Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Молодые викарии позже – причем Серафим (Самойлович) очень скоро, уже в декабре 1928 года – перейдут на позиции Новоселова и иосифлян, но «дорого яичко к Христову дню». Архиерей обязан не просто понимать церковную ситуацию, но обязан в процессе понимания укладываться в норматив по времени. Запоздалое же понимание имело значение для личного спасения архиереев и некоторое, уже не столь большое, значение для строительства церковного, но своей заторможенностью в решительных событиях 1928 года они сломали гораздо больше, чем впоследствии удалось построить. Впрочем, все трое стали новомучениками: Варлаам умер в тюрьме в 1942 году, остальные двое расстреляны в 1937, причем Евгений, как мы упоминали, – вместе с митрополитами Иосифом и Кириллом.

Все трое были относительно молодыми архиереями (только у Варлаама был дореволюционный стаж архиерейства, с 1913 года), но все трое проходили типичную архиерейскую выучку в рядах ученого монашества, и для них очень много значил авторитет их старшего архиерея – митрополита Агафангела. Прямой и близкий контакт с Новоселовым был только у Серафима (Самойловича). В своих записях и письмах, когда надо было избегать прямого указания имен, Новоселов именует Серафима «сынком», а Серафим Новоселова – «дядей». Разница в возрасте позволяла: Серафим родился в 1881 году. Но, судя по дневнику Серафима за 1928 год, авторитет Агафангела был для него тогда гораздо выше, чем авторитет Новоселова.

Агафангел относился к самым старшим архиереям тихоновцев. Подобно Сергию, это был еще дореволюционный церковный сановник (архиерей с 1889 года, причем уже с 1913 года – в Ярославле). В отличие от Сергия, он не замарал себя обновленчеством. Напротив, он сподобился исповедничества, проведя в тюрьмах и ссылках все время с лета 1922 по весну 1926. Это было связано с его резким выступлением против обновленчества, причем в том числе, – персонально против Сергия, когда тот действовал в качестве одного из лидеров обновленцев. (Такова была важнейшая и абсолютно уникальная особенность Сергия: он заседал в главных органах церковного управления при всех режимах без исключения – царском, временного правительства, раннего патриаршества, обновленчества, а потом и последних лет Тихона.)

Агафангел понимал, что государству в некоторых вопросах можно и должно сопротивляться, и был готов это делать – в отличие от Сергия, который был готов обманывать государство, но только не бороться в открытую. Но была одна вещь, которой Агафангел не понимал абсолютно: как это без государства можно что-либо строить, какие-либо церковные структуры. Но как раз в случае Агафангела поддержку Тучкова получить было реально.

Еще в 1926 году, параллельно григорианскому расколу, Тучков попытался разделить остальных тихоновцев между Агафангелом и Сергием. Перед освобождением Агафангела из пермской тюрьмы Тучков уговорил его выступить с «Пермским воззванием» – окружным посланием ко всей Церкви, извещающим о вступлении Агафангела в должность «заместителя местоблюстителя» и освобождении от этой должности Сергия. Для этого находились некоторые основания в бюрократической логике, в которой тогда, вместо канонов, мыслили архиереи и научившиеся теперь от них чекисты. Если бы психологические силы Сергия и Агафангела были равны – одинаково велики или одинаково слабы, – то это привело бы к расколу тихоновцев пополам. Но в условиях резкого неравенства психологических сил это привело к публичному унижению Агафангела, который «ради мира церковного» (что в переводе на обычный язык означает «против воли») отказался от «Пермского воззвания» и подчинился Сергию. В отличие от Агафангела, Сергий умел бороться даже при наличии государственной поддержки, понимая, что одной такой поддержки недостаточно, и нужно прилагать усилия самому. Весь бунт Агафангела был подавлен Сергием чуть более чем за месяц. Примечательно, что Сергий тут действовал только убеждением – бюрократической демагогией и эмоциональным напором, – но этого хватило, чтобы произвести впечатление на других архиереев и эмоционально подавить Агафангела.

