Чесма

К тому моменту, когда передовой корабль «Европа» стал приводить к ветру, чтобы лечь на курс вдоль линии противника, концевые корабли арьергарда Эльфин-стона только еще начинали наполнять свои грот-марсели и еще не вступили в линию.

Вся линия наших кораблей шла в атаку в бакштаг левым галсом на курсе, почти перпендикулярном к линии турецкого флота. Передовой, «Европа», правил почти в середину этой линии. Он должен был по мере приближения убавлять паруса и затем, находясь в крутом бейдевинде, вступить в сражение. Прочие корабли должны были располагаться так, чтобы при следовании на середину турецкой линии лечь борт о борт с соответствующим противником, причем три корабля нашего авангарда должны были только приводить: «Европа» прежде всех, потом «Евстафий», за ним «Три Святителя». Затем передовой корабль кордебаталии «Иаинуарий» должен был уже заранее приспускаться и для

сближения с неприятелем описывать к юго-востоку некоторую циркуляцию. Корабль главнокомандующего Орлова «Три Иерарха» должен был спускаться больше. У «Ростислава», шедшего шестым, эта циркуляция должна была быть еще больше, а для арьергарда Эльфинстона этот маневр удлинял его переход миль до четырех.

Все это движение было делом предусмотренного расчета, хотя из донесений не видно подробностей составленного плана атаки. Очевидно, в расчет входило решение иметь арьергард в качестве свежего резерва, которому назначалось сменить наиболее пострадавшие ^<орябли из авангарда.

То обстоятельство, что на эскадре не было сделано никаких распоряжений о готовности стать на шпринг, чтобы в случае необходимости иметь возможность оттянуться за линию, а также не было дано указаний относительно мест отдачи якорей для занятия определенной дистанции, говорит о решении командования провести бой под парусами на дистанции пистолетного выстрела, т. е. почти борт о борт.

Бой под парусами со стоящим на якоре более нежели вдвое сильнейшим флотом являлся, естественно, боем решительным, в котором передние корабли, возможно, приносились в жертву, поэтому и предполагалось при наличии тихого ветра оставаться под парусами, чтобы окончить сражение менее пострадавшими кораблями. Все предположения и все последствия убеждают нас именно в этом.

Корабли нашего авангарда двигались между тем довольно плотно, и все три в 11 час. 30 мин. дня спустились вместе в шахматном порядке на турецкий авангард. Не успели они притти на расстояние 3 кабельтовых к турецкому флоту, как вся масса неприятельских кораблей окуталась клубами дыма. Раздался оглушительный залп с перекатом. Турецкие ядра, частью пере-

летпя за паши корабли, частью ложась у них под ветром, взрывали морс всплесками версты на две.

Но авангард ггаш не отвечал. Случай этот предвиделся. На кораблях брасопили реи в бейдевинд и подбирали верхние паруса, и они продолжали итти по назначению, чтобы лечь борт о борт со своими противниками. Ветер начинал стихать. Все три корабля, как на маневрах, клали грот-марсель на стеньгу и тихо приходили на расстояние приблизительно в ⁹ 1 кабельтов от турецкой линии. Когда с трех кораблей нашего авангарда был сделан общий залп по густой турецкой колонне, то ни один из наших двойных снарядов не миновал своей цели, и огонь турецкого авангарда немедленно ослабел и затих.

Корабли нашей кордебаталии также постепенно подходили к своим местам.

А между тем передовому кораблю «Европа» не удалось скоро задержать свой ход. Несмотря на тихий ветер и заранее положенный грот-марсель на стеньгу, он рисковал проскочить передовой турецкий корабль. Греческий лоцман Анастасий Марко, нарочно взятый на «Европу» как человек, знающий хорошо местность, грозил Клокачеву, что он сейчас наскочит на камень... К тому же сзади, также не удержав хода, на него надвигался «Евстафий», напирая почти вплотную. Клока-чев принужден был поворотить влево: он наполнил свой грот-марсель и успел повернуть овер-штаг, почти касаясь своим левым крамболом «Евстафия». Спиридов на «Евстафии» до того был озадачен маневром Клока-чева, что, по словам историка А. С. Шишкова, закричал Клокачеву: «Поздравляю вас матросом!» ⁹

Продолжая двигаться вперед в густом дыму, «Евстафий» занял место «Европы» и, сближаясь с турецким передовым кораблем, удвоил энергию своей атаки. За

ним, стараясь удержать свое место, шел Хметевский на корабле «Три Святителя». Но у Хметевского в этот момент был перебит подветренный фока-брас: его фор-марсель положило назад, и он» всем лагом уваливался на середину турецкого флота. Присутствие духа и хладнокровие ни на минуту, однако, не покидали ни капитана, ни команды. Пока наверху исправляли брасы, его орудия еще яростнее действовали на оба борта, громя турецкие корабли продольными выстрелами. До какой степени был высок боевой энтузиазм команды, видно из того, что за время всей этой суматохи с корабля «Три Святителя» было сделано по кораблям противника до 600 выстрелов.

Следовавший за ним корабль «Ианиуарий» спешил занять его место за «Евстафием», имея за собой корабль «Три Иерарха». Это!'было уже в 12 час. 30 мин. Так как «Три Святителя» вместе с турецким флотом был скрыт одно время в густом дыму, то корабль Грейга, идя на свое место за «Ианнуарием», первыми выстрелами доставал и по кораблю Хметевского. К этому времени, впрочем, Хметевский успел уже освободиться из затруднительного положения, по счастью, без особенного вреда, хотя и сближался с неприятельскими кораблями настолько, что одному из них своим бушпритом снес кормовой флагшток вместе с флагом. Сделав поворот, корабль «Три Святителя» снова вступил в линию за кораблем «Три Иерарха» четвертым. За ним в густом дыму входил снова в-линию уже пятым и Кло-качев на «Европе», далее по порядку туда же шел и «Ростислав» —* последний корабль кордебаталии. При этой случайной перемене мест и тесноте корабли не успевали верно соразмерить свой ход: напирал на линию корабль «Три Иерарха», напирал с ходу и «Ростислав», и потому их передние мателоты «Ианиуарий» и «Европа», снова поворачивая один за другим, вступали в линию за «Ростиславом» и снова, зарядив все орудия, открывали беглую канонаду.

♦19

4 Чесма

В исходе первого часа сражение было п полном разгаре. Все наши корабли подходили пилотную к турецкому флоту — так близко, что ни густой дым, ни гул пушечных выстрелов, заглушавший всякую команду, не могли воспрепятствовать нашим канонирам наводить орудия в корпуса непрптельских кораблей и производить опустошение в густой турецкой колонне. С русских кораблей стреляли ядрами, бомбами, брандскугелями, ниппелями — всем, что было ближе к рукам.

Около 1 часа пополудни приблизился арьергард Эльфинстона; завязали дело «Саратов», «Святослав» и вступил уже в линию последний — «Не тронь меня».

В это время корабль «Евстафий», имевший грот-мар-сель на стеньге, несмотря на самый тихий ветер, доходивший до штиля, понемногу уваливался на передовой турецкий корабль «Реал-Мустафа». Командир и команда были до того одушевлены боем, что от ядер постепенно перешли к картечи, а многие взялись за ружья. Турецкая команда, не выдерживая нашего огня, начала уже бросаться в воду. Пробовали на «Евстафии» взяться за паруса и перевалить фор-марсель. Но брасы оказались перебитыми, да и фор-марсель был сильно расстрелян. Тогда Круз хотел немного удержаться па месте при помощи буксировки гребными судами, но у него в наличии оставались только одна шлюпка и адмиральский катер — все прочие были повреждены во время боя. Во всяком случае на «Евстафии», кроме разве самого капитана, на сближение обоих кораблей все смотрели очень спокойно и даже не без удовольствия. Матросы приготовились к абордажу — принесли наверх люки и сходни. Кое-кто в дыму даже успел по снастям и реям перебраться на рангоут неприятельского корабля. Все приготовились ринуться на него, чтобы окончательно рукопашным боем на палубе овладеть крупным победным трофеем. Как вдруг... на турецком корабле показалось пламя из-под палубы. Это было как бы сигналом к обшей атаке. Пользуясь смятением у турок, наши