на край оврага и, подпустив конницу на 100 саженей, открыл огонь залпами. Атакующие поскакали обратно. Чернецов поздравил партизан с производством в прапорщики. После второй атаки, отбитой так же, Чернецов поздравил их с производством в подпоручики, после третьей — в поручики. В последней атаке партизаны захватили подхорунжего 27-го Донского полка, который притворно возмущался и кричал, что это недоразумение. Его отпустили, так как он обещал договориться, что чернецовский отряд пропустят.

В это время казачья конница показалась на другой стороне оврага, заходя с тыла, и Чернецов повел партизан в ту сторону. Поднимаясь на край оврага, он был ранен пулей в ногу. Партизаны залегли вокруг него, «образуя круг радиусом шагов 20—30»¹⁴⁶.

Начались переговоры. П. Каменский пишет, что партизаны и окружившие их казаки договорились взаимно сложить оружие. Это было сделано. Но новая большая толпа вооруженных казаков окружила партизан и погнала их в Глубокую¹⁴⁷. Жданов утверждает, что Чернецов сдался на условиях, что его и партизан будут судить казаки, а не красногвардейцы¹⁴⁸. Все очевидцы единодушны, что переговоры с Чернецовым вел Голубов, который дал слово, что «отпустит остатки отряда»¹⁴⁹.

Все это время из Каменской дважды (под командованием Упорникова, а затем — Лазарева) выходил партизанский эшелон и пытался атаковать Глубокую.

Меж тем темнело. Пленных партизан погнали в Глубокую. Попавший в плен Чернецов пытался воздействовать на казаков, на Голубова, играя на желании последнего устроить торг с Войсковым правительством. Удача вроде бы сопутствовала Черне-цову даже сейчас, поскольку демонстрировавшие из Каменской партизаны своим огнем нагоняли на «революционных» казаков неуверенность, и Голубов выслал к партизанам парламентеров. Они везли записку: «1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов. Войсковой старшина Н. Голубов. 1918 г., 21 января»¹⁵⁰. Но председатель Донского ревкома Подтелков