Элементы групповой терапии. Введение в психоаналитическую практику

78

воспринимали меня как отца, который, по мнению Марии и Луизы, был фиктивным, по представлению Рольфа, страдал множеством недостатков, а в понима­нии Альберта был столь опасен, что избегать его каза­лось единственным верным выходом. Бессознательно пациенты вели себя так, словно отец был мертв.

8.3. Символическое умерщвление и реабилитация отца

Позднее образ отца был воскре­шен. Мария рассказала о том, как отчим запрещал ей выходить из дома, сломал на глазах у девочки ее люби­мую флейту и всячески над ней издевался. Ситуация, когда индивид подобным образом возвращает к жизни уничтоженный отцовский образ, подтверждает мнение Мелани Клейн, согласно которому дети, совершившие воображаемое отцеубийство, воскрешают отца в акте реабилитации⁷, поддаваясь чувству вины.

Процессы, протекавшие в рамках группы II, разви­вались в соответствии с общими психологическими зако­номерностями. Подобные процессы в большей или мень­шей степени характерны для всех психотерапевтических групп. Из психоаналитической литературы, посвящен­ной данному вопросу, следует выделить прежде всего работу Леона Гринберга, Марии Лангер и Эмиля Родриге, опиравшихся на теорию Мелани Клейн. Их книга была впервые опубликована в 1960 году, но привлекла к себе внимание лишь в 1974 году, после того, как ее переиздал Вернер Кемпер. Авторы, в частности, пишут:

«Значительные изменения в структуре группы, которые, по существу, представляют собой важный механизм терапии, возможны лишь в том случае, если пациенты

79

имеют возможность свободно выражать свою враждеб­ность и вместе с тем убеждаются в том, что последствия этого отнюдь не так ужасны, как они предполагали, а также при условии того, что пациенты не только ощу­щают чувство вины, которое сопутствует любви, проти­востоящей ненависти, но в то же время надеются ком­пенсировать нанесенный им вред; и наконец, только в том случае, если терапевт вовремя сообщает им пра­вильную интерпретацию» .⁸ '

Мой более чем пятилетний опыт групповой терапии подтверждает правильность данного подхода. Напри­мер, в процессе «воспоминания, повторения и пере­работки»⁹ пациенты из группы II имели возможность проецировать на меня негативные аспекты, связанные с отношениями отца и ребенка, убеждаясь при этом, что я могу выдержать их нападки. После психологической переработки чувства стыда, возникшего в результате данной агрессии и спровоцировавшего обострение симптомов (сердечные спазмы у Рольфа, усиление тош­ноты у Марии, кошмары у Альберта), пациенты смогли заново открыть для себя положительные черты пси­хоаналитика, что сопровождалось воспоминаниями о положительных качествах отца и выборочной иденти­фикацией с позитивными аспектами его личности. Пред­посылкой для этого явилась моя готовность прислу­шиваться к обвинениям, выдвигаемым против меня тем или иным пациентом на определенной стадии группо­вого процесса, и признавать собственные недостатки — небрежность, невнимательность и равнодушие. В резуль­тате пациенты смогли переработать негативный опыт и тем самым улучшить отношения с руководителем группы. Кроме того, открытое общение с руководителем позволило некоторым участникам групповой терапии, в частности, Луизе и Марии определить свое подлинное

80

отношение к отцу и отчиму, которых до этого момента они склонны были осуждать.

