Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Арест Петра был частью более сложной операции ГПУ – попытки перехвата церковного управления заранее подготовленной группой тихоновских архиреев. Обжегшись на обновленцах, которые в 1922 году перехватили канцелярию арестованного патриарха Тихона, но толком ничего не добились, на сей раз ГПУ стремится к соблюдению канонов. И, что важно, соблюдает их лучше, чем православные архиереи.

Сразу после ареста Петра, уже в декабре 1925 года, создается Временный высший церковный совет (ВВЦС) из девяти приличных с виду, хотя и не особо примечательных тихоновских архиереев во главе с архиепископом Свердловским Григорием (Яцковским) – по имени которого остальные тихоновцы назовут их организацию «григорианским расколом». Эти архиереи сразу же заявляют нужную советской власти позицию, которой не могли добиться от митрополита Петра. Расчет ГПУ и григориан был в том, что теперь каноническая ситуация – в их пользу. Ведь если по канонам, то арест Петра создавал вакуум церковной власти, и тут уж – кто смел, тот и съел. И действительно, заметный процент остававшихся на свободе тихоновских архиереев (не менее 55) пройдет через подчинение ВВЦС.

Петр вступил в должность местоблюстителя по завещанию патриарха Тихона. Передача архиерейского престола по завещанию канонами запрещена, но тут, во-первых, передавался не сам престол, и лишь временное и частичное исполнение обязанностей патриарха, и, главное, это было сделано при соборном одобрении епископата. Кроме того, еще Поместный собор в 1918 году специальным секретным постановлением наделил патриарха правом назначения себе преемника в случае гонений. Завещание патриарха было вскрыто и одобрено собором 58 архиереев, собравшихся на похороны Тихона. Почти все остальные архиереи это решение признали, так что фактически назначение Петра было соборным. Но местоблюститель уже не имел патриаршего права назначать себе преемников. Однако и он оставил завещательное распоряжение, по которому теперь был назначен «заместитель местоблюстителя» – митрополит Сергий (Страгородский). Предполагалось, что заместитель не будет выходить за пределы секретарских обязанностей, то есть не будет принимать вообще никаких решений, относящихся к компетенции центральной церковной власти, а будет лишь не давать канцелярии умереть. При таком понимании значения должности заместителя завещание Петра не нарушало канонов: он вполне мог любым способом назначать своих технических сотрудников. Но не было никакого формального документа, которым бы определялись реальные права «заместителя местоблюстителя». Сергий истолковал этот вакуум интерпретации как голос свыше, вещающий словами лозунга партии социалистов-революционеров: «В борьбе обретешь ты право свое». И ему очень повезло с первым объектом для борьбы – ГПУшным ВВЦС.

В 1926 году Сергий, не входя в обсуждение идеологии григориан, всех их отлучает от Церкви по формальному признаку: за неподчинение «заместителю местоблюстителя», то есть ему. Подавляющее большинство епископата, включая всех без исключения будущих антисергиан, его в этом поддерживают. Новоселов тоже. Обсуждать публично скользкую тему сервилизма григориан перед советской властью себе дороже и не хочется никому, когда – как казалось – можно ограничиться формальными соображениями и без этого обойтись. Но с формальными соображениями будущие антисергиане загнали себя в ловушку. Они согласились считать всех, и себя в том числе, обязанными подчинением «заместителю местоблюстителя», – коль скоро именно за неподчинение ему осудили григориан. Так они сами торжественно усадили Сергия – секретаршу из приемной – на пустующее кресло в кабинете начальника. То, о чем они промолчали в 1926 году применительно к григорианам – осуждение сервилизма перед врагами Церкви, – им потом все равно придется высказывать применительно к Сергию, только позиция их будет гораздо менее убедительной, а Сергий успеет установить крепкие связи с государственной властью.

