Межпоколенческая коммуникация

В уже упоминавшемся исследовании Nussbaum & Bettini (1994) записали разговоры между внуками и внучками и их бабушками и дедушками, где последних попросили рассказать что-либо, что, по их мнению, «раскрывает смысл жизни». Внуки и внучки, участвовавшие в этом исследовании, являлись студентами университета. В домашних условиях коммуникативные пары четырех типов, бабушка — внучка, бабушка — внук, дедушка — внучка, дедушка — внук, записали на диктофон свои разговоры. Исследование было направлено на выявление устойчивых и повторяющихся черт в таких разговорах. Во-первых, оказалось что бабушки в среднем говорили в два раза больше дедушек в разговорах со внуками, вне зависимости от пола внуков. Дедушки чаще отказывались от записи разговоров. Авторы работы подчеркнули, что почти в каждом рассказе бабушки и дедушки упоминали о своем возрасте.

Упоминание возраста в нарративах, как уже говорилось, обычно делается для подчеркивания своего жизненного опыта, житейской мудрости. Дедушки говорили в основном о здоровье и о своих юношеских воспоминаниях, часто также говорили о службе в армии и о военном опыте. Бабушки предпочитали говорить о семье и о семейной истории: о том как они встретили своего будущего мужа, о рождении детей, о своих родителях и родственниках. Бабушки также часто сравнивали жизнь своего поколения с жизнью сегодняшней. Примечательно, что в разговорах с бабушками и дедушками внуки и внучки выступали, как правило, в роли слушателей, и редко могли рассказать какие-либо значимые истории своим старшим родственникам. Возможно, они чувствовали, что по сравнению со старшим поколением у них просто не хватает жизненного опыта и впечатлений для интересного рассказа, или же опасались, что бабушки и дедушки не смогут должным образом оценить их опыт в современной жизни, или же просто видели естественной свою роль только слушателя в общении с собственными бабушками и дедушками.

Эмоциональная поддержка, которую оказывают бабушки в общении с внучками, хорошо иллюстрируется на примере диалога Лизы и Анны Устиновны из пьесы А. Н. Островского «Пучина».

Анна Устиновна. Что это, Лиза, ты так груба?

Лиза. А со мною кто ласков, кроме вас?

Анна Устиновна. А чем же он-то не ласков? Вот посмотри, он нам денег дал.

Лиза. На его деньги нам весь век не прожить, лучше бы он мне работу дал.

Анна Устиновна. У тебя и то работа из рук не выходит, а тебе все мало, хоть бы ты себе отдых дала. Лиза. Отдых? Нет, отдыхать некогда, да и нельзя.

Анна Устиновна. Отчего же нельзя?

Лиза. А вот отчего: если работать сплошь, день за день, так работа легче кажется; а если дать себе отдых, так потом трудно приниматься. После отдыха работа противна становится.

Анна Устиновна. Что ты, что ты! Господь с тобой!

Лиза. Да, противна. Она и всегда не сладка, да уж как свыкнешься с ней, так все-таки легче. Вы думаете, что мне самой погулять не хочется? Вы думаете, что мне не завидно, когда другие гуляют?

Анна Устиновна. Как, чай, не завидно.

Лиза. Нет, нет. Я вас знаю. Вы думаете, что я с радостью работаю, что мне это весело; вы думаете, что я святая. Ах, бабушка!

Анна Устиновна. Святая, святая и есть.

Лиза. Сказать ли вам, что у меня на душе?

Анна Устиновна. Да что ж у тебя, кроме ангельских помыслов?

Лиза. Нет, лучше не говорить. Сказать, так вы испугаетесь.

Анна Устиновна. Ангел-хранитель над тобой!

Лиза. Ах, бабушка, я боюсь, я боюсь...

Анна Устиновна. Чего же ты, душенька, боишься?

Лиза. Я боюсь, что надоест мне работа, опостылеет, тогда я ее брошу...

Анна Устиновна. Поди ко мне, поди, дитя мое! Господи, сохрани ее и помилуй!

Лиза (вставая). Бабушка, давайте молиться вместе! Трудно мне, трудно! (Подходит к Анне Устиновне.)

