Наставление в христианской вере, т.3

Ответ таков: святые, когда речь идёт об основании их спасения, не глядя на собственные дела, всецело устремляют свой взор на доброту Бога. И обращаются к ней прежде всего прочего не только в начале своей блаженной жизни (bйatitude), но видят её перед собой постоянно, всё приобретают в ней и находят покой. Когда совесть положилась на неё, научилась и утвердилась в ней, она может укрепляться также рассмотрением дел как свидетельств того, что Бог живёт и царствует в нас. Это доверие к делам не может иметь места до тех пор, пока всё наше сердечное доверие мы не устремим к одной лишь Божьей милости, и оно отнюдь не значит, что дела оправдывают или могут укрепить человека сами по себе. Поэтому, когда мы отказываемся доверять делам, мы утверждаем только одно: христианская душа не должна смотреть на заслуги как на спасительное прибежище, но всецело полагаться на обетование праведности, данное даром. В то же время мы не отказываем ей в праве искать укрепления и поддержки в знаках Божьего благословения. Ибо все Божьи дары, когда мы вспоминаем о них, подобны лучам света от его лика, которые помогают нам прийти к созерцанию высшего света его благости. Тем более этому должны служить добрые дела, которые Бог даёт нам совершить: они свидетельствуют о дарованном нам Духе усыновления [Рим 8:13-15].

9. Итак, когда святые укрепляют веру своей чистотой и находят в ней повод для радости, они этим плодом своего призвания показывают, что Бог принял их и сделал своими детьми. Соломон говорит, что в страхе пред Господом — твёрдая надежда (Прит 14:26). Сказано также, что святые, дабы быть угодными Богу, порой доказывают это тем, что ходят пред его лицом верно и с преданным сердцем (4 Цар 20:3). Всё это не для того, чтобы наставлять свою совесть — это имеет ценность только как признак Божьего призвания. Ибо страх перед Богом никогда не бывает таков, чтобы крепко-накрепко утвердить нашу совесть. И все святые отлично понимали и понимают, что не обладают совершенной чистотой, но что к ней примешано множество несовершенств и остатков от плотской жизни. Но поскольку из плодов своего возрождения они извлекают доводы и признаки обитания в них Св. Духа, у них немало оснований для того, чтобы утверждаться в ожидании Божьей помощи во всех их нуждах. Для них очень важно ощутить Бога как Отца. И они не смогут этого добиться, если прежде не познают его доброту, в дальнейшем утверждаясь в ней через обетования Евангелия. Если же они начнут судить себя по делам, то не будет ничего более ненадёжного и жалкого. Ибо дела, оцениваемые сами по себе, в такой же степени вызывают гнев Божий по причине своего несовершенства, в какой в противном случае достигают благоволения Бога, даже если они не совершенно чисты.

В итоге они проповедуют о Божьих благодеяниях таким образом, что ничуть не отклоняются от утверждения о даваемом даром благорасположении, как и свидетельствует св. Павел: мы обладаем всем совершенством вверху и внизу, вдоль и поперёк и вглубь (Эф 3:18)*. Он как бы говорит, что, куда бы ни был обращен наш разум — поднимаясь на вершину мира или продвигаясь в длину или в ширину, — они не должны преступать единственную границу: знание о любви к нам Иисуса Христа — и глуббко размышлять о ней, ибо она заключает в себе все меры. Поэтому апостол говорит, что эта любовь превосходит всякое разумение, добавляя, что когда мы поймём, как любит нас Бог в Иисусе Христе, то исполнимся всей полнотою Божьей (Эф 3:19). В другом месте, радуясь, что верующие побеждают во всех сражениях, он говорит о причине и способе их побед: силою Возлюбившего нас (Рим 8:37).

