Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и

Еще через пять дней трудное путешествие закончилось, и монахи прибыли в свой монастырь. Переступив его порог, они сразу же яростно накинулись на мудрейшего. „Как ты мог так поступить? — упрекали они его. — Ты нарушил свою клятву и притронулся к женщине!“.

Мудрейший ответил: „Я только перенес ее через реку. А вы несли ее — пять дней“.

Монахи пять дней не могли прогнать мысли о той женщине — некоторые обидчики и жертвы носят свой груз вины, горя, гнева и мести годами. Что нужно для того, чтобы сбросить с себя этот груз? Каждый, кто пытался примирять поссорившиеся супружеские пары или страны, знает, как болезненно и трудно для обеих сторон отказаться от самооправданий, особенно после многих лет борьбы, защиты своей позиции и спуска вниз по пирамиде, уводящего все дальше от компромисса и взаимного понимания. У медиаторов и участников переговоров, таким образом, есть две трудные задачи: потребовать от обидчиков, чтобы они признали и искупили причиненный ими ущерб, и потребовать от жертв, чтобы они отказались от желания мстить, несмотря на признание нанесенного им ущерба.

Например, работая с семейными парами, в которых один из супругов глубоко обидел или предал другого, медицинские психологи Эндрю Кристенсен и Нил Джекобсон описали три возможных пути выхода из эмоционального тупика. В первом случае обидчик в одностороннем порядке перестает обращать внимание на собственные чувства, и, понимая, что за гневом жертвы скрываются огромные страдания, отвечает жертве подлинным раскаянием и извинениями. Во втором — жертва односторонне отказывается от своих повторяющихся, гневных обвинений — в конце концов, она дала понять свою позицию и теперь демонстрирует боль, а не гнев — реакцию, которая может вызвать у обидчика эмпатию, сочувствие, а не оправдания. „Каждый из этих двух вариантов поведения, если они реализуются в одностороннем порядке, труден и для многих людей невозможен“, — пишут Кристенсен и Джекобсон [241]. Третий путь, как они полагают — самый трудный, но и самый обнадеживающий для разрешения конфликта в долгосрочной перспективе: обе стороны отказываются от самооправданий и договариваются о том, какие шаги они могут вместе предпринять, чтобы уладить ситуацию. Если только обидчик извиняется и пытается загладить свою вину, это не всегда делается искренне, или таким способом, который может успокоить жертву и положить конец ее стараниям. А, если только жертва отказывается от своих претензий и прощает, у обидчика может не появиться стимула к изменениям, и он может продолжить вести себя нечестно или черство [242].

Кристенсен и Джекобсон рассматривали конфликт двух индивидов. Но, по-нашему мнению, их анализ применим и к групповым конфликтам, в которых третий путь — это не просто лучший путь, но единственный путь. В Южной Африке конец апартеида мог легко оставить наследие гневных самооправданий со стороны белых, которые поддерживали статус-кво и те привилегии, которые им предоставлял апартеид, и не менее гневных самооправданий темнокожих жителей страны — жертв апартеида. Потребовалось мужество белого политика Фредерика де Клерка и темнокожего политика Нельсона Манделы, чтобы избежать кровопролития, сопровождающего большинство революций, и создать условия, позволившие стране двигаться к демократии.

Де Клерк, избранный президентом в 1989 г., знал, что революция, возможно, сопровождающаяся насилием, почти неизбежна. Борьба против апартеида усиливалась; санкции, введенные другими странами, существенно влияли на экономику ЮАР; сторонники запрещенной партии Африканский национальный конгресс (АНК) все чаще прибегали к насилию: убивали и пьггали людей, которые, как они считали, сотрудничали с режимом белых расистов. Де Клерк мог попытаться еще туже завинтить гайки и проводить еще более репрессивную политику в отчаянной надежде сохранить режим белого меньшинства. Вместо этого он отменил запрет АНК и освободил из тюрьмы Манделу, и которой тот провел 27 лет. Со своей стороны Мандела также мог поддаться гневу: он мог выйти из тюрьмы и с решимостью отомстить, что многие бы посчитали совершенно оправданным. Вместо этого он отказался от гнева в пользу цели, которой посвятил всю свою жизнь. „Если вы хотите заключить мир и с вашим врагом, вы должны работать над этим вместе с вашим врагом, — сказал Мандела. — Тогда он становится вашим партнером“. В 1993 г. Де Клерк и Мандела получили совместно Нобелевскую премию мира, и в следующем году Мандела был избран президентом Южной Африки.

Одним из первых шагов новой демократии стало создание Комиссии по восстановлению правды и примирению (КВПП) под председательством архиепископа Десмонда Туту. (Были созданы еще три комиссии: по нарушениям прав человека, по амнистии, по репатриации и реабилитации). Целью комиссии было создать форум для жертв жестокости и насилия, где их бы выслушали и восстановили их права, а также их чувство собственного достоинства и веру в справедливость, и где они могли высказать свои обиды и претензии в присутствии обидчиков. В обмен на амнистию обидчики (или преступники) должны были отказаться от отрицания своей вины, уверток и самооправданий и признать вину за свои действия, включая пытки и убийства. Комиссия подчеркнула „потребность в понимании, а не в мести; потребность в возмещении ущерба, но не в каре; потребность в убунту [гуманном отношении к другим], но не в репрессиях“.

Цели КВПП были вдохновляющими, хотя и не были полностью реализованы на практике. Деятельность комиссии вызвала недовольства, насмешки, протесты и гнев. Многие темнокожие жертвы апартеида, такие как семья активиста Стивена Бико, который был убит в тюрьме, яростно протестовали против амнистии убийцам. Многие белые преступники не извинились, продемонстрировав что-то, хотя бы отдаленно напоминающее чувство раскаяния, а многих белых сторонников апартеида не интересовали признания их недавних единомышленников, передававшиеся по радио и телевидению. Южная Африка вряд ли стала раем — она все еще страдает от бедности и высокого уровня преступности. И все же, она избежала кровопролития. Когда там путешествовал психолог Соломон Шиммел, интервьюировавший людей самых разных политических взглядов и культурных ориентаций для своей книги о жертвах несправедливостей и жестокости, он ожидал услышать от них об их ярости и желании отомстить. „В целом, — сообщает он, — меня больше всего впечатлило поразительное отсутствие явных проявлений злобы и ненависти между темнокожими и белыми и их совместные усилия создать общество, где победит расовая гармония и экономическая справедливость“ [243].

Понимание, но не месть, возмещение ущерба, но не кара возможны, только если мы захотим прекратить оправдывать свою собственную позицию. Через много лет после окончания войны во Вьетнаме ее ветеран Уильям Бройлс-младший снова вернулся во Вьетнам, чтобы разобраться в своих чувствах, связанных с теми ужасами, которые он там видел и сам совершал. Он приехал, потому, сказал он, что хотел встретиться со своими бывшими врагами „как с людьми, а не абстракциями“. В маленькой деревне, где когда-то располагался лагерь морских пехотинцев, он встретился с женщиной, воевавшей в рядах вьетнамских партизан. В разговоре с ней Бройлс понял, что ее муж был убит именно в то время, когда он с его подчиненными был в патруле. „Возможно, это я с моими людьми убил вашего мужа“, — сказал он. Она пристально посмотрела на него и сказала: „Но это было во время войны. Война теперь закончилась. Жизнь продолжается“ [244]. Позже Бройлс размышлял об этой своей целительной поездке во Вьетнам: