История этических учений

В заключение своего очерка Карсавин закономерно приходит к мысли о бессмысленности самой идеи “борьбы со злом”. “Борьба со злом” еще более бессмысленна, чем борьба с “ветряными мельницами”, ибо последние все-таки существуют, зла же нет совсем. Поэтому “борьба со злом” может заключаться только в “напряжении воли к добру, в росте причастия к бытию”. Не обращаясь непосредственно к традиции непротивления злу насилием (и даже не упоминая нигде имени Л.Н. Толстого), Карсавин самостоятельно приходит к оригинальному варианту “метафизики непротивления”, венчая тем самым религиозно-философскую традицию русской этики.

858

§ 4. ЭТИЧЕСКИЙ “РАСКОЛ”: МОРАЛЬНАЯ ИДЕОЛОГИЯ В СОВЕТСКОЙ РОССИИ И ЭТИКА РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ (сер. 20-х - кон. 50-х годов)

Второй период в истории русской этики XX в. характеризуется расколом этической мысли на два направления: этику русского зарубежья (русскую этику в изгнании), продолжающую, преимущественно, традицию этического идеализма, и марксистскую этику, выступающую в данный период в форме “моральной идеологии”. Этот раскол окончательно оформляется к первой четверти XX в., когда, с одной стороны, в Париже в сентябре 1925 г., выходит 1-й номер журнала “Путь”, сформулировавший духовные и нравственные задачи русской эмиграции, а в Берлине в том же году издается книга И.А. Ильина “О сопротивлении злу силой”, четко обозначившая позиции идейно-нравственного противостояния, а с другой стороны, в Москве этика неожиданно оказывается в центре внимания партийных функционеров, предпринявших в 1924-1925 гг. попытку выработать внутрипартийный кодекс коммунистической морали (партэтики). Завершается же период раскола к концу 50-х годов. К этому времени этика русского зарубежья постепенно исчерпывает свой потенциал. Ее последними образцами можно считать посмертно изданную книгу И.А. Ильина “Поющее сердце” (1958), а также фундаментальные труды П.С. Боранецкого “О самом важном. Конечное назначение человека” (1956), С.А. Левицкого “Трагедия свободы” (1958) и Л.А. Зандера “Тайна добра. Проблема добра в творчестве Достоевского” (1959). В то же время “моральная идеология” в советской России постепенно приобретает новое качество и переходит на уровень этического образования и теории коммунистической морали.

Общая характеристика этической науки: идея конкретной этики; идеология моральной институциальности; этические системы. Характерной чертой развития русской этики сер. 20-х - кон. 50-х годов явился поиск путей обоснования “конкретной” этики и опыт ее построения. Сама идея “конкретной” этики восходит к этическому учению И.Г. Фихте и получает свое первоначальное осмысление на русской почве в статье И.А. Ильина “Философия Фихте как религия совести” (1914) и капитальном труде Б.П. Вышеславцева “Этика Фихте. Основы права и нравственности в трансцендентальной философии” (1914) (см., в особенности, отдел IV, гл. 2: Система конкретной этики. Хозяйство, право, нравственность).

859

Основные положения “конкретной” этики могут быть сведены к следующим моментам: обоснование нравственности как конкретной “религии” добра; создание индивидуального и неповторимого в сфере высших ценностей; построение системы нравственности на основе конкретных сфер общественной жизни: хозяйства, государства, права; конкретизация абстрактно-формального долженствования; определение конкретного призвания и назначения человека; научение конкретному нравственному деянию.

Суть проблемы “конкретной” этики удачно выразил Д.И. Чижевский (1894-1977) в программной статье “О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории)” (1929). Он ставит вопрос о том, как возможна этическая теория, в основе которой лежал бы принцип индивидуальноконкретной этической реальности, не являющейся в то же время реальностью эмпирически чувственной. Образцом такой теории может быть только “конкретно-идеальная” этика. Классической же формой построения этических идеальных типов может считаться, например, христианская (да и всякая иная) агиография, так же как и морализирующая биография в духе Плутарха. “Эти старые пути этического творчества, - подчеркивает Чижевский, - и поныне сохраняют свое основополагающее значение” [1]. Именно в этом направлении и развивалась в целом русская этическая мысль 20-х - 50-х годов.