20. Теперь мы видим, что святые не питали никакого доверия к своим делам и никто не приписывал себе каких-либо заслуг (поскольку они рассматривали их как дары Бога, доброту которого сознавали, рассматривали как знаки своего призвания, которое понимали как избрание). Они ничуть не посягали на даваемую даром праведность, которую мы обретаем в Иисусе Христе, ибо она зависит от Него и не может быть ничем заменена. Это очень хорошо показывает св. Августин в следующих словах: «Я не говорю Господу, чтобы Он не оставлял дел рук моих [Пс 137/138:8]. Верно, я ищу Господа моими руками и я не обманываюсь [Пс 76/77:3], но я ни во что не ставлю дел рук моих. Ибо страшусь, что если Бог посмотрит на них, то найдёт больше грехов, чем заслуг. Я говорю только, и молю, и желаю, чтобы Он не презрел дел рук моих. Господи, воззри на Твои дела во мне, а не на мои. Ибо если Ты увидишь моё, то осудишь меня; а если увидишь Твоё, то увенчаешь. Ведь в самом деле, все мои добрые дела — от Тебя»а. Мы видим, что Августин указывает две причины, в силу которых он не осмеливается ссылаться на свои дела перед Богом: во-первых, потому, что всё, что есть в нём доброго, не от него; во-вторых, потому, что всё доброе в нём превосходят его грехи. Отсюда следует, что когда совесть исследует дела человека, то она больше проникается страхом и унынием, нежели уверенностью. Посему этот святой человек не желает, чтобы Бог смотрел на его добрые дела иначе, как ради распознания в них благодати его призвания, дабы он мог завершить начатое дело.

21. Утверждения Писания о том, что добрые дела являются причиной, по которой Господь благотворит своим рабам, следует понимать в точности в том смысле, о котором мы говорили выше: что источник и действенность нашего спасения зиждется в любви Небесного Отца; его материя и субстанция — в послушании Христа; орудие — в просвещении Св. Духом, то есть в вере; цель — в прославлении благости Бога. Это не означает, что Бог не принимает дела как причины низшего порядка. Но почему это происходит? Это происходит оттого, что тех, кого Бог хвоею милостью предназначил к наследию вечной жизни, Он в соответствии со своим промыслом (dispensation) вводит в обладание ею через добрые дела. То, что предшествует по порядку в его промысле, Он называет причиной последующего. Поэтому иногда создаётся впечатление, будто в некоторых местах Писания говорится, что вечная жизнь проистекает от добрых дел. Однако похвала даётся избранным не за них, но потому что Бог оправдывает тех, кого Он избрал, и в конце концов прославляет оправданных (Рим 8:30). Первая милость здесь как бы является определённой степенью второй и называется её причиной.

Однако, когда нужно указать истинную причину, Писание не напоминает нам о делах, а устремляет к размышлению о милосердии Божьем.

Ведь что означает высказывание апостола: возмездие за грех — смерть, а жизнь вечная — дар Божий (Рим 6:23)? Почему он противопоставляет не праведность греху, а жизнь смерти? Почему не праведность считает он причиной жизни и в то же время говорит, что грех — причина смерти? Если бы он сказал именно так, то сопоставление было бы полным, а фактически оно несовершенно. Но в этом сопоставлении апостол желал выразить истину, а именно, что смертью воздаётся человеку по заслугам, а жизнь заключается единственно в милости Божьей.

Короче говоря, везде, где затрагивается тема добрых дел, вопрос стоит не о том, почему Бог благотворит верным Ему, но лишь о порядке его деяний. Прибавляя благодать к благодати, Он пользуется предшествующим, чтобы умножить последующее, и проявляет свою щедрость таким образом, чтобы мы постоянно думали о незаслуженном нами избрании, которое есть источник всех подаваемых нам благодеяний. Бог любит и ценит происходящие из этого источника дары, которыми Он осыпает нас каждый день. Но, поскольку наш долг — постоянно сосредоточиваться на незаслуженном принятии, которое одно может укрепить наши души, то дары Божьего Духа, коими Он обогащает нас, следует поставить на второе место. Они не должны затемнять первопричину.