Впрочем, чекисты использовали выступление Агафангела для того, чтобы надавить на Сергия. Агафангел по-прежнему и небезосновательно воспринимался Сергием как конкурент. Это не могло не создавать благоприятного для чекистов фона тем раздумиям, для которых Сергий получил время после ареста в ноябре 1926 года. Сергий освободился неожиданно быстро – уже в марте 1927 года. Как многие догадывались, это означало заключение договора с чекистами. Догадка подтвердилась в июле изданием «Декларации».

Когда к иосифлянам присоединился митрополит Иосиф, само его ссыльное положение (он находился в Ростове Ярославской епархии) оказалось удобным для того, чтобы лично встретиться с Агафангелом и уговорить его на новый демарш. В начале 1928 года Агафангел и Иосиф вдвоем встречаются с Тучковым и спрашивают его мнения о своем будущем выступлении против Сергия. Мнение положительное, так как для Тучкова разделение тихоновцев остается актуальной задачей (если бы оно оказалось отрицательным, то Агафангел бы ничего делать не стал). Через несколько дней, 24 января (6 февраля н. ст.) 1928 года, выходит открытое Обращение к Сергию с обоснованием разрыва с ним до его покаяния. Обращение подписано Агафангелом, всеми тремя его викариями и Иосифом.

В первых строках Обращения заявлено, что Сергий и вообще не имел права на единоличное управление, но ему подчинялись «ради блага и мира церковного». Самими авторами тут подразумевалось, будто право на такое управление было у Агафангела (Серафим параллельно с Обращением отправил Сергию частное письмо с просьбой передать свои полномочия Агафангелу). Тем не менее в тексте этого нет, и поэтому допустимо другое толкование – что права на единоличное управление не было ни у кого вообще. Так понимают текст Новоселов и Андреев в упоминавшемся выше документе 1928 года «Беседа двух друзей». Там они очень хвалят ярославское Обращение в целом, но критикуют этот пункт как неверный, доказывая каноничность самой формы единоличного управления даже и в случае Сергия. Новоселов и Андреев до сих пор поддаются инерции бюрократического мышления и не сверяются напрямую с церковным правом. Чтобы перестать цепляться за это церковное единоначалие, им понадобится еще несколько месяцев, до второй половины 1928 года.

Важно, что, отлагаясь от Сергия, ярославцы заявляют о том, что Сергий вообще не имеет права на церковное управление, то есть отлагаться от него должны бы и все остальные, а не только они: «…отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и Вашим Синодом право на высшее управление Церковью».

Такого Обращения было достаточно, чтобы установить церковное единство с петроградскими иосифлянами. Митрополит Иосиф теперь принадлежал сразу к двум центрам движения, петроградскому и ярославскому. Властям показалось, что это чересчур, и потому уже весной 1928 года Иосиф был выслан на свою малую родину – под фактический домашний арест в Николо-Моденский монастырь под Устюжной, Вологодской области.

Также власти «вычислили» особую роль архиепископа Серафима (Самойловича) в ярославской группе, что было нетрудно, так как он в ней был единственным епископом, помимо Агафангела, имевшим всероссийский авторитет. Во время ареста Сергия в 1926 году ему временно передавались полномочия «заместителя местоблюстителя», причем уже не от Сергия, а от арестованного, в свою очередь, митрополита Иосифа (Петровых), которому передавал полномочия Сергий. После освобождения Сергия архиепископ Серафим вернул ему его место. Во время местоблюстительства Серафима его также подвергали аресту и спрашивали, кому он завещал свой пост. К удивлению чекистов, он отвечал: «Господу Богу!» Так, в лице Серафима, до епископата начинала доходить вся неуместность этой бюрократической игры в заместителей и местоблюстителей. Серафим весной 1928 года поехал в ссылку под Могилев.