(«Пучина», диалог бабушки и внучки)

В диалоге внука Афони и деда Архипа происходит перераспределение традиционных коммуникативных ролей, закрепленных за людьми определенного возраста. Вместо жалоб на здоровье и болезненных самораскрытий со стороны деда, напротив, зрители выслушивают жалобы и пессимистические высказывания («Я, дедушка, не жилец на белом свете», «Живой человек о живом и думает, а у меня ни к чему охоты нет») со стороны внука. Дед выступает в роли мудрого советчика («Это к росту бывает», «Так в тебя бог вложил», «Ну и благодари бога, что он так умудрил тебя») и оказывает эмоциональную поддержку внуку.

Афоня. Дедушка, отдохнем здесь немножко! Недужится мне. Садись вот на скамеечку!

Архип. Сядем, Афоня, сядем. Плохи мы с тобой; меня старость, а тебя хворость одолела.

Афоня. Я не хвораю, а я такой зародился. Я, дедушка, не жилец на белом свете.

Архип. Не слушай ты бабьего разговору! Никто не знает, какой ему предел положон.

Афоня. Что мне бабы! Я сам знаю, что я не жилец. Меня на еду не тянет. Другой, поработавши, сколько съест! Много, много съест, и все ему хочется. Вон брат Лёв, когда устанет, ему только подавай. А по мне хоть и вовсе не есть; ничего душа не принимает. Корочку погложу, и сыт.

Архип. Это к росту бывает.

Афоня. Нет, не к росту. Куда мне еще расти, с чего! Я и так велик по годам. А это значит: мне не жить. Ты, дедушка, возьми то: живой человек о живом и думает, а у меня ни к чему охоты нет. Другой одёжу любит хорошую, а мне все одно, какой ни попадись зипунишко, было бы только тепло. Вот ребята теперь, так у всякого своя охота есть: кто рыбу ловит, кто что; в разные игры играют, песни поют, а меня ничто не манит. В те поры, когда людям весело, мне тошней бывает, меня тоска пуще за сердце сосет.

Архип. Так в тебя бог вложил. От младости ты не возлюбил мира сего суетного. У других малодушество-то с летами проходит, когда беды да напасти, Афоня, изомнут да в муку изотрут человека; а ты вот, не живя, еще ни горя, ни радости не видавши, как старик рассуждаешь. Ну и благодари бога, что он так умудрил тебя. Мир тебя не прельщает, соблазну ты не знаешь и греха, значит, на тебе меньше. Вот тебе какое счастье! А ты вот меня послушай! Я, Афоня, соблазн знал, да и не всегда от него отворачивался, а чаще того случалось, что своей охотой шел на соблазн. Тебе вот все равно, ты говоришь; для тебя никакой утехи на свете нет, а мне божий мир хорош и красен был: все тебя манило, все тебя прельщало. Несытое око да вольная воля велят тебе всю сладость мирскую изведать. А в миру-то, Афоня, добро со злом рядом живет, об руку ходит. Ну и нагрешишь грехов-то больше песка морского. Хорошо вот бог привел до покаяния дожить, не во грехах застал. Каешься, сокрушаешься, на милосердие надеешься, а тебе не в чем будет каяться: ты у нас, Афоня, божий человек...

(«Грех да беда на кого не живет», диалог между дедом и внуком)

Общение через поколение происходит неудачно, когда одна из сторон уклоняется от традиционной линии коммуникационного поведения. Например, со стороны бабушек и дедушек мы ожидаем мудрых или псевдомудрых высказываний. В пьесе «Пучина» обращение внучки к бабушке за советом приводит к неудовлетворительному общению, поскольку пожилой человек не может или не хочет дать совет.

Лиза. Кто ж меня, бабушка, на ум наведет? У кого же мне себе ученья искать, как мне на белом свете жить; что на свете хорошо, а что дурно? Молода ведь я, какие у меня силы, какой у меня разум!

Анна Устиновна. Ох, не знаю я! Ты у нас хозяйка, ты у нас большая. Думай сама об себе, как тебе лучше. Что я тебе посоветую! И там беда, и здесь беда.

Кисельников. Я все собрал, я пошел. (Надевает картуз.)

Анна Устиновна. Погоди, Кирюша! Стара я стала, кости мои покоя хотят; теплую бы мне комнату да уход бы за мной! Да на тебя-то бы поглядела, на нарядную да на богатую. Ох, да не слушай ты меня, старую дуру, не слушай.

Лиза. Кто же мне теперь поможет! Стою я над пропастью, удержаться мне не за что. Ох, спасите меня, люди добрые! Бабушка, да поговорите со мной что-нибудь!

(«Пучина», разговор между бабушкой, сыном и внучкой)