Александр Иванович Шокин. Портрет на фоне эпохи

В работах по проектированию и разработке новых специальных приборов, проводившихся на предприятиях главка, А.И. активно участвовал не только как организатор, но и как один из самых знающих и опытных к тому времени специалистов. Характерно для того времени было то, что при решении всех затруднений, возникающих на пути к конечной цели, первичной была выработка технического, инженерного решения, для выполнения которого и составлялись и принимались другие меры: организационные, материальные, финансовые или кадровые. Чтобы принимать такие решения, нужно было очень хорошо знать технику по всем направлениям главка, да и даже шире. Например, автору доводилось слышать от А.И. не только термин «визир центральной наводки», но и «цитадель корабля» или, например, что «трубу крейсера на море можно увидеть на расстоянии 40 км».

В круг обязанностей А.И. как главного инженера входила и работа с рационализаторами и изобретателями. Его коллега по должности в те годы, только в броневом главке Наркомсудпрома, В.С. Емельянов писал:

«К нам в главное управление поступало много разных предложений: и разумных и наивных. Этот поток предложений свидетельствовал о том, как много людей в нашей стране заботились об обороне и всячески хотели помочь ее укреплению.

Большинство из них искренне считало, что именно их предложения и были чрезвычайно важными. Разобраться в ценности каждого из этих предложений и установить, кто в действительности его автор – советский патриот или очковтиратель и эгоист, ищущий славы и денег, было делом нелегким… Было часто трудно отличить рационализатора от лжерационализатора, искренне заблуждавшегося – от авантюриста».

На этой почве у А.И. произошла история, которая странным образом получила продолжение через шесть лет, уже после войны. А началось все с того, что в 1939 году два работавших в НИИ-10, еще НКОП, инженера-изоб-ретателя Н.В. Дымма и Д.С. Гафанович предложили прибор для рентгеновской дефектоскопии. Как многие увлекающиеся люди, они явно переоценивали возможности и значение своего изобретения и, не удовлетворившись отношением к их детищу в институте, обратились за помощью уже к своему новому наркому И.Ф. Тевосяну. К делу отнеслись внимательно, и заместитель наркома А.М. Редькин организовал проведение экспертизы. Для оценки полезности изобретения был разработан вопросник, рассылавшийся в ведущие институты промышленности и Академии наук.

Поступившие отзывы были противоречивы. В основном отмечалось отсутствие принципиальной новизны, непригодность для тех применений, на которых настаивали авторы, но полезность осуществления изобретения на практике в некоторых отзывах не отрицалась.

Наиболее любопытным (более как образец стиля и мышления автора) представляется отзыв, присланный П.Л. Капицей на имя А.М. Редькина:

«Уважаемый товарищ РЕДЬКИН!

В ответ на Ваше письмо от 15 июля 1940 г. № 461 по поводу предложений инж. И.В. Дымма и Д.С. Гафановича могу сообщить следующее:

1. Значение дефектоскопии – ультразвуковой, магнитной и рентгеновской – безусловно велико в современной технике и с каждым годом все более в нее проникает. С этой точки зрения всякое новое предложение, каким является работа тт. Дымма и Гафановича, заслуживает большого внимания.

2. Так как для каждого вида материала и его обработки может быть применен тот или другой метод дефектоскопии, то решение вопроса о практичности того или иного метода вырабатывается только на практике и будет зависеть только от того, насколько сами изобретатели смогут найти наиболее подходящую область его применения. Очень сомнительно, чтобы можно было найти такой метод дефектоскопии, который был бы применим сразу во всех случаях.

3. Предложение тт. Дымма и Гафановича грамотно, но ничего революционизирующего для рентгеноскопии не представляет и может, по-видимому, иметь значение как один из методов, применяемых при просвечивании материалов рентгеновскими лучами, и оказаться практичным в ряде случаев. Поэтому вместо того, чтобы терять время на коллекционирование бесконечного количества отзывов и беспокоить людей, самое лучшее по возможности скорее этот метод испробовать на практике. К тому же он очень прост и больших затрат не потребует, так как может быть сделан легкодоступными средствами.

