Консерватизм и развитие. Основы общественного согласия

«Вину» западных консерваторов наши эксперты-консерваторы усматривают в том, что те следуют в тренде тенденций и ценностных сдвигов в развитии общества, описанных нами в Главе 1. По оценке независимого эксперта, со времен Петра мы бежали за Европой, но сейчас желающих бежать за Европой стало много меньше… И это скорее вина Европы, потому что восторжествовала массовая демократия с таким вот радикальным либерализмом. В таком видении имеют место разные факторы. Первое – недостаточное понимание реалий общества с политической конкуренцией и рыночной экономикой, а также объективного характера ценностных сдвигов. Впрочем, один из экспертов-консерваторов признает, что позиции отечественных и западных консерваторов практически никак не пересекаются в том, что касается экономической составляющей. Потому что на Западе, по крайней мере в англосаксонском консерватизме, так сложилось, что консервативные идеи оказались в симбиозе с идеологией рыночной экономики. Я потому говорю «идеология», что речь идет об идеологическом восприятии рынка как модели самоорганизующейся реальности.

Именно постмодернистские ценности «культурного консерватизма» вызывают у них отторжение и, что естественно, входят в противоречие с русской консервативной традицией, создававшейся в иные времена. Отсюда – симпатии российских консерваторов к тренду «нового» западного консерватизма, который отстаивает прежнюю ценностную систему. По оценке эксперта-консерватора, по-настоящему консервативными являются только силы, которые в западном секторе рассматриваются как радикальные.

Наиболее консенсусной фигурой для российских экспертов является бывший президент Франции Шарль де Голль. Преимущественно положительно его оценивают как эксперты-консерваторы, так и независимые эксперты. Главными заслугами (примерами для подражания) де Голля называются стремление к сильному государству, патриотизм, сильная президентская власть, а также антиамериканизм и выстраивание добрых отношений с СССР.

Лидер симпатий среди западных политиков – нынешний глава французского Национального фронта Марин Ле Пен; добавим, что она – одна из двух действующих политиков, упоминаемых ими. Однако популярна Ле Пен практически только среди экспертов-консерваторов, которые отмечают ее успешность на политическом поприще, решительность в отстаивании своих позиций, особенно – национального суверенитета Франции, евроскептицизма и антиамериканизма, а также позитивное отношение к России. Но даже они оговариваются, что не по всем позициям Ле Пен является классическим консерватором, а некоторые критикуют ее за то, что ради электоральной популярности она отходит от твердых консервативных позиций по вопросам религии, национализма, проявляет терпимость к нынешней трактовке семейных ценностей и сексуального поведения. Что касается независимых экспертов, то они отмечают популярность Ле Пен (в том числе в России), но считают это «конъюнктурной модой», продиктованной скорее всего ситуативным поиском союзников в условиях осложнения отношений России с Западом.

Преимущественно положительные оценки получают еще два политика-консерватора, но с существенной разницей. Американского палеоконсерватора Патрика Бьюкенена упоминают только эксперты, занимающие «твердые» консервативные позиции, а немецкого министра экономики Людвига Эрхарда – один эксперт-консерватор и двое независимых.

Наиболее противоречивым оказалось отношение экспертов к Рональду Рейгану и Маргарет Тэтчер (часто оба политика упоминались экспертами в паре). Независимые эксперты уверенно причисляли их к консервативному лагерю, иногда оговариваясь: «либерал-консервативному», отмечали их таланты и успехи на государственном поприще. Консервативные эксперты, напротив, вообще не причисляли их к консерваторам, упрекая в отходе от базовых ценностей этой политической доктрины и либерализме. Одновременно они объясняли свой негативизм антисоветской линией этих политиков: за исключением одного эксперта, все консерваторы приводили аргумент об «антисоветизме» как обосновании ненужности заимствовать из опыта западного консерватизма. На самом деле истинные консервативные политики не могли не видеть в коммунистическом режиме противника, т. е. антикоммунизм для западного политика – подтверждение, а не отрицание консервативной идентичности.

Во многом схожим оказалось и отношение экспертов к Ангеле Меркель: лишь один независимый эксперт оценил ее положительно, у остальных же критичная по отношению к России линия германского канцлера стала причиной негативных оценок ее как консерватора.

Во взглядах зарубежных экспертов на российский консерватизм присутствует больше скепcиса, чем позитива. Очевидно, во многом такой скепсис является следствием общего критического взгляда на российский политический режим. Определенные плюсы и достижения, равно как и объективная необходимость консервативного политического течения в России не ставятся под сомнение, тон высказываний доброжелателен, но критические аргументы весьма серьезны.

Из позитивных сторон российского консерватизма отмечаются:

• Сохранность традиционных для западного консерватизма ценностей, от которых западный мейнстрим уже отошел. По оценке британского эксперта, он больше опирается на изначальные консервативные ценности, чего не происходит в Великобритании.

• Высокая ценность государственности, зашиты национальных интересов на международной арене и стабильности в государственном устройстве. Эксперты называют такие черты, как высоко ценимая роль государства, придание большого значения и ценности понятию «стабильность», стремление защитить интересы своей страны, как на международной арене, так и на территории России, занять свое место в геополитическом и в геоэкономическом плане. Бразильские эксперты усматривают в российском консерватизме «модернизационную миссию», подобную той, что консерваторы сыграли в их стране.

• Возможности для развития и гибкой адаптации, способность выступать основой для общественного согласия, целью которого, по оценке испанского эксперта, должна стать Россия, примирившаяся со своим прошлым и готовая к будущему.

Основания для критики у зарубежных экспертов многоплановы.

• Российский консерватизм воспринимается некоторыми западными экспертами как архаичный, отсталый, стремящийся вернуться в прошлое (у других экспертов тот же по сути аргумент считался «плюсом»).

• Многие черты российского консерватизма аналогичны тому, что на Западе считается «правым», а не консервативным.

• Слабость религиозной основы российского консерватизма. Британский эксперт отмечает: Россия – достаточно секулярное общество… Возможно ли, действительно, в XXI в. устанавливать в российском обществе мораль, основанную на религии?

• Дефицит толерантности. Тот же британский эксперт советует: Российский консерватизм должен допускать исключения и быть толерантнее, не считать людей, которые выступают против установленных норм, врагами государства и общества, признавая при этом, что причина нетолерантности в том, что русским приходилось тяжелее бороться за выживание.

• Дефицит демократичности. Бразильский эксперт полагает, что в отличие от Запада российский консерватизм не принял идею демократического режима. У британского эксперта вызывает озабоченность попытка делиберализции, которая затрагивает интересы значительной части населения, прежде всего – в крупных городах… Я не могу себе представить постсталинистского будущего для России, при котором она бы отделила себя от всего мира.

Союзники и оппоненты консерватизма

Общее воззрение экспертов-консерваторов на российское «политическое поле», возможных союзников и оппонентов достаточно расплывчатое. Они ощущают себя выразителями настроений большинства общества и имеют четкого лидера, как морального, так и политического, в лице Президента России. По сути, это самоощущение «естественной партии власти», при котором ослаблена мотивация к поиску союзников и выстраиванию широких общественных коалиций.