1 Чижевский Д.И. О формализме в этике (Заметки о современном кризисе этической теории) // Научные труды русского народного университета в Праге. Прага, 1928. Т. 1. С. 203.

Особенно активным и плодотворным в русской этике этого периода был поиск путей конкретизации индивидуальности в ее отношении к Абсолюту. Это привело к созданию своеобразных нравственно-религиозных концепций, прежде всего, в рамках этики русского зарубежья: “авто-теургической этики” Г.Д. Гурвича, “этики Богочеловечества” С.Н. Булгакова, “этики жертвенного действия” А.А. Мейера, “этики сублимации как зависимости от Абсолютного” Б.П. Вышеславцева, “этики восходящих ступеней добра” СИ. Гессена, “теономной этики любви” Н.О. Лосского и др. Столь же своеобразными были опыты конкретизации индивидуальности в ее отношении к “другому” (“диалогическая” этика М.М. Бахтина и “доминантная” этика А.А. Ухтомского) и “другим” (этика “коллективизма” А.С. Макаренко) в рамках “неортодоксальной” этики и “моральной идеологии” в советской России.

860

Понятие “моральной идеологии” выражает существенный аспект развития русской этической мысли. К основным элементам русской “моральной идеологии” можно отнести “моральный гуманизм”, “утопический морализм”, “нравственный абсолютизм, “моральный нигилизм” и др. Именно из сочетания и слияния этих первичных идей и формировались общие представления о морали, нравственные учения и этические системы. Что касается советской “моральной идеологии”, то ее основными элементами можно считать принципы “коммунистического воспитания” и “коллективизма”. А так как эта идеология была органически связана с русской этической традицией в целом (хотя она и провозгласила свою несовместимость с этическим идеализмом и абсолютизмом), то ее становление и развитие проходило под воздействием типичных идей русского мировоззрения: утопического морализма (идея коммунистического нравственного воспитания), моралистического нигилизма (критика морального фетишизма А.А. Богдановым и деятелями Пролеткульта, Н.И. Бухариным, Е.А. Преображенским), морального гуманизма (принцип пролетарского, а затем социалистического гуманизма), а также, в известной степени, и нравственного абсолютизма (интерпретация кантовского категорического императива в духе “всеобщего нравственного закона” в работах Л.И. Аксельрод). Моральную идеологию в целом можно рассматривать как предэтику, поскольку она представляет собой то первоначальное нравственное умонастроение, на почве которого формируются отдельные этические учения. Характерно, однако, что новая советская этика в силу разрыва с общефилософской традицией должна была вторично пройти все стадии, характерные для русской этики в целом. В ней также можно выделить нравоучительный период середины 20-х - 40-х годов, период нравственного просвещения” 50-х - 60-х годов и, наконец, период самостоятельных этических учений 70-х - 80-х годов. Моральная идеология формировалась в особых условиях: в рамках суровых дискуссий 20-х годов, посвященных, с одной стороны, определению внутреннего содержания новой этики (через разработку кодекса профессиональной морали коммуниста), а с другой - установлению внешних, догматических границ этики в соответствии с общей доктриной марксизма. В конечном счете советская моральная идеология оказалась изолированной от общефилософской традиции, в рамках которой только и возможно обоснование автономии этики. Место общефилософской основы заняло нормативное сознание, определяющее социалистическое мировоззрение в целом. Однако даже в этой ситуации в Советской России возникали неортодоксальные этические проекты, содержащие в себе новые оригинальные подходы к пониманию современных задач нравственности. Некоторые из них были опубликованы в Советской России (например, “Научная