Уважающий Вас П.Л. Капица»

Итоги экспертизы были подведены на совещании у молодого главного инженера четвертого главка. Тот, еще не набравшийся трудныого опыта общения с изобретателями, имел неосторожность высказать сомнение в том, что данное изобретение будет полезно на предприятиях главка, отметив также, что обеспечение дефектоскопами остальной промышленности не входит в его (главка) обязательства. Несмотря на это его мнение, вызвавшее бурную реакцию изобретателей, аппарат и главк наркомата еще долго с ними возились, подыскивая место, где бы они могли заняться реализацией своих идей.

Сначала это был Ленинградский электротехнический институт, тоже входивший в систему НКСП, где профессор С.Я. Соколов (впоследствии член-корреспондент АН СССР) успешно разрабатывал для Ижорского завода метод ультраакустической дефектоскопии броневых плит. Несмотря на близость тематики и наличие специального вакуумного оборудования ехать в Ленинград изобретатели не выразили желания. Тогда четвертым главком было принято решение перевести их в хорошо оснащенную электромеханическую лабораторию завода № 251. Вот как описывал впоследствии эти события бывший начальник заводской лаборатории И.Я. Левин:

«В 1940 г. я был вызван гл. инженером завода-251 т. Чуйковым, который сообщил мне, что им получено распоряжение от 4-го Гл. управления НКСП– зачислить в штат завода двух инженеров т.т. Дымма и Гафановича и предоставить им все необходимые условия для разработки сделанного им изобретения…, что и было мною полностью выполнено… Имея все необходимые материальные условия и полную свободу действий, т т. Дымма и Гафанович проработали на заводе более года. Чем они занимались в это время, установить было невозможно, но никаких заявок на конструкторские и экспериментальные работы, связанные с изобретениями, от авторов не поступало. Более того, интересуясь изобретением, я часто разговаривал с авторами, спрашивал о причинах, тормозящих его реализацию, но конкретного ответа не получал, причем авторы всегда отмечали, что к заводу никаких претензий не имеют.

Вследствие такой бездеятельности, проявленной авторами в отношении собственного изобретения, у меня и у других работников завода сложилось впечатление, что они разочаровались в своем изобретении или признали его технически несостоятельным. Это казалось нам тем более верным, что авторы по собственной инициативе принялись за разрешение ряда проблемных задач, интересовавших в то время завод-251, окончательно забросив собственное изобретение».

Потом началась война, научно-исследовательские работы на заводе были прекращены, многие, включая начальника лаборатории, ушли в Красную Армию, и история, казалось бы, полностью ушла в прошлое. Но в 1946 году неожиданно вернулась, доставив А.И. Шокину большие неприятности. Но об том позже.

Возросший семейный достаток позволил перед войной начать строить свою дачу. Недалеко от Болшева, на другом берегу Клязьмы где-то в тридцать шестом стали давать участки под дачные кооперативы. Один из них был для военнослужащих и назывался «Красный воин». Иван Акинфиевич – старый строитель – стал первым управляющим нового хозяйства и получил неплохой участок в тридцать соток. Не прибегая особенно ни к чьей помощи, он собственноручно построил летнюю кухню, сарай и рубленый дом.

В апреле 1940 года А.И. Шокину удалось поехать с женой в отпуск в Гагры в санаторий «Украина». Это было новое, в конструктивистском стиле здание. Больше всего их поразила существовавшая там французская кухня. Обед мог состоять из 16 разнообразных блюд, подававшихся в микроскопических дозах. В послевоенное время по свидетельству А.И. ничего подобного в наших санаториях уже не встречалось. На фотографиях, снятых во время этого отпуска, видны и Сергей Косолобенков, и Терентьев с супругой Эсфирью Иосифовной. Товарищи по работе были своими людьми и в Павловском переулке, и в доме на Патриарших.