В Церкви еще важнее, чем в светской юридической практике, осуждать преступника именно за те преступления, которые он совершил, а не за те, которых он не совершал. «Преступник должен сидеть в тюрьме», или, по-церковному, «преступник должен быть отлучен» – принцип важный, но никогда не приоритетный. Приоритет имеет другой принцип церковного права: лучше оставить без наказания действительного преступника, чем наказать кого-либо – даже и криминальную личность – за то, в чем он невиновен. Григориане не имели никакой обязанности подчиняться Сергию и даже всей совокупности остальных архиереев. Де-юре централизованная власть в Российской церкви упразднилась еще при кончине патриарха, а после ареста Петра она упразднилась де-факто. Из этого можно было, оставаясь в пределах церковного права, делать разные выводы. Например, тот вывод, который сделали григориане и ГПУ: создать вместо патриаршего коллегиальное управление и пригласить в него войти всех желающих. Надо сказать, что григориане, в отличие от своих оппонентов, никого не запрещали в священнослужении и не отлучали, а предлагали чисто добровольное объединение. Можно было сделать и тот вывод, который сделало большинство тихоновцев: объединиться вокруг суррогата централизованного управления с «заместителем местоблюстителя» во главе. Но чего было делать нельзя – это сторонникам одного выхода из положения издавать прещения против сторонников другого. Большинство епископата еще в 1926 году было обязано отвергнуть сергианский соблазн и осудить григориан за их реальные, а не вымышленные грехи.

Но вот, наконец, в 1927 году теперь уже общепризнанный Сергий от собственного лица выразил знакомую ГПУшную идеологию григориан. Вчитываясь в ранние документы полемики против сергианского раскола (осени 1927 – весны 1928 годов), понимаешь, как по-дурацки чувствовали себя православные, даже и Новоселов. Вот они заметили, наконец, что играли с шулером и проиграли. Господствующее настроение тогдашней антисергианской среды выразил Новоселов в открытом «письме к другу» (уже вне известного цикла) от 22 октября 1927 года:

...

Трудность настоящего времени для православного человека состоит между прочим (если не главным образом) в том, – занесено мною в тетрадь под 14 января 1925 г., – что теперешняя жизнь Церкви требует от него высоко-духовного отношения к себе. Нельзя полагаться на официальных пастырей (епископов и иереев), нельзя формально применять каноны к решению выдвигаемых церковной жизнью вопросов, вообще нельзя ограничиваться правовым отношением к делу, а необходимо иметь духовное чувство, которое указывало бы путь Христов среди множества троп, протоптанных дивиими [т. е. дикими] зверями в овечьей одежде. Жизнь поставила вопросы, которые правильно, церковно правильно, возможно разрешить только перешагивая через обычай, форму, правило и руководствуясь чувствами, обученными в распознавании добра и зла. Иначе – легко осквернить святыню души своей и начать сжигание совести (1 Тим. 4, 2) через примирение, по правилам, с ложью и нечистью, вносимыми в ограду Церкви самими епископами. На “законном” основании можно и антихриста принять…

Еще около года понадобится Новоселову для того, чтобы осознать несправедливость выраженного в этом отрывке «церковно-правового нигилизма». Одно дело – перешагивать через обычаи и привычки (это необходимо), другое дело – полагать, будто существуют церковные правила, по которым возможно «примирение с ложью и нечистью». Автор этих строк был уверен, что существуют: он ведь все еще полагал, что централизованное церковное управление с Сергием во главе создано по церковным правилам, но только по духу стало антихристовым. Но, во-первых, церковное право учитывает «дух» всех церковных деяний (и уже в 1928 году Новоселов найдет слова, в которых сформулирует, какая именно ересь, то есть антихристов дух, заключается в сергианстве). И, во-вторых, сохранение централизованного церковного управления было канонически допустимым, но не обязательным, и поэтому желающие отойти от Сергия могли это сделать просто в соответствии со своим собственным пониманием церковной пользы (это тоже будет признано Новоселовым уже в течение 1928 года, но не настолько отчетливо, чтобы пересмотреть историю с григорианским расколом).