В группе появилась новая пациентка — двадцатиде­вятилетняя Гизела, технический ассистент по про­фессии. Перед тем как обратиться ко мне, она прошла сточасовой курс групповой терапии в крупном северо­германском городе. Мне удалось выяснить, что тера­певт, проводивший данный курс, в очень незначитель­ной степени опирался на психоаналитические прин­ципы, требующие соблюдения определенной дистанции между пациентом и руководителем группы, и предпочи­тал выступать в роли обычного собеседника, что весьма контрастировало с моим отстраненным поведением, которое вызывало у Гизелы болезненную реакцию. В результате переноса у нее сложилось впечатление, что я не обращаю на нее никакого внимания, подобно ее начальнику, на которого она также могла проецировать чувство неудовлетворенности, связанное с отцом. При­мерно то же самое происходило в душе другого паци­ента, Вильгельма, тридцатиоднолетнего коммерческого директора, который поступил в группу II после завер­шения двухсотчасового курса индивидуального психо­анализа. Опыт, приобретенный в течение предва­рительного психоаналитического лечения, позволил Гизеле и Вильгельму сразу включиться в групповой процесс и продвинуть его вперед по многим направле­ниям. После того, как Гизеле приснилось, что ее отец убит и кое-как втиснут в гроб, а Мария увидела во сне отца, ковыляющего на одной ноге среди уродов, паци­енты на сто шестьдесят четвертом сеансе осознали, что хотели бы отделаться от руководителя группы, хотя опасались последствий подобного разделения. По мере того, как пациенты преодолевали страх, связанный с этой предполагаемой разлукой, и убеждались, что

81

могут обойтись без руководителя, они начинали воспри­нимать друг друга как реальных участников отношений, которым не следует отказывать в помощи. Подобные же изменения произошли и в отношении пациентов к их настоящим отцам. Например, Мария встретилась и пообщалась со своим отцом, что свидетельствовало если не о примирении с ним, то, по крайней мере, о том, что она внесла некоторые поправки в свои фантазии об отце. Другие пациенты испытывали то же самое. Альберт, поощряемый участниками группы, решился на пласти­ческую операцию, чтобы улучшить внешний вид своей изуродованной ноги, и благодаря переносу на психоана­литика смог по-настоящему помириться с отцом. Тош­нота, обострившаяся у Марии незадолго до завершения групповой терапии, окончательно исчезла после того, как были подвергнуты психологической переработке не только сексуальные, но и агрессивные аспекты данного симптома. Наряду со страхом наказания значитель­ную роль в формировании этого симптома играли нена­висть и желание отомстить отцу за грубое, пренебрежи­тельное и безответственное поведение. Необходимо упо­мянуть, что тошнота появлялась у Марии только после того, как она съедала что-нибудь второпях. Таким обра­зом, она заранее воспринимала пищу как нечто недо­стойное усвоения.

Пациенты бессознательно относились к моим интер­претациям точно так же, как Мария — к пище. Образно говоря, они торопливо набивали ими рот, а затем столь же поспешно выплевывали. Однако к тому моменту, когда состояние Марии значительно улучшилось, паци­енты уже вышли победителями из изнурительной психо­логической борьбы с отцом, которую начали еще в дет­ском возрасте, и получили возможность по-новому взглянуть на свои межличностные отношения.

82

9. ГРУППОВОЙ ПРОЦЕСС

9.1. Слойная модель группового процесса

Я уделяю большое внимание определенным пациентам, например господину Гетцу из группы I, Марии и Рольфу из группы II, поэтому может сложиться впечатление, что в своем подходе к групповой терапии я ориентируюсь прежде всего на индивидуальный анализ. В связи с этим необходимо поговорить о том, какую роль я отвожу индивиду в груп­повом процессе, в котором проявляется своеобразие каждого пациента. На мой взгляд, группа — это система, субстрат или «матрица», по определению Фулкеса¹. Подобная система образована несколькими индивидами и представляет собой нечто большее, чем сумму состав­ляющих ее элементов. Согласно терминологии Фулкеса, элементы данной системы создают «паутину» отноше­ний, обладающую ярко выраженной структурой. Зача­стую структуру отношений можно определить по рас­положению пациентов во время сеанса. Например, в период, когда между мужчинами и женщинами из

83

группы I постоянно возникали разногласия, они предпо­читали располагаться на отдалении друг от друга. На другой стадии группового процесса господин Гетц рас­положился напротив меня, словно дуэлянт, а остальные пациенты занимали места справа и слева от него, точно верная дружина.